Под тенью мира. Книга первая - Алекс Зетт Страница 3

Джеймс слабо улыбнулся, подумав о годовалой дочке. Ему повезло. Кайли росла тихим, спокойным ребёнком. Спокойным, но любознательным. Она часто делала попытки выбраться из манежа или даже из комнаты и посмотреть, что творится вокруг.

Общество ей было не особо нужно, ей достаточно было внимания отца. Когда Джеймс был занят, девочка почти всё время увлечённо играла в свои игрушки.

Детей в Убежище было не очень много, однако среди них Кайли всё-таки нашла себе настоящую подругу - Амату. По большей части Кайли играла только с ней, редко общаясь с другими детьми. Амата была милой, но чрезвычайно активной девочкой. Самым ироничным по мнению Джеймса было то, что она была дочерью Альфонса и Деллы Альмодовар.

Смит был хорошо знаком с женой Альфонса, так как она была очень болезненной женщиной и частенько бывала в медицинском крыле.

Делла была приятной женщиной. И она была очень красива. У неё был высокий лоб и большие карие глаза. Она всегда собирала свои густые черные волосы в конский хвост. После рождения дочери здоровье Деллы резко ухудшилось, и она почти полгода провела в постели. Тогда её красота и жизнерадостность стали увядать на глазах.

Джеймс помнил те дни, когда Делле становилось всё хуже. Бедняжке было тяжело двигаться, и она переживала, что не может отдавать все свои силы и время своей маленькой дочери.

Когда Джеймс ещё только пришел в Убежище Джонас сообщил ему о том, что за несколько лет до беременности у Деллы появились неявные признаки болезни, о которой ничего нельзя было сказать наверняка. Джонас проверял женщину на наличие опухолей, провёл полный комплекс лабораторных исследований, сделал биохимию и прочие всевозможные процедуры (благо, оборудование и знания были в полном объёме), но выяснить так ничего и не удалось. Даже подробное изучение большинства книг и справочников из библиотеки Убежища оказалось безрезультатным. Кашель, от которого страдала Делла, успокаивался только благодаря травяным отварам, но никак не при помощи лекарств. К тому же, вскоре за кашлем пришла какая-то желтизна кожи, едва заметная сыпь на руках и ужасающая слабость. Делла настолько высохла, что едва могла удержать чайник в руках, не говоря уж о младенце. Ребёнка она выносила с трудом - и, признаться, Джонас очень сомневался на тот счёт, что она сможет родить. То, что жена Альфонса осталась жива после родов, было само по себе удивительной вещью.

Ко всему прочему, во время лечения Деллы легче не становилось от того что над душой постоянно стоял Смотритель, нещадно давящий на Джонаса и заставляющий его делать всё, чтобы Делла осталась жива и родила его ребёнка. Приходилось выкручиваться. Но уже тогда Джонас с печалью предполагал, что подобная неизвестная болезнь уже не первый признак вырождающегося населения Убежища. Помимо уже врождённой агорафобии, недостаток кислорода и витаминов мог привести к самым неприятным последствиям. И те, кто рождался со слабым здоровьем, были, скорее всего, обречены.

Только когда в Убежище пришёл Джеймс, у Джонаса появилась надежда. Джеймс был добросовестным человеком и хорошим врачом. Но особенно ценным было то, что он был учёным. Однако несмотря на это, Джеймс не смог изобрести что-то существенное в борьбе с болезнью Деллы. Прочитав всю историю болезни и посмотрев результаты анализов, даже Смит не смог сказать, с чем они столкнулись и чего могут ожидать.

Джеймс вздохнул и провёл широкой ладонью по седеющим волосам.

Несчастная Делла. Несчастная Кэтрин.

