Сказка о лесной деве - Анна Ланг Страница 3

– Ты исчадие ада! Мне невыносимо даже дышать одним воздухом с тобой!

– Как ты прекрасна в гневе, моя королева. Как ты хороша… ты можешь сколько угодно поносить меня последними словами, милая Эльза, но ты выйдешь за меня замуж и принародно передашь мне бразды правления.

– Никогда!

– Ты хочешь, чтобы твое отродье отправилось к папочке?

Эльза нервно сглотнула. Ради своей доченьки она на все пойдет, она все вытерпит. Понял и Стефан, что Эльза готова принять его условия. Он поцеловал ошарашенную женщину в губы.

– А сегодня ночью я к тебе приду, моя милая королева. Я так долго тебя ждал…

– А… моя девочка?.. Прикажи принести малютку в мои покои.

– Посмотрим, – усмехнулся Стефан. – Сумей сначала хорошенько мне угодить.

"…Якоб, милый мой Якоб, бедный мой Якоб, – плакала Эльза, расчесывая волосы. – Что теперь будет с нашей малюткой, что теперь будет со всеми нами…"

Вечером в комнату неслышно вошла Клотильда

– Ваше величество, – . – Их Ве…то есть к Вам скоро придут. Велели приготовиться, меня послали помочь Вам. – У пожилой женщины язык не поворачивался назвать это чудовище государем.

– Клотильда, пожалуйста, не нужно. Прошу тебя, скажи, как моя малышка, как моя девочка?

– С ней Маргитта, не тревожьтесь. Она привела кормилицу из деревни. Маленькая принцесса спит.

Старая фрейлина не стала говорить измученной женщине о том, что маленькая девочка полдня проплакала в поисках матери. – Мужайтесь, моя дорогая, – фрейлина порывисто обняла Эльзу и тихонько ушла, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

"…Якоб, милый мой Якоб, мой нежный и добрый Якоб, где ты теперь спишь, похоронили ли тебя?.." – шептала ночь.

В полночь в покои Эльзы ворвался Стефан.

– Зажги свечи. – В ясных голубых глазах не было ничего ангельского. – Ну-с, моя милая нареченная, начинай угождать своему господину. Поцелуй меня.

Эльза повернулась к своему мучителю, укрытая лишь распущенными волосами, в которых за эти несколько страшных часов появились седые пряди. Она была похожа на прекрасную статую, подобную тем, что ваяли греки, и Стефан понял, что сломить эту женщину, что снилась ему почти каждую ночь в бесстыдных снах, будет не так-то просто.

И поэтому он поцеловал ее, и не было в его поцелуе ни нежности, ни любви, ни страсти, ни похоти… лишь клеймо – "моя", лишь подтверждение обладания. А Эльза попросту не могла отдать себя кому-то еще, кроме Якоба. Ее тело, ее душа, ее разум протестовали – она повиновалась приказам Стефана, будто безвольная кукла, и ни одна слезинка не скатилась с ее сухих прекрасных глаз.

– Чертова девка! – Стефан пытался вызвать хоть какую-то реакцию у лежащей под ним женщины. Ему казалось, что он обнимает утопленницу, прекрасную, беломраморную, холодную, холод которой жег острее стылой ноябрьской ночи и первой полыньи. – Ради своего выродка ты могла бы быть хоть чуть-чуть поласковей!

Это повторялось несколько ночей подряд. Эльза старалась ни о чем не думать, жила лишь в ожидании весточек, которые приносила ей преданная Клотильда. Всеми любимая мудрая и добрая королева превратилась в пленницу.

Стефан не допускал к Эльзе никого, кроме старой фрейлины, рассудив, что уж старуха никак не поможет Эльзе бежать.

