Эмерод - Яд Страница 28

— Monsieur, je vous en prie, suivez-moi. Votre chambre est juste a cote, — снова услышала она лакея. (Господин, прошу Вас пройти за мной. Ваш номер — соседний).

— Роберт, — тут же вырвалось у неё.

Она обернулась к дверям, вовремя успев, пока он не ушёл.

— Что? — сухо спросил недовольный Дегри.

Кэтрин секунду расстроено молчала. Только ей покажется, что он делает шаг к ней навстречу, как тут же он умудряется в один миг возвести между ними стену. Ладно, посмотрим, насколько его хватит.

— Ничего. Я проголодалась, может, ты будешь так любезен и отведёшь меня в ресторан.

Она чувствовала себя ужасно, первый раз в своей жизни напрашиваясь на приглашение на ужин с мужчиной, который столь активно пытается избежать контакта с ней. Но мысль о том, что она может провести весь вечер, не видя его, была ещё хуже.

— Можешь заказать себе ужин в номер, — холодно возразил Дегри.

Ах, вот как! Нахал!

Он пристально смотрел на неё пару секунд, пока она подыскивала какое-нибудь подходящее возражение, потом хмыкнул и вышел в коридор. Кэтрин разрывалась между желанием ударить его чем-нибудь тяжёлым по голове и отвратительным предчувствием, что остаток дня проведёт в одиночестве.

— Мне нужно кое-что спросить у тебя, — наконец выдавила она из себя.

Уже стоя в коридоре, Роберт снова повернулся к ней. Выражение его лица было почти свирепое.

— Конкретней.

Кэтрин кивнула в сторону лакея, который, кажется, окончательно решил, что они пара чокнутых англичан, прибывших в отель непосредственно из дома для душевно больных.

— Хочешь, чтобы я при нём тебя расспрашивала? — Кэтрин тоже говорила едко и прохладно. Пусть не думает, что он один умеет изображать невозмутимость.

Роберт молча сверлил её взглядом в течение минуты, но Кэтрин храбро выдержала испытание, не опустив голову.

— Хорошо. Зайду попозже.

Дегри повернулся к лакею, и тот с видимым облегчением проводил его в соседний номер и удалился, получив положенные чаевые. Дверь соседней комнаты захлопнулась — несколько громче, чем следовало — и Кэтрин, со вздохом, тоже прикрыла свою дверь.

Она немедленно вызвала горничную, и та явилась через минуту.

— Mademoiselle, je voudrais le bain, — кое-как выговорила Кэтрин, старательно картавя. (Я хотела бы ванну)

— Oui, m'dame, une minute, s'il vous plait, — девушка присела в коротком реверансе и поспешила выполнить её требование. Кэтрин услышала, как заплескалась вода. Божественный звук!

— Votre bain, m'dame, — пригласила горничная через несколько минут.

Кэтрин с непередаваемым удовольствием избавилась от платья и залезла в тёплую воду, в которую служанка щедро насыпала ароматических кристаллов и насыпала розовых лепестков. Чувствуя настоящее блаженство, она отпустила горничную.

— Vous pouvez vous en aller, mademoiselle. Je vous appellerai plus tard, — кажется, французский постепенно всплывает в памяти, порадовалась Кэтрин своему небольшому успеху, когда служанка кивнула, поклонилась и ушла. (Вы свободны. Я позову Вас позже.)

Она провалялась в ванне до тех пор, пока вода окончательно не остыла, и только тогда вылезла с неохотой. Ванная комната была отделана мрамором и огромными зеркалами — словно во дворце, честное слово.

Кэтрин долго вертелась, рассматривая себя со всех сторон критическим взором, не спеша влезать в платье, которое окончательно опротивело ей. В следующий раз, когда решится сбежать с мужчиной, возьмёт с собой целый сундук с одеждой! Нет, два сундука! Правда, ирония тут же сменилась неприятным и ноющим ощущением где-то глубоко внутри, когда Кэтрин вспомнила, что вряд ли посмеет вернуться когда-нибудь в родные края. После поспешного бегства в обществе едва знакомого француза — да она же прославилась на всю Англию. Так что едва ли ей грозит подобное приключение ещё раз. Что же с ней будет?

Мысли Кэтрин свернули в новое, довольно мрачное русло. Как странно, абсурдно и нелепо всё вышло. Она жила такой размеренной жизнью — пусть, небогатой приключениями и не очень-то яркой, зато твёрдо знала, что ждёт её завтра. Она бы, наверняка, вышла замуж — ну, не за Кингсли, разумеется, но за кого-нибудь другого — и была бы вполне довольна, ведь теперь она тщательнее выбирала бы себе спутника жизни. И что же она имеет вместо этого? Полный ворох непонятностей и мужчину, который сводит её с ума и относится к ней, как к умалишённой, изображая из себя неприступный бастион. А ведь он неравнодушен к ней, она готова поспорить на свою душу. Каждый взгляд, каждое движение говорят ей больше, чем любые слова. И его показная неприступность — это же курам на смех! Она не верит в неё ни секунды.

Кэтрин решила не надевать платье. В конце концов, интерьер гостиницы располагает к шику, и она решила, что будет разговаривать с Робертом, лежа на диване, надев лишь нижнюю рубашку и укрывшись роскошным шёлковым покрывалом. Таким образом, она убьёт сразу двух зайцев: избежит неприятной необходимости влазить снова в затасканное платье и… тонко намекнёт, что не против более активных действий с его стороны.

Больше всего Кэтрин беспокоил синяк на щеке. Она очень придирчиво осматривала своё лицо в зеркале, отражавшем непривлекательную правду. Отёк, слава Богу, уже сошёл, но след от "нежного" удара Елены оставался ещё вполне различимым. Теперь он был не багровым, а синевато-жёлтым — трудно сказать, что лучше. Хотя бы больше не болит.

Кэтрин снова позвала горничную и заказала ужин, не слишком плотный, чтобы её не разморило после ванны и сытной еды. Сколько она уже не видела Роберта? Взгляд на часы подсказал ей, что прошло два с половиной часа. Наверное, это много, потому что она снова ощущала, что ей не хватает его присутствия рядом. Пусть говорит, что угодно, может вообще молчать, но она хочет его видеть. Бросив на себя хмурый взгляд в зеркало, Кэтрин пробормотала самой себе: "Лечиться тебе надо, душенька".

Она тщательно подготовилась к встрече. Попросила горничную зажечь пару свечей на богатом канделябре и поставить его на стол, к которому придвинули кресло — место для Роберта. Сама Кэтрин полулежала в тени на огромном диване, прикрывшись бледно-лиловым шёлком, так, чтобы щека с синяком была ему не видна. Убедившись, что всё идеально, Кэтрин попросила горничную позвать Дегри.

Она настроилась ждать, ведь, уходя, он был не в настроении, так что наверняка захочет помучить её. Какая несправедливость! Это она должна его мучить. Мда, как говорят французы c'est la vie. Любовь зла и так далее.

Роберт пришёл буквально через минуту — она даже вздрогнула, услышав, как открывается дверь. Сердце заколотилось, щёки вспыхнули, как маков цвет. Проклиная себя за столь очевидные проявления волнения, Кэтрин, замерев, смотрела, как Дегри прошёл в комнату и встал напротив неё. С полминуты он молча внимательно разглядывал её, окончательно вогнав в краску, потом завёл глаза к потолку и саркастически изрёк: