Волки и надзиратели (ЛП) - Мерседес Сильвия Страница 28

Я знала, что будет дальше. Но не подробности. Но инстинкт говорил мне, куда эта история приведет.

— Что с ней случилось? — спросила я. — Что… что моя…

Я не смогла произнести слова: «Что моя бабушка с ней сделала?».

Тяжкий вздох вылетел из-за острых зубов Дира. Он опустил портрет девушки рядом со своим, отвернулся и прошел к ближайшему окну. Он выпрямился, как мог, смотрел на лес. Он закончился разговор? Он решил раскрыть мне только эту историю? Может, мне стоило выйти за дверь, вернуться в выделенную мне спальню. Я сделала шаг в ту сторону.

Он вдруг продолжил:

— Я вернулся домой на Пир Глорандаль. Я делал это каждый год, навещал семью и старых друзей. И в этот раз среди празднований и развлечений той ночи я делал вид, что мне не было интересно узнать, что случилось… с моей подругой. Я нигде ее не видел, но говорил себе, что это было, потому что я не искал ее. Но вскоре до меня дошли слухи. Люди говорили, что она пропала после начала учебы. Никто ее с тех пор не видел и не слышал.

Он поежился, шерсть на спине встала дыбом, плечи опустились.

— Я пытался не думать о слухах. Настаивал, что мне было все равно, что это не было связано со мной. Но когда Пир Глорандаль прошел, а ее не было… и когда меня ждало возвращение в Вимборн без взгляда на ее лицо… я не выдержал. Я пошел в Шепчущий лес. Один. Я никому не сказал, куда пошел. Все в округе Вирра знают путь к дому ведьмы округа, хотя редкие осмеливаются туда пойти. Я нашел путь и устремился вперед. Но тропа все тянулась, дольше, чем должна была. Хоть я начал путь рано утром, шли часы, а я, казалось, не продвигался. К закату я все еще был на тропе, но заблудился глубоко в лесу. На меня напали после заката. Монстр бросился на меня, обезумевший, получеловек, полузверь. Я не взял припасы или оружие, защищаться было нечем. Я побежал с тропы в лес, но вскоре меня догнали и сбили, растоптали и порвали. Я не мог толком биться, потерял сознание. Я не знал, как скоро очнулся. Прошли дни? Часы? Может, минуты. Но, когда я открыл глаза, я был в комнате с зеленым бархатом и мягким светом огня. Мое тело болело, но было перемотано. И надо мной склонялась… самая красивая женщина в моей жизни.

Бабуля. Мне не нужно было, чтобы он описывал ее. Я знала, кого он увидел. Бабулю в ее мороке, юную и красивую, полную опасного влечения. Меня мутило. Мне не нравилось, куда вела история.

Дир еще стоял у окна, закрыл глаза и опустил голову. Я смотрела, как его ладонь сжалась в кулак.

— Она уговорила меня остаться, — его голос был тяжелым. Полным стыда. — День за днем. Неделя за неделей. Я потерял счет времени. Мне было все равно. Я верил, что любил, не сомневался в том чувстве.

Мне было не по себе. Как далеко его завела эта любовь? Я не хотела знать, но догадывалась. Я не была дурой.

Я отвернулась от него, посмотрела на маленькие портреты на полке. На лицо юноши с серыми глазами. Да, такой красавец был во вкусе моей бабушки. И он сдался без боя.

Я хотела бы остановить его, отвернуться и уйти. Но я слушала уже долго… могла выслушать историю до конца.

— Я жил в состоянии сна, — продолжил он, — мысли о доме, школе, семье и ответственности пропали. Я был как жалкая собачка, ходил за своей прекрасной леди, восхищался ею без вопросов, без причины. Она наряжала меня, кормила вкусной едой, развлекала беседами. Целовала и обнимала. Я не знал, как долго это длилось. А потом, пока я ходил на солнце и собирал полевые цветы для своей леди… я заметил ее. Девушку-лань. Она напала на меня, пока я шел по лесу. Но в этот раз она была человеком. Почти полностью. Когда я увидел ее лицо, я все вспомнил.

Он тихо зарычал, отвернулся от окна и пошел по комнате, сжал спинку стула, впился в него когтями, словно хотел порвать на кусочки. Но он просто стоял, сжимал стул, опираясь. Его глаза сверкнули в тенях, посмотрели в мои.

