Трудовые будни барышни-попаданки 4 - Ива Лебедева Страница 27

дают готового снабжения тем, которые нуждаются в одежде?» Так ответил своим голым рабам сицилийский латифундист с забавным именем Дамофил. Я уже поняла, что в XIX веке нельзя считаться образованным, не зная античной истории, точнее, героев и красивых цитат. Что же касается Дамофила, все кончилось восстанием рабов и его убили. Хорошо хоть, что на моем заводе так далеко не зашло.

— Хоть кого-то ограбить успели? — с беспокойством спросила я.

— Не, только мужики попадались, а с них что взять, — пояснил Яков.

— Елку с дороги, и поехали на завод, — распорядилась я. — Настя, потеснись, Яков сядет и расскажет, что у них такое сотворилось.

* * *

Яков рассказывал по-олонецки, обстоятельно и долго, так что мои надежды хоть немного поспать в пути улетучились. Зато когда мы до полудня прибыли на Волк-озеро, я не только окончательно сложила пазл, но и поняла, что делать.

Управляющий Иван Севастьяныч приказал инженеру Карлу Федорычу выплавить чугун, а тот приказал Севастьянычу выделить рабочую силу на строительство железнодорожной линии. Власть обоих оказалась равна, мужики метались между приказами, не смогли за летний сезон заготовить сено и не имели средств купить в соседних селах, а снежная пора приближалась. Управитель отказал им в ссуде, зато, осерчав, дал совет Дамофила, не подумав, что мужички воспримут его столь буквально.

С Севастьянычем я поговорила наедине, предметно и кратко. Учинила жесточайшую выволочку, сказала, что прощаю лишь за прежние заслуги, вычла из жалованья десять рублей. Потом уточнила, что теперь он единоличный диктатор и пусть скорее приступит к плавке чугуна.

Инженеру Карлу Федорычу сказала, что он — уникальный специалист, необходимый мне на другой производственной площадке. В Рыбинске, где я строю уникальный элеватор. Поэтому забираю его с собой, пусть потрудится там. В отличие от завода, там единоличный начальник — Алексей Иваныч, мой самый надежный менеджер, бывший Алексейка. У него много больших и мелких талантов; среди последних — умение выстраивать отношения с немцами. Даже язык выучил, кстати. Напоит Карла Федорыча, попарит в баньке, объяснит, как нужно руководить, людей не обижая. Чесслово, если не поймет — уволю и отправлю строить элеватор доморощенного инженерного таланта.

Потом собрала мужиков и баб. Изумила тем, что извинилась за непорядок. Слегка поругала за историю с дорогой. И выдала деньги — сено купить у тех, кто летом накосил. С землепашеством в Карелии плоховато, зато коровы в каждом дворе.

Уф-ф-ф. Вот теперь бы отдохнуть перед скорым отъездом. По лесу побродить часик-другой. Но грибов уже нет, зато посыпал мелкий октябрьский дождь.

* * *

В Олонце дождь прекратился. «Горлица» разводила пары. Я еще не привыкла к этому недостатку парового движка: нет у него зажигания, пока котел не нагрет, с места не сдвинуться.

Карл Федорыч отправился на корабль созерцать паровую машину. А мы с Настей гуляли по неухоженной пристани, наблюдая за местной жизнью. Она выглядела неуютно, как и положено между летом и зимой, когда люди еще не привыкли к холодам, ежатся и согреваются.

Из прибрежного кабачка вывалился местный добрый молодец, явно пересогревшийся. Убедился, что стены стоят без его поддержки, побрел по мосткам, распевая песню о том, как его лирический герой подойдет под Ивангород, вышибет Колыванские ворота и что сделает с красной девицей.

Я взглянула на громилу с тревогой, впрочем, он был столь пьян, что не заинтересовался пароходом и побрел в другую сторону.

— Пустите нас, пожалуйста!

Я обернулась на новый инцидент, происходивший совсем близко. И вот тут интуиция подсказала, что вмешаться придется. А она, зараза этакая, ни разу меня еще не подвела.

Глава 21

Передо мной открылась классическая картина в жанре «тащить и не пущать». Какой-то местный держиморда в засаленном картузе ухватил за шкирку двух парней. Точнее, парня и худого малолетнего паренька.

— Барка наша потопла, и все бумажки намокли-пропали, — сказал парень. — Нет пачпортов.

— Нету мне дел, намокла али сам съел, — с насмешкой ответил помощник земского пристава, — мне документы нужны. Шагай в канцелярию, бродяжья душа!

И поволок пленников. Это оказалось непросто — добыча упиралась и по совокупности веса была равна буксиру.

— Р-р-ракальи! — рыкнул держиморда, отпустил арестанта постарше, размахнулся, дал ему оплеуху.

— Беги, Вася, — крикнул тот.

Вася, вместо того чтобы кинуться наутек, перехватил руку, занесенную для нового удара, и взмолился тонким, еще не сломанным мальчишеским голосом: «Не бейте его, ваше благородие!»

— Начальство бить⁈ — возмутился помощник пристава, вырывая руку.

Так, хватит! Ни в свое время, ни в это не могу смотреть, как обижают беззащитных.

— Это вы сейчас бьете людей, — резко сказала я, приближаясь к месту инцидента.

— Какого… Извините, сударыня, но по какому… Вы, значится, госпожа Шторм? — растерянно промямлил держиморда. Мой пароход в Олонец уже заходил, но меня этот несимпатичный сударь видел впервые. Зато обо мне слышал.

Я кивнула Насте — будь герольдом.

— Госпожа Эмма Марковна Орлова-Шторм, супруга чиновника 4-го класса, действительного статского советника Михаила Орлова, служащего в Министерстве внутренних дел, — громко и звучно сказала горничная.

— Так в чем виноваты эти люди? — спросила я начальственным тоном.

— Простите, ваше превосходительство, — заюлил чиновник 14-го класса, и я еле сдержала улыбку. — Они без паспортов бродяжничают, таких велено в остроге держать, пока не выясним, откуда сбежали. А если запираться будут…

— Достаточно! — прервала я. — Вы что скажете?

— Мы купецкие дети из Орла, — сказал старший парень, — братья родные. Обет дали до Соловков добраться, святому Зосиме поклониться. Барка в бурю попала, нас под крышу не пустили, палубу залило, все промокло, а бумажки — совсем в ком, мы и выкинули.

Я вспомнила позавчерашнюю волну. Да, мелкую посудину и вправду должно было и укачать, и залить.

Но важнее любых соображений был взгляд младшего брата, полный тоски и надежды. Так на меня недавно смотрел мальчишка, не ужившийся в казенном военном корпусе и взятый в мое училище. Этот паренек тоже глядел как домашний котенок, затравленный стаей бродячих собак. И если его прямо сейчас не взять за пазуху, пропадет.

— Вот ты мне и попался! — донеслось издали торжествующее пьяное рычание.

Я обернулась. Нетрезвый молодец с хулиганскими намерениями далеко не ушел, а прижал к забору какого-то прохожего и перечислял обиды, которые намерен выместить здесь и сейчас.

— Ваша фамилия? — спросила я держиморду уверенным тоном.

— Коллежский регистратор