Волшебница на грани (СИ) - Петровичева Лариса Страница 29

— Правильно сделала, — улыбнулся Генрих. Слабость и тошнота улеглись, и я смогла сесть; он обнял меня, и я подумала, что могла бы сидеть вот так всегда. Чтобы было спокойно и тихо, чтобы Генрих обнимал меня, чтобы я понимала, что не одна на белом свете…

— Милли, — Генрих дотронулся до моей щеки, словно хотел убедиться, что я — это я. Его улыбка сделалась еще теплее. — Как же я рад тебя видеть, ты просто не представляешь!

До обеда был почти час. И мы потратили это время с пользой и с удовольствием.

Потом, когда мы уже успели одеться, заглянул Анзор — принес огромный бумажный сверток с женской одеждой для меня. Я нырнула в уборную, чтобы переодеться, и услышала, как Анзор говорит:

— Да, дружище, это ты. Теперь-то я точно вижу.

— Это я, — ответил Генрих. — Как там Эрик Эрикссон, еще не появился?

— Еще нет, придет ровно через восемь минут, — сообщил Анзор. — Он страшный педант, по нему можно сверять часы. Мы сейчас с тобой пройдем на кухню, там есть небольшое окошко, которого не видно из зала. Миледи! — произнес он уже громче. — Вам лучше пока подождать здесь. Чем меньше толкотни где бы то ни было, тем лучше.

— Да, я тоже так подумал, — согласился Генрих. — Милли, подождешь меня здесь?

— Подожду, конечно, — откликнулась я, застегивая блузку. — Но только если мне принесут сюда обед.

— Принесут, разумеется! — рассмеялся Анзор и они с Генрихом вышли в коридор.

Я вернулась в комнату, выглянула из окна — солнечная улица показалась мне почти веселой. Да, район, конечно, был убогим, но что поделать? Выбирать нам с Генрихом не из чего. Почему, интересно, Ланге обедает именно здесь? Если он по-прежнему врач, который имеет практику, логичнее было бы ходить в какой-нибудь ресторан вроде тех, мимо которых мы проезжали в приличном и дорогом районе.

Или он решил замолить свои грехи и теперь тратит время на помощь здешним беднякам? Что-то не верится. Скорее, Ланге подбирает в этих местах тех, кого потом пустит на органы. Людей из этого квартала вряд ли кто-нибудь будет искать. И полиция, и родственники все спишут на криминал.

Как-то там Генрих? На мгновение мне сделалось страшно за него, но я сразу же сказала себе, что Генрих взрослый мужчина, способный за себя постоять, а если случится потасовка, то я скорее буду мешать, чем помогать.

В дверь постучали, и я услышала негромкий голос:

— Обед, миледи!

Быстро же они.

Открыв дверь, я поняла, что люди, которые стоят на пороге, не имеют никакого отношения к моему обеду. Судя по их физиономиям, отобедают они как раз мной. Самым впечатляющим был главарь — мне хватило одного взгляда, чтобы понять: этот человек со шрамом через правый глаз и щеку и красной косынкой на черепе не станет со мной церемониться.

Лучше не сопротивляться.

Дольше проживу.

— Не дергайся, цыпа, — едва слышно прошелестел его голос. — И больно не будет.

В следующий миг он коротким резким движением ударил меня в голову, и я рухнула во мрак.

— А если стукнет?

Кто? Кого? Пока тут стукнули только меня… Я плыла во тьме, как сонная рыбина, и голоса мягко звенели надо мной.

— Не. Не стукнет. Вот, видал, что у меня есть супротив нее? Корень винской пальмы, он особую силу от ведьм имеет.

Я лежала на чем-то твердом, и это твердое качалось туда-сюда. В голове плескалась боль.

— Да ну хорош ты врать! Ни от чего этот корень не помогает, а ты небось за него еще и денег отвалил, дурила!

Надо мной рассмеялись двое. Я попробовала приоткрыть глаза — надо же, у меня получилось с первого раза.

— Не отвалил, мне кума просто так дала.

— А-ха-ха-ха! — раскатился хохот. — А корень тогда у тебя откуда?

Первым, что я увидела, были сандали на грязных ногах. Я слегка повернула голову, переводя взгляд вверх, и поняла, что лежу на дне повозки, сквозь ткань крыши светит солнце, и двое здоровяков, которые меня охраняют, вообще-то здорово испуганы и прячут этот испуг за подшучиванием друг над другом.

— Куда едем, молодые люди? — хрипло поинтересовалась я.

