Пленница бунтаря - Регина Грез Страница 28

– Здесь есть все, что нужно для жизни. Теперь вот ты появилась как по заказу.

– Это ошибка и надо ее исправить.

– В случайности я тоже не верю. Плохо тебе с нами? С Демидом было веселей? – с холодной насмешкой произнес он.

– А кто я среди вас? Шагу нельзя свободно ступить. И еще ошейником перед носом трясут. Ну, я понимаю, каждый волчара хотел бы иметь личную собачонку на привязи… Вы ведь считаете себя волками?

– Ты сейчас на карантине, Даша. Так и воспринимай временную изоляцию. Лобная застава для этого самое подходящее место. Насчет ошейника… Нет, я не шутил, я серьезно предупредил, чтобы у тебя не возникло соблазна натворить глупостей. Со мной тебе ничего не грозит.

– Что у вас было с Ульяной? Почему она злится? Погуляли и разошлись?

Он чуть заметно улыбнулся.

– Ты лучше ягоды ешь. Для тебя собирал.

От его слов сердце полоснуло нежностью и печалью.

– Ты всегда от вопросов уходишь.

– Я ничего Ульяне не обещал, успокойся.

– Значит, все-таки было… – я резко отодвинулась, желая, чтобы наши колени больше не соприкасались.

Мирон швырнул ягоды в сторону и ухватил меня за край широкой футболки.

– А ну-ка сядь, мы не договорили!

Я плюхнулась ему на грудь – нос к носу, глаза в глаза. В волосах у него запутался сухой листочек, а к нижней губе прилипло малиновое семечко. Мне очень хотелось убрать, но я не решалась. И когда руки Мирона теснее обхватили мои округлости ниже пояса, я не стала вырываться, а тихонько погладила его по щеке и невнятно сказала:

– У нас сахар кончился и мука на исходе.

Теперь он дышал мне в горло, и я с трудом понимала слова.

– Мне надо уехать на пару дней и не хочется тебя оставлять.

– Возьми с собой.

– Даш, пока нельзя. Здесь безопасней.

Он целовал и захватывал губами мою шею, и я чувствовала, как превращаюсь в желе, тело становится податливым и влажным. А потом он пальцем провел по моим губам, наклонился ко рту и своим языком попытался его приоткрыть, тотчас в низу живота у меня пронеслась приятная судорога.

– Хочешь? – прошептал Мирон.

– Не-ет… – простонала я, блуждая ладонями по его голым плечам. А за что мне еще было ухватиться – он собой весь свет заслонил.

– Я ночью приду к тебе.

– Не надо.

– А чего боишься? С детишками можно повременить.

– Это неправильно. Это просто синдром… – хныкала я, зажмурившись и почти сдаваясь.

– Выдумщица ты, Дашка, – усмехнулся он.

Я облизнулась и ощутила малиновое семечко у себя на нижней губе. Зря Мирон выбросил ягоды. Сладкие, спелые… Насобирал и выбросил. Так нехорошо.

Мы еще немного посидели в шалаше, успокаиваясь, и пошли к колодцу. Мирон обливаться, наверно. А я так, за компанию. Как ниточка за иголкой. В этот момент меня тоже к нему тянуло.

Во избежание всяких соблазнов я предложила сменить обстановку и выйти за пределы ограды. Мирон мое настроение полностью разделял, а потому до вечера предложил новый маршрут.

– Раз ты уже привыкла к местным странностям, пора круг знакомств расширить. Только будь готова ко всему, договорились?

– Всегда готова! – гаркнула я, и живо поскакала к воротам, чтобы он снова не напал с поцелуями.

До ёлочек центральной площади мы быстро дошли, но минут пятнадцать храбро продирались сквозь заросли лопуха и конопли, плотным кольцом окружившие здание сельского клуба. Наконец упрямая зелень сдалась и через запасной вход мы попали внутрь библиотеки на первом этаже.

Сначала я решила, что это местный музей, но чего именно, было сложно определить с первого взгляда. В углу лежали советские каски времен второй мировой и горка стреляных гильз от патронов, на столе топорщило крутой хохолок чучело попугая какаду, возникло ощущение, что птичка сама по себе засохла после мирной кончины, никто ею специально не занимался.

У порога, растопырив длинные металлические пальцы, стояла одноногая вешалка, покорно несла бремя деревянных плечиков. На ближайших ко входу висела серая замызганная шинель с оборванными погонами (неужели моль пощадила?), затем крестьянский сарафан будто с картины Венецианова и дальше плотный белесый комбинезон с респиратором – явно новодел.

Посередине комнаты от пола до потолка возвышался реалистичный дубовый ствол, а книжные полки оригинально размещались на его ветках, навевая мысли об эволюции всего живого и литературы в том числе.

Этакое древо познаний добра и зла, только вместо запретного плода – книги. Детские, взрослые, заляпанные годами небрежного обращения, с желтыми кругами из-под горячих чашек, с запахом сигарет от пожелтевших страниц и новенькие, судя по чистым корешкам, если к носу прижать, вполне получится насладиться волнующим флером типографии.

Много книг – я насчитала семь стеллажей, наведу здесь порядок, вымету пыльную паутину из всех углов, будет чем заняться в отсутствие Мирона. С детства люблю расставлять вещи, менять местами детали интерьера в поисках неуловимой гармонии, декорировать пространство из подручных материалов и средств.

Помню, моя половина письменного стола всегда под завязку была забита рисунками и гербариями, вырезками из старых журналов, которые я сортировала, чтобы наклеивать в тематические тетрадки. Юльку раздражали такие коллекции, она считала, что я зря трачу время на всякую ерунду.

В итоге общую комнату, выдвижные ящики стола и отсеки платяного шкафы мы разделили на личные зоны, но это не спасало от споров за территорию. Как же я радовалась, когда сестренка перебралась к мужу, пусть даже прихватив часть моих памятных вещиц.

Сама я чувствовала, что не скоро расстанусь с родителями. И вот занесло меня неведомо куда, а они там остались. И Юлька, наверно, их утешает, а ей волноваться нельзя.

– Как тебе местный склеп? – пошутил Мирон, возвращая мои заботы в залу-хранилище.

– Нестандартная планировка, – заметила я, стараясь не выдавать грусти видений прошлого.

– Меня тишина смущает, – вздохнул он, – раньше было веселее, а сейчас как на кладбище.

Я поддалась мистическому настрою и, понизив голос до таинственного шепота, высказала свою версию происходящего.

– Сравнение с кладбищем неудачное, может, книги просто впадают в спячку, если их долгое время никто не читает и даже просто на руки не берет, не гладит любовно переплет, вспоминая минуты или часы, проведенные вместе. Когда ты сюда заходил в последний раз?

– Прошлой весной. Думаю, на них сезоны влияют или погода. Эй! Кто-нибудь меня слышит? – он и впрямь ждал отклика на свой зов, но только большая муха с блестящими как изумруды глазами принялась остервенело биться в стекло.

Я обратила внимание, что одно окно библиотеки было пластиковое, вероятно, его заменили несколько лет назад, второе деревянное в хорошем состоянии, а третье