Домой? Да никогда! - Радомира Берсень Страница 29

— Я, Морайя, жрица Темных Богов верная им навеки, отдаю кровь и душу этого человека во славу богов! Но если ты этого не скажешь — большой беды не будет. Сделав надрез — откинь ему голову назад, чтобы кровь могла уйти в жертвенник. Дальше мы все сделаем сами. А сейчас — отдай мне свою душу, Морайя!

У меня в горле что-то лихорадочно запульсировало, обжигая изнутри, в рот хлынуло странное тепло. Кровь? Нет, это вообще не жидкость! Я с силой стиснула зубы, понимая, что нельзя, нельзя, нельзя ничего отдавать в этом храме! Особенно, если это пытаются вынуть у меня изнутри.

— Открой рот, Морайя, — прорычала тень, — не бойся, я возьму лишь малую часть твоей души … пока малую … чтобы ты прекратила свое бессмысленное сопротивление и стала преданной нам. Открой рот!

— М-м-м! — Я принялась мотать головой, изо всех сил сопротивляясь желанию угодливо раздвинуть губы. Руки мои вязли в жертвеннике, казалось, я утопаю в камне и тело мое при этом цепенеет от холода, теряя подвижность. На мои губы легло что-то острое и хищно царапнуло их. Затем коготь попытался ввинтиться между губами, но я еще сильнее затрясла, заболтала головой. Что же это такое! Как мне спастись от этих проклятых теней? Если я удерживаю их в этом мире, даю им какое-то подобие плоти, то, по всему выходит, что есть только один способ вернуть их обратно в мир теней — покончить с собой. А это радикально расходится с моим планом выжить любой ценой. Но другого выхода я пока не видела. В горле запульсировало еще сильнее, на грудь навалилась какая-то масса, стало трудно дышать.

— Отдай мне себя, Морайя! — Прошипела тень мне в ухо, затем в лицо дохнуло холодом, я начала задыхаться. — Открой рот! Глупая девка, без твоей крови я не смогу взять всю твою душу — лишь малую ее часть. И я все равно сделаю это! Открой рот!

В груди больно давило, тело выкручивало, перед глазами крутились какие-то разноцветные круги, и я понимала, что еще немного и я открою рот, чтобы вдохнуть.

— Эй! А ну отойди от нее! — Властно громыхнул чей-то голос. Слишком звучный, чтобы принадлежать кому-то из этих мерзких богов. Тень отпрянула, я принялась жадно дышать, стараясь не разжимать зубы на всякий случай. Кинжал. В этот раз настоящий. Главное сейчас — ни в коем случае не потерять сознание!

ГЛАВА 24.

Глухо застучали шаги. Нет, нет, нет, не входи, беги отсюда! Я с трудом повернула голову в сторону и сипло зашептала:

— Уходи! Они убьют тебя! Уходи!

Но он уже стоял рядом, пропуская руки под мое тело, поднимая меня с жертвенника.

— Мы уходим!

Внезапно храм затрясся, темный воздух загудел, завибрировал, взметнулся, расшвыряв нас в стороны. Со всех сторон мерзко зашелестел хохот темных.

— Теперь уже не уйдете!

Я попыталась забраться за колонну, но мне в горло что-то вцепилось, издавая змеиное шипение. Внутри меня снова запульсировало и в рот хлынул жар. К моим губам прильнула холодная тень. Взвизгнув не своим голосом, я отчаянно дернулась в сторону, хорошенечко приложившись о колонну своей многострадальной башкой. По лбу потекла кровь. Я немедленно перевернулась на живот и прижалась губами к полу — они сразу онемели от холода. В памяти всплыло ощущение, которое я испытала, когда Кинжал надел на меня цепь тишины. Оно было почти таким же. Тогда мне показалось, что у меня нет ни горла, ни рта. Цепь заперла во мне голос, не давая выйти наружу ничему кроме тихих стонов.

Меня снова поволокли за ноги, швырнули. Да что же это такое — устало подумала я. Когда же это уже закончится? Неожиданно мне в колено вцепилась рука — я рефлекторно дрыгнула ногой и только потом сообразила, что рука теплая.

— Мари? Ты в порядке?

Кинжал.

— Зачем ты пришел, идиотище? — Простонала я. — Они же заставят меня принести тебя в жертву! Я не знаю сколько еще смогу продержаться! Уходи!

— Один я никуда не пойду, — безапелляционно отрезал он, затем прополз по мне и припал к моим губам своими. Теплые. — Мы уйдем вместе, ты и я.

И он мгновенно исчез. Затем раздался шлепок и приглушенный вскрик. Они бросили его на жертвенник, тоскливо догадалась я. Меня закрутило ледяным вихрем, подбросило вверх, затем я натолкнулась на колонну, едва устояв на ногах.

— Иди! — Свистящий шепот ввинтился мне в мозг. — Иди и сделай свое дело!

Мне в спину с силой ударил ветер, цепляясь за мои плечи ледяными когтями, направляя в нужную сторону. Как я ни сопротивлялась, он проволок меня по скользкому полу, и я наткнулась на жертвенник.

— Мари! — Выдохнул Кинжал и скрипнул зубами. — Сопротивляйся им! Ты можешь! Ты сильная!

Вокруг моей головы сгустилась какая-то ледяная мгла, будто огромные невидимые ладони пытались пригнуть меня. Непроизвольно я уперлась руками в жертвенник и, с ужасом, почувствовала как под правой рукой тихо брякнул нож. Не знаю зачем — я взяла его.

— Мари?

Какое теплое у него дыхание! Я выронила нож и, склонившись еще ниже, поцеловала Кинжала. Вокруг зашумели, засмеялись, загрохотали тени Темных Богов.

— О, как это трогательно! — Злобно ударил меня по ушам холодный мерзкий голос. — А теперь, девочка, открой свой ротик и позволь мне тоже прильнуть к нему!

Вместо ответа я быстро склонилась и снова впилась поцелуем в Кинжала. Он жадно подхватил мой поцелуй. Попробуй-ка теперь прильнуть ко мне, ага!

— Ты не можешь целовать его вечно, — вкрадчиво сообщил голос. По моей коже поползло что-то обжигающее холодом, царапучее, вызывающее мурашки омерзения, — мы заставим тебя отдать часть своей души. Вместо него ты получишь нашу силу, наш дух. И тогда ты станешь другой — покорной, верной нам и сильной. Достаточно сильной, чтобы убить короля. Ну же, откройся мне! — С раздражением зашипело божество. Тут у меня в голове будто щелкнуло. Прекратив поцелуй, я тихо зашептала:

— Кинжал, надень на меня ту цепочку, быстрее!

— Какую цепочку? — Не понял он.

— Цепь тишины! Сможешь?

Вместо ответа он заворочался, пытаясь оторвать руки от жертвенника.

— Не могу! — Бессильно выдохнул он. Вокруг моей головы начал свиваться ледяной туман, он лез мне в уши, в нос и в рот. Я принялась судорожно ощупывать его карманы.

— На груди! Слева! — Подсказал Кинжал. Ледяной туман протискивался сквозь мои губы, наполняя рот ледяной горечью. Навстречу ему, из моей груди, поднималось что-то очень горячее, чтобы слиться с этой тьмой.

Цепочка! Я в одно движение надела ее на