В смысле, Белоснежка?! - Анастасия Разумовская Страница 28

Бертран увлёк меня вдоль набережной узкой извилистой речушки. Мы перешли по горбатому мостику, свернули в проулок, затем в другой. Потом в тупик. Бертран открыл маленьким ключиком почти незаметную калитку в стене, и мы оказались на не мощённой улочке. Вряд ли она хоть как-то называлась: просто земляная полоска, ведущая мимо задних дворов.

Солнце уже село, и воздух наливался густым лиловым настоем ночи. Стало зябко. Лениво тявкали собаки. Они явно не желали вылезать из будок. Лишь в одном дворе – видимо, молодая и неопытная – лохматая собаченция выскочила и звонко, визгливо, долго нас провожала.

– Как ты сам сбежал?

– По крышам, – Кот беспечно пожал плечами. – Меня ж не в первый раз туда заключают. Нет, нет, не смотри на меня с таким упрёком. Ты бы не смогла. Ещё свалилась бы.

– Ну хорошо, а потом, мимо стражников?

– Я знаю, где кто дежурит. Кто мне должен, кому я должен… Однажды я выбрался через канализационный туннель, но мне не понравилось. В другой раз через калитку, через которую ходят слуги. В этот раз даже не понадобилось что-либо придумывать. Стражники на меня уже давно махнули рукой.

Котяра и есть котяра.

– Куда мы идём?

– Да есть у меня тут… знакомая.

Бертран покосился на меня и застенчиво отвёл глаза. Мы что, к его бывшей идём?

Я отпустила его руку, вспомнив, что мы не друзья и уж тем более не…

Знакомая Кота жила на самой окраине города. В башне. В башне из тёмного, немного отполированного камня, без двери и только с одним окошком под самой крышей.

– Рапунцель, – прошептала я.

Бертран молча покосился на меня, затем, встав под окном, трижды прокрякал уточкой. Из окна вылетела… коса. Золотая, переплетённая не так, как мы это обычно себе представляем, а скорее щучьим хвостом.

– Ничего себе!

Нет, на самом деле, башня не была прям сильно высокой. По размеру – скорее двухэтажный дом, просто круглая. И всё равно, коса такой длинны… Девочки поймут.

Бертран быстро и ловко вскарабкался наверх, заскочил в окно, выглянул наружу. Посмотрел на меня. Я развела руками. Он вздохнул, спустился по косе вниз, обвязал меня вокруг талии, прислонил лицом к стене, очень быстро, подтянувшись на руках, прямо по мне взобрался на верёвку, в окно, а затем, обдирая мне коленки, подтянул наверх меня. Перехватил и втянул внутрь на руках.

– И кто это, Кот? Только не говори, что очередная сестра, – раздался резкий, немного хрипловатый женский голос.

Внутри помещение оказалось полукруглым, с камином, полками, заваленными различными склянками, банками, кувшинами, свёртками, карандашами, кипами бумаг, книгами, засушенными цветами и различными мелкими механизмами. Над точно так же заваленным столом склонилась высокая худая девушка в синем свитере, поверх которого был надет кожаный фартук. Девушка с коротко стриженными золотистыми волосами. За одно ухо её была заправлена отвёртка, за другое – засушенный цветок шиповника. В зубах она держала огрызок карандаша. Голубые глаза смотрели на меня раздражённо и зло.

– Невеста, – «честно» признался Кот.

Я оглянулась и увидела, что коса, по которой мы взобрались, тянется из глиняной вазы, похожей на большой горшок, затем обматывает железный крюк у окна. Девушка проследила взглядом мой взгляд.

– Смотай, сколько можно повторять?!

Бертран стал послушно наматывать бухту на крюк.

– Но ведь коса… но Рапунцель…

Девушка закатила глаза.

– Да-да-да. Слушай, невеста, не зуди, как моя матушка. Коса-то, коса-сё. Девица должна носить косу и вот это всё. Баста. Хочешь, попробуй сама поносить. Я срезала её ещё девчонкой.

– Да нет, я понимаю… У меня самой волосы пострижены до лопаток, иначе тяжело. Да и ухода много требуют.

– Во-во. Пока расчешешь, да заплетёшь…

Рапунцель склонилась над листом бумаги, вынула изо рта карандаш и принялась что-то чертить, посвистывая.

– Мари, кстати.

Она протянула ко мне узкую, жестковатую на ощупь руку, которую я пожала.

– Майя. А Рапунцель?..

– Фамилия. По матушке. Не имя же? Ты когда-нибудь встречала такие имена? Если быть точной, то Мари-Элизабет, но предпочитаю коротко.

– А матушка не придёт?

– Не-а. Я перестала ей скидывать косу ещё с тех пор, как она озадачилась поиском для меня женихов. Прикинь, то бургомистра притащит, то королевского казначея. То вот короля, что б ему пусто было. Ненавижу мужиков! Совершенно пустоголовые создания.

И она снова принялась грызть карандаш. Я выпялилась на неё.

– У нас пряники. Будешь? – мурлыкнул Бертран, совершенно не смутившийся от критики в адрес мужчин.

– Бе, мерзость какая. Посмотри, там в очаге вроде суп оставался. Можете доесть.

Я действительно увидела в потухшем камине чугунок. Открыла. Оттуда вылетела сердитая муха, злобно зажужжав. Ещё бы! Понимаю её: темно, страшно, плесень до самой крышки – того и гляди, оживёт и сожрёт. Бертран заглянул через моё плечо. Сглотнул.

– Да не… Мы пряниками наелись.

– Ну и зря. Пряники – сладкие. От них зубы могут потом болеть.

– Анри, кстати, помер, – сообщил Бертран, выкинул чугунок за окно и принялся растапливать камин.

– Кто?

– Король.

– А-а-а…

Рапунцель, скорее всего, тотчас забыла эту информацию. Я решила проявить любопытство:

– А почему волосы в горшке?

– Так питательный раствор же, чтобы росли, – она с недоумением взглянула на меня. – Само собой понятно.

– А что ты чертишь?

– Машину. Чтобы воду паром выкачивала. Из шахт, например.

Рапунцель погрызла карандаш, пачкая губы. Затем остро посмотрела на меня.

– Ты правда замуж собираешься?

Я покосилась на Бертрана. Тот уже растопил огонёк и любовно укладывал в него поленья. Всполохи озаряли его лицо. Кот глянул на меня с любопытством.

– Ну-у…

– Гиблое это дело… Попадётся какой-нибудь идиот… Они