Вспомни меня. Книга 2 - Виктория Валентиновна Мальцева Страница 28

Я просыпаюсь посреди ночи от шума. Вначале думаю, что это дождь – он действительно вовсю тарабанит в окно, но очень скоро осознаю, что не только он. Методичный звук то ли трения, то ли уханья, то ли шипения доносится откуда-то снизу.

Альфы рядом со мной нет. Кровать Цыпы тоже пустая, и на ней нет ни подушки, ни пледа. Матрас зияет пустотой в ночном приглушённом свете. От тех картин, которые первыми лезут в мой мозг, сразу же хочется умереть. Я, может, и недалёкая в некоторых важнейших вопросах взаимодействия полов, но и повидать в деревне успела многое. О многом пришлось услышать, хоть и через «не хочу». Как там говорила Рыжая? Людям свойственны потребности?

Вначале я импульсивно накрываю голову подушкой, но легче мне не становится, только хуже. Звук как будто усиливается и становится слышным даже через подушку.

Потом, наконец, я, видимо, окончательно просыпаюсь. Всё то, что уже успело почти растерзать меня, внезапно начинает казаться бредом. Эта крайне мерзкая ситуация никак не вяжется со всем тем, что говорил мне Альфа, а он ведь ни разу не был пойман на лжи.

Я снимаю с головы подушку и спускаюсь вниз.

Какая-то маленькая часть меня продолжает сомневаться «А что, если ты не права?», но я усилием води запрещаю ей: даже если моя вера в него сейчас и потерпит полнейший крах, уж лучше разобраться во всём сразу, чем мучиться так, как я мучаюсь все последние дни.

Уже на лестнице удаётся чётче разобрать звук: это то ли шипение, то ли трение чего-то обо что-то. Мною ещё сильнее овладевает странная и при том интенсивная смесь чувств: ужаса, отвращения и ревности. Причём природу и происхождение ревности я не успеваю ни осознать, ни понять, она просто обжигает меня, как вспышка, затмив всё прочее.

Я спускаюсь как можно более бесшумно и обнаруживаю, что звук доносится как будто от камина. Может, дрова вот так прогорают и шипят? От этой мысли мне мгновенно становится легче и спокойнее, но почти сразу приходит в голову, что камин давным-давно полностью прогорел, судя по полному отсутствию света. Да и Альфа имеет привычку заливать его водой на ночь, чтобы мы, не дай бог, не угорели.

Тем не менее, паника всё-таки успевает отступить, и разум подкидывает идею зажечь свечу. Хорошо помня, что стоит она в углу серванта, и что там же находятся и спички, я осторожно пробираюсь к свету, ощупывая на ходу стену и край стола, чтобы не расшибиться.

Как только пламя свечи вспыхивает, около камина на полу обнаруживается Цыпа. И хотя она жмурится от внезапно яркого света и даже пытается прикрыть рукой глаза, я всё-таки почти сразу замечаю её раскрасневшееся лицо и мокрые щёки.

- Ты что здесь делаешь? – спрашиваю.

И поскольку вместо ответа она только тихонько шмыгает носом, уточняю:

- Плакала, что ли? Случилось что?

- Ничего не случилось.

- Ну как же ничего… Я же вижу!

- Всего-навсего Альфа приказал спуститься сюда.

- Посреди ночи?

Цыпа только плечами пожимает, а мне отлично видно, как с её подбородка на кофту падает крупнющая капля-слеза.

- С чего это вдруг? – сразу с возмущением восклицаю я. – А сам-то он где?

- Вышел.

- Зачем?

- Откуда мне знать, – снова пожимает плечами она. – В туалет, наверное, захотел.

Да уж, Альфе не может приспичить, он только может «захотеть» или «не захотеть». Ничто в этом мире не происходит без его волеизъявления.

Цыпа расправляет мой полу-накачанный матрас, подносит его к губам и начинает дуть. Я сразу же узнаю шипение, которое приняла за не бог весть что. Господи, думаю, какая же я… Не найдя подходящего слова, решаю снова обратиться к Цыпе.

- А зачем тебе мой матрас?

- Спать на чём-то же мне надо! – отвечает Цыпа с раздражением. – Извини, что не спросила разрешения – не хотела будить посреди ночи.

- Вот именно! – снова вспыхиваю я. – Почему посреди ночи-то? Можно же было и днём переехать! Перенести сюда твою кровать, например!

- Альфа так захотел.

- Чего это ему взбрендило? Он что, совсем…

Не успеваю я договорить, как Цыпа жалобным голосом сообщает:

- Всё верно. Он, конечно же, прав. Как и всегда, впрочем. Мне и самой следовало догадаться, что мешаю вам.

- Да ничего ты нам не мешаешь!

- Да? – с недоверием переспрашивает Цыпа и глаза её как-то жутковато блестят.

Мне даже кажется, будто это вовсе и не Цыпа передо мной сидит, а кто-то невообразимо ушлый и даже опасный, с острым всевидящим взором, умело облачившийся в Цыпину наивную и уязвимую личину. Но, присмотревшись внимательнее, я вдруг понимаю, что в первый и, возможно, последний раз вижу эту девушку такой разбитой, почти сломленной. Её красные от слёз глаза полны отчаяния, плечи опущены и даже дыхание как будто складывает своим ритмом слово «обречённость». А та острота во взгляде, которую я сразу приняла за расчётливость, на самом деле просто боль. Бездна боли, непрестанно сочащаяся из её глаз.

- Я могу чем-то тебе помочь? – спрашиваю, не выдержав.

Цыпа снова всхлипывает и с горечью возвращается к своему занятию.

Я тоже возвращаюсь в свою постель, но никак не могу уснуть. Не нахожу себе места, но не потому, что Цыпа плачет, а потому что чёртово кольцо словно бы не в его часах, а в моей груди жжёт так, что сил нет.

Я единственная, кто знает правду.

Когда спустя вечность Альфа возвращается и укладывается рядом со мной, я притворяюсь спящей и смирно жду пока его дыхание не станет спокойным и размеренным.

Вскоре оно таким и становится. Я почти уже решаюсь оторвать голову от подушки и посмотреть, куда он положил часы, как вдруг ощущаю тепло у себя на затылке. Всё внутри меня замирает и прислушивается к каждому его вдоху и выдоху, согревающим мои шею и маленький участок спины сразу за ней.

Мужчина всегда будет преследовать ту женщину, которую действительно хочет. Откуда это в моей голове? Кто это сказал? Точно не Рейчел. Голос совсем взрослый, знающий, словно бы умудрённый опытом.

Всего на несколько