Во имя Чести (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна Страница 3

Очень захотелось застонать и побиться головой об стену. Вот это я себе приговор подписала со своим знанием обычаев примитивных народов, вот это я подставилась!

С другой стороны, а что бы изменилось, если бы я сразу была в курсе? Да ничего. Я эгоистка; мне проще пожертвовать собой, чем быть повинной в смерти друга, а они бы его точно угробили, так что с этой стороны докопаться не к чему.

Дорийцы. Что я о них знаю?

Уроженцы далёкой-далёкой планеты Дора (космолётчики её обычно называют Дырой, и это очень меткое название). Крепкие ребята с хорошей реакцией, недюжинной физической силой, потрясающей живучестью и очень, очень, просто ОЧЕНЬ вывихнутыми мозгами.

Согласно их представлениям о мире существует Честь, — только так, с большой буквы, за маленькую и убить могут, — и всё остальное. Всё, что Честь — это хорошо и правильно, всё прочее — неизбежное зло. С которым можно бороться, но, в принципе, совершенно не обязательно и даже бессмысленно, ибо Чести от этого не прибавится, время потратишь, а зла меньше не станет.

Честь в представлении дорийцев это очень объёмное понятие. Это и своего рода бог, и земная власть, и общемировая необходимость, и смысл жизни, и идеал для подражания. За оскорбление Чести одно наказание, смерть.

Право Чести, которое я помянула, — один из чудесных обычаев этой странной планеты. Нечто вроде последнего желания приговорённого, ну, или, если в менее мрачной ситуации, просто нерушимая взаимовыгодная договорённость. В моём случае, они не тронули Валерку (лишнего свидетеля, которых обычно убирают), а я согласилась быть не просто живым грузом, а почётным пленником. То есть, человеком, осознающим своё место, с Честью воспринимающим свалившиеся на него тяготы и полагающимся на Честь (в данном контексте — судьбу) в вопросах собственного бытия. Выбор, уважаемый всеми без исключения дорийцами: после такого я считаюсь равной им со всеми их заморочками, и если скажу какую-нибудь гадость или глупость, придётся за это отвечать. В том числе и в поединке Чести, и тут никаких скидок на то, что я вообще-то девочка и нахожусь в иной весовой категории, не будет. Назвался груздем — полезай в кузов, как гласит древняя пословица.

И всё бы ничего, — сдали бы они меня заказчику, и там можно было бы уже дёргаться в любую сторону, дорийцам было бы плевать, — но… Дело Чести, будь оно неладно. То есть, работают они не под заказ какого-то частного лица, а — ни много ни мало — выполняют важную миссию на благо своей далёкой родины. И, стало быть, согласилась я быть пай-девочкой до упора.

А упор определяется ролью Заложника Чести, и как раз в этом словосочетании второе слово можно опустить, смысл от этого не изменится. Иначе говоря, мной будут кого-то шантажировать, я буду залогом лояльности оппонента в разговоре с дорийцами.

И вот теперь самый главный вопрос, что называется — на миллион. Кому я могу настолько быть нужна? Ну, ладно, маме с папой, братьям. Братцы мои, конечно, молодцы, но высоких правительственных должностей не занимают, армиями и секторами не командуют, и ничего принципиального не решают. Родители… у отца обширные связи и знакомства, но он ведь сейчас простой фермер. Куда проще было умыкнуть дитятко кого-нибудь из высших чинов правительства, эффект был бы куда выше. Вымогать у отца деньги? Пара десятков тысяч терров, которую можно выручить за весь наш дом со всеми его потрохами, — не та сумма, которую дорийцы могли бы назвать Делом Чести.

В общем, мне, конечно, всё пояснили, но ни черта яснее не стало.

Пока я размышляла, мы успели прилететь. В обзорном экране всё ещё чернел глубокий космос без признаков наличия планет, а дорийцы зашевелились и начали выбираться из тесного нутра гравилёта (в который, не считая меня, набился десяток немаленьких инопланетян) наружу. Командир тоже поднялся, отступил чуть назад, освобождая мне проход, и жестом предложил выходить. Я вздохнула и побрела к двери. А что делать? Надо вести себя прилично.

Видели бы меня сейчас родители, братцы и школьные учителя!

Снаружи я первым делом сощурилась от слишком яркого света, — в гравилёте царил полумрак, — и с интересом огляделась. Ничего примечательного вокруг, в общем-то, не было, обычный серый ангар.

