Ирина Ангара - Звезда по имени... (СИ) Страница 3

Не больница… Тогда что? Что это за место? И кто тут я? Пациент или? Или кто? Кто я тут? И зачем? Что я тут делаю?

Пространство пошло рябью как на старых телевизорах при отсутствии сигнала. Это я, как оказалось, повернула голову, чтобы с удивлением обнаружить большую установку, напоминающую симбиоз хирургического стола с длиной глубокой чашей, над которой застыли странные металлические утолщения. Голубоватый металл хищно поблескивал, освещенный мягким голубоватым светом.

Внутренне передернувшись, повернула голову в другую сторону и в шоке застыла, отказываясь принимать действительность. Там, в нескольких метрах от меня, стояло существо в голубом мешковатом комбинезоне со множеством карманов. Высокое, худое, с узкими плечами и чуть длинноватыми руками и ногами. С совершенно лысой головой, имеющей странный, нежно-голубоватый оттенок. Существо что-то рассматривало на маленьком, висящем в воздухе экране, потом оно недовольно мотнуло головой и провело пальцами по воздуху. В тот же миг изображение на экране сменилось, но существо вновь недовольно вздохнуло, а потом резко повернулось в мою сторону, впившись в меня абсолютно черными глазами.

Не человек.

Эта мысль пришла мгновенно, и как то сразу.

Мертвец? Зомби?

Я не увлекалась фентези, но фильмы иногда посматривала, да что греха таить, и книжки почитывала. Надо же было как-то скрашивать долгие перелеты. И это существо, явно мужчина, был похож именно на мертвеца, недавно умершего и только-только поднятого. Слишком острые черты лица, слишком странные глаза, слишком странный цвет кожи. Все слишком. И эта его болезненная непохожесть, или наоборот схожесть с человеком, делала этот странный контраст действительно жутким.

Он плавно подошел ко мне, и поймав мой взгляд, удовлетворенно улыбнулся, показывая белые, заостренные зубы. И только сейчас, когда он в упор рассматривал мое лицо, до меня дошло — я стояла. Не лежала на кровати, не возлежала на кушетке или еще где-либо, а именно стояла, как какой-то заспиртованный экземпляр в кунсткамере.

Существо к чему-то прислушалось и бесстрастно осмотрело все мое тело, а потом меня вновь затопила привычная боль.

Господи… Как же больно…

С трудом разлепив опухшие, налившие словно свинцом веки, попыталась сфокусировать внимание, на какой-то фигуре, остановившейся рядом. Чужой сканирующий взгляд я ощутила уже давно, но вот только сил открыть глаза и рассмотреть наглеца внимательнее, увы, не было.

Меня корежило. Тело плавилось, а по венам бежал обжигающий огонь. Мне казалось, что кто-то просто вынул из меня все кости, а потом начал тянуть, добавляя к моим и так немаленьким метр семьдесят пять лишние сантиметры.

Боль как океанская волна накатывала, погребала меня под собой, перемалывала, и мягко отступала, чтобы потом внезапно нахлынуть снова. И я ждала, ждала ее с каким то мазохистким удовольствием, каждый раз надеясь, что вот сейчас, вот буквально через секунду провалюсь в темное небытие, но каждый раз она обманывала меня. Каждый следующий раз корежа мое тело и сознание, она уже не достигала точки невозврата, о которой я буквально молила… Каждый раз подталкивая меня к безумию все сильнее, она издевательски уходила, деликатно закрыв за собой дверь, оставив лишь маленькую щель, через которую подсматривала, и словно живая, дергала за нервные окончания, напоминая о себе, не давая забыть.

В этом непрерывном беге по кругу, я пыталась зацепиться угасающим сознанием за что-то родное и существенное, за что-то мое, но боль каждый раз острым стилетом отрезала от меня по кусочку, забирая нечто важное, и я каждый раз отступала, позорно сдавая территории.

Перед внутренним взором мелькали и исчезали дни и недели, месяцы и года. Маленькое "Я" называемое когда-то Лили Хантер, становилось все меньше и меньше, а боль все наступала и нещадно вырывала из памяти знакомые лица и события, пока однажды не напоролось на черту, за которую так и не смогла пробиться, а я обрадовавшись, зацепилась за нее, выстраивая вокруг себя каменные и металлические стены.

Тело страдало, я ощущала отголоски и взрывы боли, но разум четко и планомерно диагностируя внешнее состояние, анализируя последние данные, выдавал ближайшие перспективы. Нерадостные.

Здесь и сейчас я была неким подопытным кроликом, над которым элементарно издевались. Где "здесь" и что такое "сейчас", я старалась не думать, чтобы не потерять себя в ненужных вопросах, на которые нет ответа. Возможно, когда-нибудь, я это узнаю, возможно нет, и следующая волна боли сметет последний мой рубеж, мою последнюю защиту, и человек по имени Лили Хантер прекратит свое существование. Об этом я тоже старалась не думать, потому что хотела жить. Очень хотела жить, а потом и отомстить, за все.

Сфокусировав глаза на высокой худой фигуре, заметила, как существо открывало и закрывало рот, явно произнося слова. К чему-то прислушиваясь, он снова что-то сказал и недовольно ощерился, показывая заостренные зубы, предназначенные явно не для жевания. Нахмурившись, он кинул на меня последний рассеянный взгляд и отошел.

Сейчас он тоже был похож на живого мертвеца, но уже меньше. Что-то изменилось в нем. Цвет кожи? Глаза? Не знаю, но это что-то цепляло, вносило дисбаланс в составленный мной ранее портрет, заставляло мозг вновь анализировать и делать выводы. А еще, я хотела знать, о чем он говорил, и с кем.

Прикрыв глаза, наблюдая за миром через узкие щелки, я напряженно думала. Думала и всматривалась в окружающую действительность, пока не поняла, что что-то происходит. Нечто странное и важное. Я наконец услышала окружающий мир. Сначала это был гул, потом шорох и стук. Звуки, идентифицированные мозгом, сменяли друг друга, пока я четко не различила чьи-то уверенные шаги, дублированные мягким шорохом и тяжелым стуком. шаги приближались, а с ними и новый шум. Кто-то говорил. Но вот что? Этот язык я не понимала. Явно чужой, не похожий ни на один из слышимых мною ранее.

За все годы гастролей, я побывала во многих странах и выучила приветствия публики на многих языках. Это важно. Люди обожали, когда я с ними пыталась говорить именно на их языке. Пусть это было чуть коряво и явно с акцентом, но публика впадала в экстаз, когда я здоровалась и спрашивала "Как дела?" у японцев на японском, у парижан на французском, в России на русском. Это сближало, делало меня своей, делало меня любимой.

Шаги остановились напротив меня, и я могла рассмотреть двоих. Уже знакомого мне мужчину и старуху. Такая же высокая как и он, с мерцающей бледно-голубой кожей и уложенными в странную прическу серо-голубыми волосами, она опиралась на трость. Вперив в меня черные страшные глаза, она словно препарировала мое тело, отделяя кости от кожи и мяса. Сухожилия от вен. Ее странный взгляд собственника, словно я принадлежала ей со всеми своими потрохами, со всеми мыслями и чаяниями, неприятно царапал и вводил в ступор.