Один из молодых людей, рыжий, в жилете на голое пузо и заплатанных штанах, вскочил и направил на меня какую-то деревяшку, должно быть, тот самый корень, который укрощал злых ведьм.

— Вишь, чего есть, ведьма? — решительно вопросил он. Я выразительно завела глаза к тканой крыше.

Если меня не убили, значит, я нужна живой и невредимой, и вряд ли эти добры молодцы смогут пустить в ход кулаки. Очень уж напуганы.

— И что? — ответила я вопросом на вопрос. — В суп его сунем?

Второй сопровождающий, долговязый смуглый шатен, который в моем мире был бы в выпускном классе, рассмеялся и ковырнул в носу.

— Ну что, видал? Ничего ей не делается от твоего корня! Зря кума давала!

Рыжий, кажется, стал еще рыжее от обиды, спрятал корень и на правах старшего распорядился:

— Ты это, ты слышь, чего, ведьма. Ты лежи ровно и не колдуй. Поняла? Так нам всем хорошо и будет, так и доедем.

Я одарила его самой очаровательной улыбкой из всех возможных.

— Я не против, чтобы «всем хорошо», но мне бы лучше сесть.

Почему-то они не стали спорить. Просто вздернули меня за связанные за спиной руки и уронили на скамью. Я фыркнула, сдула прядь, упавшую на лицо, и поинтересовалась:

— Так куда едем, господа?

Мои спутники даже зарумянились от удовольствия. Видно, никто и никогда, даже слепой и сумасшедший, не называл их господами.

Ну да я ведьма, мне позволительно.

— К господину Морису, — ответил мальчишка. — Будешь работать.

Так, дело принимало интересный оборот. К своему удивлению, я даже как-то взбодрилась.

— Ловко придумано, — заметила я. — И кем работать?

Рыжий и мальчишка посмотрели на меня с одинаковым удивленным выражением.

— Ну как «кем»? — спросил рыжий. — Ведьмой и будешь. Станешь ребятам ворожить на хороший улов с жирненьких селедок.

Жирненькие селедки, надо же. Еще интереснее.

— Это ваши приятели собираются грабить тех, кто побогаче? — уточнила я.

— Ну и это тоже! — осклабился рыжий. — Вон какие по набережной ходят, карманы так от рыжья и лопаются. А корабли у них какие? Да с пряностями, да с монетой, да с орехом! Это что значит? Делиться надо!

— И вам нужна помощь ведьмы? — уточнила я. Рыжий кивнул, и снаружи тотчас же донесся оклик:

— Э, Гастон! Харэ болтать с ней, ща она тебя заколдует, дурила ты этакий! В жабу превратит!

Гастон с опаской посмотрел на меня и, кажется, даже стал ниже ростом. Я устало вздохнула.

— Да не заколдую я вас, не бойтесь. Так что надо-то? Только работать?

— Ну, — утвердительно качнул головой Гастон. — Будешь хорошо работать, знаешь, как заживешь?

Я представляла, что ведьма после своей работы проведет время либо на костре, либо в петле, но, конечно, не стала говорить об этом вслух.

Генрих! Что, если меня похитили по указанию Анзора? Я ничем не смогу помочь Генриху, а Анзор с легкостью сдаст его Ланге! От страха у меня похолодело в животе, все тело покрылось потом.

Куда бы меня ни везли, мне надо будет выбраться оттуда. А для этого надо было получить хоть немного свободы и независимости. А для этого надо было делать то, что мне говорят, и не спорить.

— И как же я заживу? — поинтересовалась я. Гастон и его приятель расплылись в улыбках.

— У Мориса дом знаешь, какой? Там чего только нет! В платьях будешь ходить шелковых, да мясо есть с серебряных тарелок, — сказал Гастон и тотчас же нахмурился. — Хотя не. Серебро вам, ведьмам, вредно.

— Я и из простой поем, лишь бы было что есть, — сказала я, и мои сопровождающие расхохотались.

— А, вот это правильное дело! Ты точно нас не заколдуешь?

Я вздохнула.

— Да точно, точно. Нужны-то вы мне, магию на вас тратить, — сказала я и поинтересовалась: — А как вы узнали, что я ведьма?

Гастон хмыкнул. Чернявый ковырнул в носу.

— Ну а как не узнать, у Мориса же этот есть, как его, дьявола… о, детектор, точно. Только ты тут появилась, как он так начал орать и крутиться, что хоть прыгай в лодку да плыви куда подальше. Морис его к карте, а он и кажет, что ведьма аккурат как в «Поваре Поле». Ну Морис нам и говорит: давайте, ребята, клювами не щелкайте, время дорого.