— Инг Ро, командир корабля «Тандри», в переводе на твой язык… «Белая вспышка», — запнувшись, не слишком уверенно сообщил капитан. И правильно, что неуверенно; я точно знала, что переводится это как «Молния». Но сверкать своими познаниями не стала, потому что это было едва ли не единственное слово на дорийском, которое я знала.

Я в ответ вежливо склонила голову, разглядывая своих похитителей при ярком свете. Тем более что они все как по команде сняли шлемы, и тоже с любопытством меня рассматривали.

Что я могу сказать? Дорийцы. Высокие, смуглые, темноволосые, в большинстве своём — сероглазые, но есть пара зелёных (один из которых капитан), и даже одни голубые. И все на одно лицо!

Ладно, привыкну ещё, научусь различать. До Доры до-олго лететь, недели три, успею насмотреться. В крайнем случае, можно какие-нибудь особые приметы найти. Положим, синеглазого я и так отличу (если это весь экипаж и больше здесь таких не будет, в чём я сомневаюсь), капитан от второго зеленоглазого отличается тонким белым шрамом над бровью. Остальных по другим приметам выучу.

С другой стороны, если присмотреться, не такие уж они и одинаковые. И по возрасту разные, и комплекцией всё-таки отличаются, и рост тоже не одинаковый. Да и физиономии вроде не совсем клонические. Разберусь, в общем.

— Следуй за мной, я покажу тебе твою каюту, — проговорил капитан, прерывая всеобщие переглядывания. — Скоро мы уйдём в гипер, в этот момент все не занятые в управлении кораблём лица должны находиться на своих местах, — пояснил он, ведя меня по коридору. — К сожалению, женской одежды взамен твоей пришедшей в негодность мы не можем предложить, но остановимся на дозаправку, и там будет возможность приобрести всё необходимое.

— Какой пришедшей в негодность одежды? — машинально уточнила я, разглядывая каюту.

А ничего так, миленько. Места много, целых шесть квадратов, есть где развернуться. И душ индивидуальный! Прямо роскошные апартаменты, а не камера предварительного заключения.

— Твои штаны, они в дырах. И… блуза, — с трудом подобрав слово, добавил он. — У неё оторвались рукава.

Вот я что-то сейчас не так поняла, или меня назвали оборванкой?

То есть, это он мои уникальные винтажные джинсы, на которые облизывалась половина моих знакомых, назвал «рваными штанами»?! Нет, они действительно рваные, тут не поспоришь, — я неделю убила на эти художественные дыры, это вам не древние ткани, это натуральная синтетика, её фиг порвёшь! — а он мне предлагает их на что-нибудь променять?!

— Я не буду переодеваться, — сразу начала я с главного, оборачиваясь к мужчине. Смотреть на него приходилось снизу вверх, но это нормально, я привыкла, у меня все мужчины в семье такие. — Моя одежда не пришла в негодность, она изначально была такой. То есть, дырки тут специально, это стильно и офигенно смотрится. Или, скажешь, плохо? — я отошла на два шага, медленно повернулась вокруг оси… и обнаружила, что смотрит мой собеседник строго мне в лицо.

— Это неприлично, — нахмурился он.

— Эта сторона жизни Заложника Чести регламентирована правилами и Законом Чести? — спокойно спросила я, внутренне замирая от ужаса и понимания: я совершенно не помню, что у них там за заморочки с одеждой, и если сейчас окажется…

— Нет, — явно нехотя отозвался он. — Такой наряд не оскорбляет Чести. Но он оскорбляет приличия.

— Но Честь не задевает? — с нажимом уточнила я.

— Нет, — со скрипом согласился капитан, коротко поклонился и вышел.

Уф. Можно считать это моей маленькой победой, штаны и любимую майку вроде бы отстояла. Такими темпами я, глядишь, освоюсь в их рядах, и сама возвращаться не захочу, даже если попросят.

Вот кого я обманываю, а? Не хочу к этим дикарям, хочу домой! К нормальным разумным людям, к земным кораблям и земным моральным ценностям! Где мужики при виде моих ножек в рваных джинсах только одобрительно присвистывают и ухмыляются, игриво шлёпают по попе и получают за то в ухо, а не нудят о приличиях с пугающе знакомыми бабушкиными интонациями. Где я могу ругаться матом на составляющего мою пару пилота, получать от него в той же валюте и не бояться за какое-нибудь неосторожное слово схлопотать «вышку». А, самое главное, где никто не ходит с такими постными мрачными рожами, исполненными вселенской скорби!