Твоё слово (СИ) - Лисканова Яна Страница 29

Я позволила обиде захватить мои чувства. Это ошибка номер два. Обижаются только дураки, умные — мстят.

Я начала спорить. Это ошибка номер три. Спорят только те, кому не все равно на мнение оппонента.

Я психанула и ушла, хлопнув дверью. Как это комментировать — я даже не знаю…

Мне не нравилось, что он так активно лезет в мою жизнь, но еще больше мне не нравилось, что меня это вообще трогает. Надо держать с ним дистанцию. А еще посоветоваться с Дором, Бором и Евой, ведь они хорошо его знают, а значит и с его тараканами должны быть знакомы.

Заснуть я уже не могла, работать тоже. Хотя я уже продумала и решила, как буду дальше себя вести, успокоиться до конца почему-то не получалось. Я все думала, что я могла бы ему сказать? Как он мог бы ответить? Совершенно бесполезные мысли, которые тем не менее никак не отпускали. Я еле-еле дождалась завтрака, вывалившись кубарем из комнаты, как только услышала, что Дорик с Бориком уже встали. 

— Ребята, нам надо поговорить! — начала я без предисловий.

— Мне уже страшно, — Дорик глянул на меня подозрительно, оторвавшись от книги.

— Раш остановил сегодняшний выпуск «Дна»! Из-за моей последней статьи! — я чувствовала, что вот-вот опять готова завестись, так что выдохнула и продолжила спокойнее, — как думаете, это нормально? Просто, по-моему, не очень, но вы его лучше знаете. Он распсиховался на меня и ушел, громко цокая каблуками!

Да, я немножко привирала. Распсиховалась-то скорее я, но уверена, в душе он тоже не был спокоен! Да я его таким неспокойным вообще никогда не видела. Просто он из того типа, что психуют с самым вежливым тоном, попивая чаек, закинув ногу на ногу и оттопырив мизинчик!

— Там же вроде было про какое-то средство от облысения с незаконно завезенными в Империю компонентами, да? — нахмурился Борик, — мы еще вчера в Горький переулок зашли, он из-за этого переживал?..

— Да нет, из-за абзаца про графа Бронса из Теневого министерства, — сказала я. Борик поперхнулся чаем, Дорик посмотрел на меня со священным ужасом. Из-за угла выглянула Ева со странно натянутой улыбкой.

Этот Бронс что, правда такой известный? Я, вроде, прощупала почву вчера, когда в булочную ходила, никто особо ничего про него не знает, так, взбалмошный график со Второго Кольца.

— Ты рехнулась?! — выпучил на меня глаза Борик, одновременно откашливаясь от чая, — не отвечай! Я сам вижу, что рехнулась!

— Да что тако… — начала я, с удивлениям поглядывая на реакцию своих… сожителей.

— Шура, милая, — чуть сдавленным голосом позвала Ева, — а откуда ты знаешь про Бронса из теневиков?

— Ну… Там-сям походила, поболтала — все как всегда, — я присела за стол, все так же озадаченно глядя на их совершенно явную нервозность, — да что с ним не так-то? Я его вообще между делом упомянула, — сказала я, — про то, что он сейчас как раз поставщиков ищет, которые…

— Милая, просто Теневое министерство — это ТАЙНОЕ министерство, — Ева все продолжала смотреть на меня то ли как на неизлечимо больную, то ли как на душевнобольную, — о нем знает относительно узкий круг разумных и подавляющее большинство давали клятву на крови о неразглашении. А остальные просто в какой-то момент исчезают.

— Серьезно? — удивилась я, — а к чему вообще такая скрытность? Да и как-то многовато для узкого круга лиц, вы вот, очевидно, знаете…

— А ты знать не должна! — подскочил Дорик, всплеснув руками.

— И почему же я тогда знаю? — съязвила я, — об этом жуть какой тайной правительственной организации! Существование которой, конечно, всех ну просто очень удивит!

— Поязви еще тут! — зашипел Бор, доставая из шкафа какой-то блокнот и что-то там читая, а потом объявил, — сейчас и будем узнавать, почему и от кого тебе известно. И зачем.