Поняв наконец, что все, что ему достанется – это ледяное тело по ночам, которые давно перестали быть теплыми, Стефан решил отомстить Эльзе, использовать последнее оружие, которым он мог воздействовать на нее. И что же такое было в этом тюфяке Якобе?…

Верные Стефану наблюдатели докладывали ему, что по ночам королева плачет и зовет супруга.

Ранним утром Стефан вызвал к себе Клотильду. Он надеялся, что старуха, когда исполнит его приказ, будет мучиться чувством вины и не сможет приходить к Эльзе. Тогда непокорная королева останется совсем одна.

– Убей девчонку.

Пожилая женщина, давно ожидавшая подобного, смогла лишь кивнуть, ни взглядом, ни словом не выдав кипящей в душе ненависти.

– Мне безразлично, как ты это сделаешь. Вели моему секретарю найти министра юстиции, скажи, чтобы начинали готовить казнь королевы-предательницы.

Сожжем ее, как первую ведьму, ведь она околдовала моего бедного друга, вступила в сговор с Черным королем, из-за нее Якоб отправился на заведомую погибель. – Стефан прекрасно понимал, что старуха его ненавидит. Она была последней из оставшихся в живых, кто был искренне предан королеве.

– И посмей только не исполнить мои приказания, иначе отправишься на костер вслед за своей госпожой.

– Покорная слуга Вашего величества, – склонилась в реверансе пожилая женщина

Клотильда бежала изо всех сил: скорее бы, скорее бы… Теплый комочек под ее плащом сладко посапывал. "Бедная ты моя принцесса, – шептала фрейлина, – бедная ты моя девочка…" Женщина оставила сверток на крыльце монастыря святой Катерины и скрылась в толпе, зная, что больше никогда не вернется к своей королеве .

– Смерть королеве – ведьме, смерть королеве-ведьме! Сжечь предательницу, сжечь предательницу! – скандировали глашатаи. – Тот, кто будет оплакивать подлую королеву, получит десять плетей! Король Стефан приказал всем веселиться!

Эльза давно уже не помнила ни себя, ни Якоба, ни Стефана, который, после того как приказал убить маленькую принцессу, больше к ней не приходил. Женщина почему-то до сих пор жила в ожидании Клотильды: должна прийти седоволосая женщина и что-то рассказать – что-то, от чего перестанет жечь в груди и заполнится пустота в сердце.

Она взошла на костер, не чувствуя ни жара, ни боли, ни запаха ландыша, такого неожиданного среди дубовых поленьев. Эльза не увидела ни страшного празднества, развернувшегося в честь ее гибели, ни натужного веселья. Люди помнили, что пережили вместе со своей королевой страшную зиму, однако жизнь была дорога каждому, поэтому все усиленно веселились.

Многие надеялись забыться дармовым хмелем, и у многих это получалось, лишь маленькие дети искренне радовались разноцветным леденцам на палочке и марципановым человечкам.

Глава 4

Несколько лет спустя

Сколько Эльза себя помнила, она всегда была с Хельгой, на кухне.

– Запомни, дочка, – говорила эта маленькая кругленькая женщина, раскатывая тесто для штруделя, – тесто должно быть тонким, как кленовый лист, яблоки – только ранетки, которые бывают лишь по самой поздней осени, иначе начинка не получится такой прозрачной и медовой.

Корицы добавляй совсем чуть-чуть. Если хочешь, в самом конце, перед тем как отправлять штрудель в печь, можешь посыпать яблоки русалочьим цветом. И самое главное: все, что ты готовишь – печешь ли, варишь ли, жаришь ли – все делай с любовью.

– А почему, мама Хельга? – с личиком, вымазанном в яблоках и сахарной пудре, одетая в простое платьице, девочка была похожа на самого настоящего ангелочка.

– Тогда человек, для которого ты готовишь, будет чувствовать то же, что чувствовали твои руки и твое сердечко.

А мужчине, которого ты полюбишь, даже горькая луковая похлебка покажется лакомством.

Эльза знала, что Хельга – ее ненастоящая мама,