Академия тишины (СИ) - Летова Ефимия Страница 3

Джеймс притих внутри меня. Об этом периоде жизни Корнелии — со дня физической смерти и до переселения его сознания в меня — он ничего не знал.

— Она меня совсем не любила? — не хотела я говорить это вслух, и спрашивать такое у отца было бессмысленно: откуда ему было знать, что творилось у Корнелии — мысленно я продолжала называть её именно так — в голове. Но я всё-таки спросила — и даже братец подавился очередным подступившим к горлу комментарием, а ведь подобная тактичность была ему глубоко чужда.

— Конечно, — чуть помедлив, сказал отец. — Конечно, любила. И, видимо, хотела сберечь от чего-то — даже такой ценой, как расставание с тобой — не зря же были все эти заклинания. Про дар она мне ничего не рассказывала, она вообще… мало со мной говорила. Ох, Джей, может быть, можно вернуть всё обратно? — и он неловким жестом обвёл вокруг меня круг в воздухе.

— Нельзя, поздно уже обратно, — вздохнула я и задала, наконец-то, правильный вопрос — по делу. — Скажи мне, как я оказалась в Академии Безмолвия? Как мы с Ларсом там оказались?

Отец взглянул на меня удивлённо:

— Но я же говорил тебе, Джей. Из учебных заведений для учащихся, владеющих даром, Академия безмолвия была самая дешёвая и простая, к тому же только два года обучения…

— Нет, — перебила я. — Она не дешёвая и уж точно не простая. Мама училась там же. Ты просто подал туда запрос, а тебе просто ответили? Указав моё имя и фамилию, верно? А узнал о ней от кого?

— Ну-у, — отец выглядел теперь по-настоящему растерянным. — Не совсем так. Документы в Академию безмолвия подавал Алексан…

Отец Ларса?

«Любопы-ытно», — пропел Джеймс, а я кивнула — ему и себе самой.

— И по поводу вступительного взноса и прочих условий тоже он тебе сказал?

— Да, а почему ты спр…

В дверь постучали, и отец осёкся, глядя на меня как-то неуверенно. Мои вопросы и, соответственно, ответы на них нужны были только мне, не ему. Ему было проще оставить всё, как есть.

— Открою?

Отец неопределённо кивнул, и я подошла к двери, распахнула её — даже такие простые действия вызывали какую-то невнятную внутреннюю оторопь, словно за эти несколько месяцев, проведённых в Академии, я совершенно оторвалась от семнадцати лет прошлой жизни. Месяцы, к некоторому моему стыду, легко перевесили годы.

— Мистер Джон, я…

На пороге стоял Ларс и глядел на меня во все глаза. И мне снова на мгновение стало стыдно.

«На всех не угодишь. Отомри, Джейма. Не хватает только пронзительной сюиты в исполнении виолины — для проникновенности момента»

«Он смотрит на меня так, словно я воскресла из мёртвых. А меня всего два дня не было»

«Он смотрит на тебя так, потому что с этой внешностью ни разу не видел, балбеска»

Демоны, точно.

— Ларс, а вот и я! — преувеличенно бодро говорю, отодвигаюсь, чтобы дать ему пройти, но Ларс не двигается с места. — Немного… ммм… задержалась в поместье Фоксов, потому что мистер… — произносить его имя здесь, в доме отца, кажется кощунственным, хотя отец, насколько я поняла, совсем не в курсе той давней истории. — Отец Габриэля снял с меня иллюзию. Ну, как я тебе?

Неуместно-кокетливый вопрос прозвучал довольно жалко — кокетство никогда мне не давалось, да и чувство неловкости разбухало, словно дрожжевое тесто. Ларс, как и отец только что, медленно протянул руку, коснулся шёлковой рыжей пряди, пропустил между пальцев. Я задержала дыхание — демоны, ну как будто я тут в чём-то виновата!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Вообще-то, виновата. Надо было сразу сказать приятелю, что ему ничего не светит»

«Что, вот так, в лоб, без вопроса от него? Всё и так же ясно, да и он вроде бы…»

«Мужчины не понимают намёков»

— И мы с Габриэлем теперь, наверное, открыто встречаемся. Будем, — зажмурившись, тихо выпалила я — надеюсь, отец не слышал.