Следующие часа полтора меня натурально допрашивали. Мне пришлось вспомнить буквально каждую секунду последних двух дней. Благо, память у меня крепкая, и каждое лицо я в состоянии была описать достаточно подробно и живо. Под конец я уже не злилась, осталось только глухое раздражение, основательно придавленное нежеланием выходить на новый конфликт и продолжать общение.

В итоге я почти тепло распрощалась с ребятами, поклявшись здоровьем своего отца, которого никогда в жизни в глаза не видела, что буду хорошей девочкой; посижу дома, пока мы не разберемся, как все это произошло и никуда лезть не буду. Разворачиваясь в сторону лестницы, растопырила скрещенные за спиной пальцы и спокойно пошла на чердак.

Закрыла дверь на крючок и легла на цветастый, немного пыльный ковер. Солнце скрылось за тяжелыми весенними тучами, распухшими до фиолетово-синей темноты от наполняющей их влаги. Окно было открыто и в комнату задувал ветер.

Было жарко и влажно. Комната утопала в тени, но магические огоньки я зажигать не собиралась. А то сразу станет уютно и мило, а мне сейчас не уютно и не мило. Я, не вставая, прямо по ковру, покатилась в сторону сумки, переворачиваясь с боку на бок. В сумке была коробочка с сигаретками, которую мне неделю назад подарил главред вместо премии, причем с таким видом, будто я должна скакать от радости и целовать его в обе щеки. Когда я попросила отдать мне деньгами, он назвал меня дурой и сказал, что это на черный день, и с моим характером у меня их будет много, и я ему еще спасибо скажу за предусмотрительность.

— Спасибо, начальник! — сказала я в пустоту, признавая, что была не права.

На деревянной коробочке была нарисована симпатичная синяя гвоздичка. Мне нравилось, как охра дерева сочеталась с бирюзовой краской, которой был раскрашен цветок. Это сочетание цветов напоминало мне… да, один из снов, кажется… там были часы похожей расцветки!

Я открыла и понюхала. Пахло горько гвоздикой. То, что надо! Горький вкус в горький день. В углу, на камине, которым пока не было нужды пользоваться, лежали спички. Маленькая картонная коробочка была запылена, но мне было все равно, что на пальцах остался грязный след — чиркнула и затянулась гвоздичной сигаретой, поднеся кончик к огоньку. Кашлянула пару раз для приличия и пошла тоскливо смотреть в окно, потому что все приличные дамы должны, томно затягиваясь сигареткой, тоскливо смотреть на затянутое тучами небо из окна, когда их никто не понимает. Чем я хуже?

Скидывая пепел в чашку с недопитым вчерашним чаем, я пыталась проанализировать, что происходит, как я к этому отношусь и что делать дальше. В душе ворочалась и ворчала обида, мешавшая думать трезво. Хотелось пойти, схватить Раша за грудки и трясти, трясти со словами: «Ну я же старалась! Старалась! Как умела!».

А чего я старалась? Старалась не брать дела, которые по моим прикидкам могли быть проблемными. Ну, в моем понимании этого слова. Я отказалась от нескольких довольно денежных заказов, оправдывая себя тем, что мне они просто не интересны, но в голове мелькало то, от чего я старательно отмахивалась. Что им будет приятно, что я так поступила. Глупо. Они же об этих заказах даже не знали, поди!

Итак, мысль первая: мне немножко, где-то очень-очень глубоко в душе хотелось угодить Рашу. Но так, чтобы он не знал, что мне этого хочется, но при этом оценил мои порывы. Кошмар.

Мысль вторая: мне не все равно, что они думают, настолько, что я готова тратить время и силы на споры и потом еще долго не могу успокоиться. Такого со мной, по-моему, вообще еще никогда не было, по крайней мере, в осознанном возрасте. Кошмар!

— Шура, — Ева постучала в дверь и я кинула окурок в чашку с чаем; ничего, потом помою… или новую куплю, — можно войти?

Я открыла дверь. За порогом стояла Ева с подносом с чаем и пирожками. Я пообещала себе, что, что бы она ни сказала, не буду спорить. Спорят только дураки. Нет смысла тратить нервы. Я все равно ничего не докажу.

— Я хотела поговорить с тобой…

— Конечно, — улыбнулась я, — только у меня немного неприбранно!

Ева оглядела мою заваленную комнату со слегка натянутой улыбкой, керамические глаза чуть блестели в темноте. Она села в кресло с едва слышным скрипом.