Истинная. Ты моя навсегда (СИ) - Адриана Дари Страница 29

Кладу пальцы на его ладонь и чувствую, как он тут же сжимает их: крепко, но аккуратно. Чуть тянет на себя и я, едва преодолевая оцепенение, иду к нему, чтобы предстать перед гостями.

Что все это значит? Почему все именно так? И, главное, зачем?

Мне невольно вспоминается разговор у фонтана, когда Керни спрашивал, хотела бы я быть единственной. А потом сказал, что у меня нет возможности искать нового жениха. Так вот оно как…

По залу прокатывается волна аплодисментов, заглушающая звук фанфар. Скольжу по залу взглядом, все лица расплываются. Да что там! Я же никого и не знаю.

Сжимаю сильнее руку Керни, понимая, что на меня начинает накатывать паника. Да я бы еще несколько раз оказалась под угрозой раскрытия или сбежала от преследователей.

Пресветлый! Как же так вышло, что я из сироты, воспитанной в закрытом клане, шпионки под личиной скромницы, военного трофея, я стала… королевой? И что мне теперь со всем этим делать?

Керни подтягивает к себе и кладет руку на талию, склоняясь к уху:

— Я тебе потом все объясню, Эйра, — едва заметно говорит он. — Сейчас просто прими это и улыбнись. Так нужно.

Я натягиваю улыбку и пытаюсь глубже дышать, чтобы справиться с волнением.

— Эйра моя жена, истинная и мать будущих наследников. По благословению Луноликой она станет мне поддержкой и опорой в служении своему народу, — произносит Керни после того, как смолкают овации и музыка. — Объявляю бал открытым! Желаю вам приятного вечера!

Король хлопает в ладоши, и по залу снова разливается музыка, а все гости внизу разделяются по парам и занимают причудливый порядок, меняющийся в соответствии с мелодией.

Свет приглушается, на меня больше не сосредоточено всеобщее внимание, поэтому я почти что могу выдохнуть. Но в ушах все равно звенит чуть ли не громче музыки, а пальцы подрагивают.

— Идем, нам нужно поговорить, — Керни тянет меня в нишу в стене, где, оказывается, устроено специальное место для отдыха. — Тебе налить вишневую настойку?

Он отходит к бару и достает два бокала.

— Ты… сейчас серьезно? — удивляюсь я тому, как он делает все, будто ничего неожиданного не произошло. — Мне кажется, Керни, «потом» уже наступило. Что все это значит?

Он наливает в один из бокалов воду, а в другой бордовую жидкость с характерным вишневым ароматом и легким горьковатым оттенком, разворачивается, подавая прозрачный бокал мне, и приглашает жестом присесть на один из диванчиков, расставленных по периметру комнатки.

Я поджимаю губы и переплетаю руки на груди. Внутри все бурлит, и даже то, как я таю и нелогично теряю голову в присутствии Керни, сейчас не перекрывает моего возмущения.

— Я не хотел, чтобы это было так. Мне нужно было, чтобы ты начала мне доверять, привыкла, почувствовала все то, что чувствую я, когда ты рядом, — оборотень ставит оба бокала на столик и касается моего плеча, но я ухожу от этого прикосновения.

Стоит мне позволить, и все, ответов можно не ждать. Не хочу так. Не могу так больше.

— Когда оборотень встречает истинную, для него она становится центром мира. Одной Луноликой известно, чего мне стоило сдерживаться рядом с тобой, и не показать, насколько ты желанна, — в его глазах разгорается огонь, а пальцы касаются бьющейся жилки на моей шее. — Я могу только предполагать, что ты пережила и какие традиции были в вашем клане. Но… Больше я никому не позволю пугать тебя и неуважительно даже взглянуть. Тем более, что ты тоже Говорящая.

Большим пальцем он проводит по линии подбородка, заставляя меня задержать дыхание. Замираю, боясь шелохнуться.

— Но ты меня пугаешь. Потому что я ничего не понимаю. Потому что мне всю жизнь рассказывали о твоей жестокости. Потому что я… сама с собой будто не могу договориться, — срывающимся шепотом говорю я. — И я понятия не имею, что означает эта ваша истинность и какое я к этому имею отношение.

Брови Керни сходятся на переносице, и он принудительно ловит мой взгляд.

— Погоди, что значит, не знаешь? — серьезно спрашивает он. — Ты же жила в клане оборотней. Не может быть, чтобы тебе об этом не рассказывали.

— Не рассказывали. Зато тут уже все уши прожужжали. Назвали слабым местом, чуть ли не опасностью для жизни, как будто это я пришла и буду тыкать в тебя чем-то, — возмущение все же прорывается сквозь оцепенение. — Ты же, наоборот, говоришь об этом, как о чем-то восхитительно-прекрасном.

— Это и есть самое прекрасное, что есть на свете, — произносит Керни и делает еще один шаг ко мне. — Истинная для оборотня — его вторая половина. Если он нашел ее, то ему больше никогда уже не жить как раньше. Что-то случится с ней, оборотень будет ослаблен, так распорядилась Луноликая.

— То есть это все веление богов и магия? — пытаюсь сделать шаг назад, но упираюсь в стену. — А как же твои слова про чувства? И что насчет чувств и ощущений истинной?

Ладонь Керни смещается чуть выше по шее, так что он теперь касается тонкой кожи за ухом, а большой палец сминает мои губы.

— Это не магия, это зов сердца, которое всю жизнь ищет свою половину, — говорит оборотень. — И именно поэтому я оттягивал этот момент, чтобы ты смогла открыться, почувствовать этот жар, эту тягу. Но этот туман, то, что ты чуть не пропала там, то, что в этом тумане исчезают в основном молодые девушки и дети… Я не стал откладывать.

И тут до меня доходит…

— То есть… Наш вчерашний ритуал чем-то отличался от остальных? — я буквально вся вжимаюсь в стену.

Булавка, которая приколота на нижнее платье, буквально прожигает мне кожу. Нареченная, избранный… То, что Керни своими руками приколол булавку… Я так была зачарована его глазами, что даже не соотнесла отличия в ритуале!

— Он должен был состояться гораздо позже и не здесь, а в столице. Но видимо, Луноликой было угодно, чтобы мы провели церемонию в ее самом первом храме, рядом со священным местом.