«Иди-о-отка!» — простонал братец и наконец-то замолчал. А Ларс отпустил мой локон, покосился на грудь — не задев её, пройти в комнату ему было бы затруднительно. Я торопливо отступила дальше, уступая ему дорогу, но в дом мой приятель так и не зашёл — резко развернулся и вышел.

«Да ну вас всех. Я тоже не понимаю намёков», — огрызнулась я и вернулась к пирогу. И к свинине тоже.

— Так значит, всё-таки Габриэль Фокс? — отец смотрел в стену, покрасневший и даже какой-то вспотевший больше обычного. — Этот богатый мальчик? Ох, Джемайма. Надеюсь, ты будешь здравомыслящей и…

— Не называй меня так! — буркнула я.

Всё-таки, всё-таки… я запихала в рот внушительный кусок чего-то, наверное, аппетитного, но в тот момент совершенно безвкусного. Здравомыслящей по меркам отца и всего хутора — это значит не заявиться хронически незамужней и с дитём под мышкой? Вот уж чего я точно не собиралась повторять, так это судьбу своей загадочной матери.

"Ну-ну", — невесело хмыкнул Джеймс.

Глава 3

/примечание: подробнее сцена в склепе описана в эпилоге предыдущей части/

Наша очередная плановая вылазка на кладбище, на этот раз вчетвером, с дерзкой и весьма самонадеянной целью проведения душевозвратительного ритуала, закончилась… ошеломительно. Для каждого из нас по-своему. Одно было общим: отчего-то никто из нас не подумал, а что же мы будем делать после ритуала возвращения души в тело младшего брата Габа и Элы — в случае удачного исхода, разумеется. Вот до этого момента всё было обмозговано от и до — как мы соберёмся в стоящем на отшибе нашего хутора белокаменном особняке, принадлежащем Фоксам ("этот богатый мальчик!" — ехидно передразнил Джеймс, отчего-то особенно разговорчивый в тот вечер, видимо, за успех нашего предприятия он переживал куда больше, чем хотел показать). Как отправимся в путь, как перелезем через ограду…

Всё это слишком напоминало нашу первую, детско-бравадную вылазку на то же самое кладбище почти двухлетней давности — и всё же отличия были весьма существенны. С Элой я всегда чувствовала себя невероятно защищённой, настолько меня успокаивала её взрослая по отношению к нам — и по сравнению с нами — позиция. Но главное было не в этом. В прошлый раз Габ обращался ко мне преимущественно "мелкий", ёршился и ехидничал, а прикасался разве что случайно. Теперь же он крепко держал меня за руку, и это тоже было какой-то нереальной медово-ванильной сказкой, вот так идти с ним за руку, открыто, не опасаясь никакого подвоха, ловить на себе тёплый взгляд его разноцветных глаз — насмешливого зелёного и нежного голубого. Мне так нравилось это новое, незнакомое чувство, щекочущее, волшебное, заглушающее то и дело возникающую по самым разным поводам ядовитую тревогу. Взгляд же Ларса противно колол в спину и затылок, острый, как можжевеловая иголка, и это злило невероятно. Я ничего ему не обещала — это раз. Он знал про Габриэля и мои к нему чувства с самого начала — это два. Как самый близкий друг, мог бы и порадоваться за меня, а не строить из себя обиженного и самого несчастного — это три. Так что нечего проявлять вот это вот… беспочвенное собственничество. Не хочет разговаривать, предпочитает шарахаться и отводить глаза — да на здоровье. Первой идти на контакт я не буду.

"Милая моя, то, как он реагирует — это его дело. А вот то, как ты реагируешь на то, как он реагирует на то, что…"

"Заткнись"

… однажды эти внутренние диалоги всё-таки сведут меня с ума. И тогда, когда держать меня за руку будет в лучшем случае только сиделка, считая пульс, а слюни на губах и подбородке будут исключительно моими же собственными, вот тогда Ларс, верю, станет абсолютно счастлив.

"Милая моя…"

"Заткнись!"

В этот раз удача благоволила нам по полной — никаких подозрительных ночных похорон, никаких чрезмерно бдительных кладбищенских служителей. Мы пересекли незримую границу между хуторским и городским кладбищами и как ни в чём не бывало подошли к фамильному склепу Фоксов, где покоился ни живой ни мёртвый, а погружённый в стазис младший брат Габриэля и Гриэлы Фокс.