— Я не могу даже начать описывать, что случилось дальше. Заклинание ведьмы было снято, и я понял, что произошло, чем я стал. Я упал к ногам женщины-ланы, к ногам… моей милой. Я взял ее за руки, умолял ее простить меня, рассказать, что с ней случилось. Она пыталась говорить, но приказы остановили ее. Элората Доррел нашла нас такими. Ее вопль ревности чуть не остановил мое сердце. Я повернулся и впервые увидел ее настоящей — старуху, древнюю ведьму. Через миг ее морок вернулся. Но этого хватило. Я в ярости напал на нее. Я обвинял ее в том, что она прокляла мою подругу, прокляла меня. А она… — оборотень замолк на миг, его хватка на стуле усилилась, его зубы сверкнули в оскале. — Она не отрицала этого. Несчастье — так она назвала женщину-лань — обладала большим магическим даром. Даром, который Элората забрала себе. Заклинание присвоения — это заклинание искажения, и результатом было существо, которое я видел. Оборотень. Лишенная силы, принужденная служить ведьме десять лет. Она была рабыней Элораты. Ее монстром.

Звук из его горла уже не был рычанием. Он напоминал всхлип.

— Я умолял ее о свободе, — сказал он, пытаясь совладать с голосом. — Я рыдал, умолял. Я унижался перед ней. Но она потребовала… непосильную цену. Я не мог это дать. Я проводил все время в ее доме, радовался ее ласке и доброте, но так и не отдал ей всего. Я сдерживался. Кусочек меня, как видишь, знал, что это было ложью, что это была уловка. Кусочек меня не хотел отдавать то, что было для другой.

Я знала, что он говорил. Он не… он и моя бабушка не… я не могла даже закончить мысль.

Но осознание, что это не произошло, наполнило меня неожиданной радостью.

Я покраснела, опустила голову и стала теребить кисточки одолженного платья, кровь шумела в ушах.

— Элората не может отказаться от хорошей сделки, — продолжил Дир. — Когда она увидела, что ее первое требование не выполнят, она предложила второе: мою свободу в обмен на свободу Несчастья. Я стану ее слугой на двадцать лет. У меня не было магии для нее, потому срок был двойным, так она сказала. Но если бы я огласился, Несчастье была бы свободна. Я глупо согласился. Я убедил себя, что смогу как-то вырваться из проклятия. Или что моя любовь разрушит его для меня. Я просто не мог представить двадцать лет службы. И я жутко недооценил силу Элораты. Она сделала меня таким, каким ты меня видишь. Хищным. Ужасным. Поддавшимся кровожадности и гневу. Я помнил до красного тумана смех Элораты, но не милый смех зачарованной женщины, а хохот карги, злобный и торжествующий. Я убежал в лес. Я не мог управлять зверем, и я поддался этой новой жуткой природе. Тогда я даже не помнил, кем был. Дни спустя человечность медленно вернулась. Проклятие нашло во мне равновесие. Я проснулся голым и в шрамах на земле в лесу. И когда я поднял голову и посмотрел глазами человека, я увидел ее. Несчастье. Мёртвую. И Элората стояла над ее телом.

Дир снова посмотрел в мою сторону. Гнев пропал с его лица, как и почти все волчье. Я видела человека за шерстью и клыками. Мужчину, измученного печалью, виной за двадцать лет, и эти чувства все еще были свежими, причиняющими боль.

— Я недооценил твою бабушку, — тихо сказал он. — Я не понимал условия ее сделки. Она убрала контроль над Несчастьем, выпустила ее… но не сняла проклятие. Она никогда его не снимает. Все мы умираем монстрами, которых она из нас сделала. Свободные, но не полностью. В свете нового дня Элората улыбнулась мне. Красиво улыбнулась. А потом щелкнула пальцами. «Вставай, Дир, — сказала она, произнесла мое новое имя впервые. — У тебя много работы. Подними этот труп и неси за меня. Вот так, умница». Так начались двадцать лет моей службы у бабули Доррел.

18

Дир

Я наблюдал за ее реакцией на мою историю. Она была строгой, было сложно понять что-то по ее лицу. Я не знал, поверила ли она мне. Я не мог понять, сочувствовала ли она мне. Я просто не видел по ней.

Может, она ненавидела меня. Разве я мог ее винить за это? Я порой ненавидел себя. Ненавидел за то, как легко меня обманули, как быстро я попался в чары Элораты. Моя глупость, наглость и незнание о магии и сделках могли показаться идиотскими для Бриэль.