Ольга Резниченко - Испытание Страница 27

Кровь, кровь, я чувствовала ее у себя на губах свою кровь. Но отчего-то было лишь приятно…

Вдруг резкий рывок — и его язык ворвался мне в рот, пробивая назойливые преграды. Требовательно подхватил мой язык.

Выманивая, выпрашивая к себе, нежно обвился вокруг него и потащил за собой.

Сошла с ума. Повелась, растаяла…

Немедля вытолкнула его язык наружу и ворвалась в его рот…

Ненасытное, похотливое посасывание в ответ…

… застонала.

Луи тут же скользнул ладонью по талии, проделывая полукруг, вкарабкался по животу и жадно, с животной похотью сжал мою грудь.

Невольно отпустила его поцелуй и, сгорая от желания, тут же выгнулась в дугу…. еще сильнее прижимаясь своим телом к нему…

Обнял, сжал крепче за талию и поцелуем впился в шею… нежные, сводящие с ума ласки языком…

И снова голодный, ненасытный стон…. мой, его…

Но вдруг, вдруг резко отпрянул… отстранился, испуганно дернувшись назад.

До боли округлились глаза.

Мгновение осознания — и пристыжено зажмурился, обхватил ладонями свое лицо и стянул долой нахлынувшие эмоции.

— Мария! МАРИЯ! ТАК нельзя! О, Боже! Что я ТВОРЮ? — Неосознанно дернулся на месте. — Прости!

— Что? Что я сделала не так?

Я и не заметила, как в его руках появился шприц. Короткое движение — и темно-бордовая жидкость наполнила пластмассовую емкость.

Грубо схватил меня за руку, вытянул ее к себе.

— Нет, Нет, прошу, — пыталась вырваться, отстраниться. — Не сейчас! Не сейчас, Луи! Ответь мне! Что я сделала не так?

Не слушал. Не слушал!!!!!!

Легкое, точное движение — и вколол свою кровь мне в вену.

— Луи-и… — обреченно пропищала и…

(Луи)

Обвисла, уснула…

Подонок! ПОДОНОК! ИДИОТ! Слабохарактерный ИДИОТ!

НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!

ЧЕГО ТЫ ДОБИВАЕШЬСЯ?

Зачем? Зачем делаешь ей лишний раз больно? ЗАЧЕМ?

Аккуратно уложил Марию на подушку.

— Прости меня…

Робко, с болью в сердце, и ненавистью к самому себе, поцеловал в губы…

— Прости…

Прости меня, если сможешь…

Резкий разворот — и Долой отсюда!

Глава Двадцать Шестая

(Мария)

Шорохи, стуки, отдаленные разговоры настырно врывались в мою голову, лишая последнего, спасительного причала…

Вырвали меня из сна.

Нехотя открыла глаза…

Мир… Мир.

Знаете, как мир выглядит для сломанной, выброшенной куклы? Каково ей проснуться и осознать, что своей хозяйке теперь больше ненужная. Теперь — ПРОТИВНАЯ, гадкая, ужасная… Ширпотреб. МУСОР, не достойный внимания.

Отвращение, отвращение я вызвала у него? Или что не так? Что я сделала? Любовь с калекой… Очнулся, одумался, отстранился, быстро усыпил и сбежал?

Сбежал от своей ошибки?

Сбежал?

СБЕЖАЛ?

С Б Е Ж А Л?

Что же, не буду я за тобой гнаться, не буду навязываться, НЕ БУДУ…

Буду…

НЕ буду!

Бежишь? Убегай.

Уходишь? Уходи.

Как я вообще могла на что-то надеяться, рассчитывать? Дура. ДУРА! Д У Р А!!!

Очнись! И никогда больше не забывай, кто ты — калека. Вылечит? Да, прям, там вылечит! Сидела в коляске, и будешь сидеть! Дура, дура набитая!

В любовь играет. Тобой играют. Играли…

А теперь выбросили, как неподдающееся ремонту чудовище…

Как сломленную куклу: сколько не клей скотчем, клеем, сколько не спаивай трещины — все равно — УРОД! Все равно мусор… Я — МУСОР!

Проще новую купить. Новую…

Красивую, свежую, уникальную…

А не обычный штампованный ужас с неисправными изъянами…

… изъянами…

Ненавижу! Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!!

Слезы, слезы, да что вы, идиотки, рветесь из меня? Кому от них легче? Кому? Зачем вы вообще? Хотите показать всем мою слабость, мое отчаяние, мою боль?

Зачем? Давно смеялись надо мной? Давно хохотали над моей ничтожностью? Давно?

Что же, лейтесь, лейтесь. Мне уже все равно. Я — никто, НИЧТО, и уже с этим смирилась. Давно.

А сегодня еще и надежду пристрелили, как полудохлого кота. Сломали позвоночник и небрежно выбросили в сторону.

Сломали, что бы не ныло, не пищало…

Выбросили…

Сбежали…

НЕНАВИЖУ!

Ненавижу…

Блуждающие взгляды по потолку… Закрыты руками уши. Сорваны нервы…

Устала, как я устала ЖИТЬ. Устала…

Боженька, если слышишь, забери, ЗАБЕРИ меня К СЕБЕ. Молю…

Устала, УСТАЛА! Не могу я больше! Не могу…

— Мария? Ты чего?

Нервно дернулась. Отвернулась.

— Котик, что с тобой? Мария! Мария, не молчи!

— Ничего.

Несмело присела на кровать.

Тяжелый вдох.

Жалеешь? Жалеешь меня?

Не нужно, не стоит! НЕЗАЧЕМ МНЕ ВАША ЖАЛОСТЬ! Себя жалейте! Себя!

Вы еще хотите жить, еще надеетесь, еще… споткнетесь.

А у меня уже все закончилось…

Закончилось. Я знаю правду. Осталось лишь умереть. УМЕРЕТЬ.

Лили несмело коснулась моего плеча.

Испуганно вздрогнула.

— Мария, солнце, расскажи мне, что случилось. Или как я могу тебе помочь? Скажи, скажи! Я все сделаю…

— Убей меня.

Оторопела. Замерла, застыла…

Молчишь?

Молчи.

— Шучу, — едва слышно соврала…

— Плохие шутки…

Какие судьба отписала, такие и дарю…

— МАРИЯ БРОНС! Почему вы не пришли на процедуры?

— Не хочу.

— Девочка, это вам не санаторий и не детский сад. Ваши проблемы не должны мешать работе остальных!

Работе…

О да, я и забыла, что для вас это — лишь работа, с пластмассовыми, немо-глухими куклами…

— Быстро собирайтесь! Вас ждут на обследовании. А затем ко мне в кабинет. Ясно?

— Ясно…

Торопливо стерла слезы со щек.

— И нечего плакать, чтобы не случилось, никто не заслуживает ваших слез.

— В общем, результаты, Мария, хорошие. Процесс выздоровления пошел. Думаю, стоит тебе новые препараты прописать. Только вот как по деньгам? Потянете?

— А страховка? Не покрывает?

— Не всё…

— Ясно…

— Ну, Вы подумайте. Подумайте, и, как решите, мне скажете. Хорошо?

— Да.

— Давайте, я вам помогу забраться на кушетку.

— Спасибо…

Рассматривали, щупали, крутили, вертели, как безделушку на распродаже…