Джеймс отвлёкся от размышлений, услышав шорох и возню в комнате. Он тут же ринулся туда, вспомнив о дочери. Девочка совсем недавно научилась ходить - совсем немного, очень медленно, но не очень аккуратно. Конечно, до сих пор, Кайли больше любила, когда её носили на руках, но вряд ли это мешало её жажде путешествий. Металлическая квадратная дверь Убежища автоматически поднялась, пропустив Джеймса в небольшую симметричную комнату - бетонную каморку, обклеенную светло-зелёными обоями с серовато-металлическими листами на стенах. Комнаты вполне хватило бы на трёх человек, а так как Джеймс был один с ребёнком, то всё свободное место, которое имелось в его распоряжении он использовал на пользу Кайли. У дальней стены высился широкий манеж с резиновым мячиком красного цвета, тряпичной куклой Волт-Боя и двумя выцветшими погремушками. Две металлические койки крепились к двум противоположным стенам - одна была аккуратно застелена, другая использовалась как дополнительная полка, на которой сейчас лежали книги, бумаги и папки, тарелка с недоеденным печеньем из кафетерия и один из лабораторных халатов Джеймса. Рядом с маленьким металлическим столом, где стояли две полупустые чашки с кофе, стояла детская кроватка.

На металлической тумбочке возле кровати Джеймса, в чёрной блестящей рамочке красовался белый лист бумаги, на поверхности которого красивым шрифтом было напечатано Откровение Иоанна Богослова 21:6: любимая цитата Кэтрин, ставшая для неё девизом и смыслом исследований.

Сделав два шага по вытертому ковролину, Джеймс с улыбкой подошёл к прямоугольному металлическому ящику, в котором хранились игрушки и детские книжки. Возле ящика, с трудом удерживаясь на ногах, стояла маленькая годовалая девочка в плотном платьице голубого цвета. На руках и воротничке платья красовались пожелтевшие от времени кружева. Девочка держала в ручках плюшевого мишку и со всем должным вниманием смотрела в раскрытую на полу детскую книжку, словно решаясь - сесть и посмотреть её или, пока папа не вернулся, пойти исследовать комнату дальше. Джеймс усмехнулся. Ведь буквально пару недель назад Кайли сделала первые шаги и вот уже теперь успешно этим пользовалась.

- Ну, здравствуй, маленький исследователь. Пока меня не было, ты уже успела выбраться. Молодец! - усмехнулся Джеймс.

Ребёнок вздрогнул и, что-то пробормотав, посмотрел на отца большими голубыми глазами. Джеймс подобрал дочь на руки и поднёс к своей кровати, аккуратно устроился на ней и взял с тумбочки цитату в рамке. Он нахмурился, посмотрев на этот лист, а потом показал дочери.

- Это любимая цитата твоей мамы, - хрипло сказал Джеймс, ощущая, как к горлу подкатывает ком. Его сердце болезненно сжалось, а карие глаза помутнели от глубокой тоски. Это была тоска человека, пережившего трагедию, которая навсегда оставила в душе чёткий разъедающий след. - “Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой”, - тихо прочитал Джеймс.

Он задумался на пару мгновений, затем наклонился и поцеловал дочь в макушку. Та едва обратила на это внимание, продолжая спокойно рассматривать портативный компьютер на руке отца и что-то пытаясь сказать изображенному там Волт-Бою.

Джеймс тихо вздохнул, наблюдая за дочерью. В душе было пусто той тёмной отвратительной пустотой, которая душила его со дня смерти Кэтрин, мешала его сердцу биться, а голове быть ясной.

Это длилось несколько минут. Всё словно сливалось в одну маленькую точку, а затем снова взрывалось. Было больно, по-настоящему больно. И от этой боли не хотелось плакать, от неё хотелось выть, забиться в угол, спрятаться во мраке - всё, что угодно, только бы не ощущать вкус этой жуткой потери.

Джеймс взял себя в руки. Он вздрогнул, как будто бы очнувшись после сна, прижал к себе ребёнка и поднялся с кровати.

- Что ж. - Вздохнул Смит. - Пойдём, посмотрим, хочет ли твоя подружка Амата поиграть.

Джеймс слабо улыбнулся и, держа дочь на руках, вышел из комнаты в слабо освещённый коридор Убежища.

***

Я родилась 13-го июля 2258-го года в мире, в котором уже не было жизни. В мире, в котором не было ничего, кроме ужаса, страдания и бесконечных смертей. В мире, который был уничтожен людьми задолго до моего рождения и рождения моих родителей.

Около двухсот лет назад вооружённый конфликт между сильнейшими державами мира привел к тому, что была использована самая страшная сила человечества - ядерное оружие.

Тогда, до 2077-го года, люди в мире обладали всем - необыкновенными технологиями (в том числе и теми, что были основаны на атомной энергетике), ресурсами, защищённостью и благополучной жизнью.