Орк из России. Сделано с любовью (СИ) - Риш Мартиша Страница 3

– Сколько тебе лет?

– Я перестала считать после первых двух тысяч.

– Мне двадцать девять.

– Это хорошо или плохо?

– Не знаю.

Яркий свет ванной комнаты разрушает тягучесть момента. Девушка сбросила платье прямо в дверях и осталась в замысловатом корсете с кружевом и затейливой вышивкой по краю. Из-под корсета торчат короткие пышные панталоны и как они только уместились под ее платьем.

– Мне выйти?

– Останься, и помоги смыть мне вино.

Тревога усилилась, заглушая инстинкты. Слишком все странно и слишком уж хорошо. Ловкие пальцы расстёгивают рубашку, проводят коготками по груди, опускаются ниже. Я отстранился.

– Шрамы есть?

– Что, прости?

– У тебя шрамы есть на теле?

– Нет, шрамов нету, а это имеет значение?

– Иногда.

Намочил полотенце и протянул красотке, та выставила свою роскошную грудь вперед. Оттираю несмело, но честно пытаясь убрать мокрую кляксу.

– Скажи, а ты бы пошел за мной? Только честно.

– Смотря куда?

– Да хоть куда… На алтарь к примеру.

– С тобой хоть на край света.

– Ты согласен по доброй воле следовать за мной куда угодно? -И даже лечь на алтарь? – острый коготок проник за самый краешек пряжки моего ремня.

– Согласен,– решил зачем-то подыграть я ее шутке. Девушка накрыла мою руку с полотенцем своей, подвинула ближе к краю корсета. Острая боль пронзила кончик мизинца, я укололся. Булавка у нее тут что ли?

Ванная закружилась фейерверком цветовых пятен и погрузилась во тьму. Последнее, что я услышал, был демонический хохот.

Антей

Неслышно ступая, бежит молодой олень к хрустальному ручейку, что петляет в низине. Ветер ласкает кроны многоликого леса, птицы смолкли, пропев все свои ранние песни, ни одна не вспорхнула с ветки, пока я шел своей темной тропою. Привычным теперь движением поправил отворот плаща грубой кожи. Коричневый, продымленный, он закрывает мою спину надежно и от стрел и от любопытных взглядов. Впрочем, пока мне опасаться нечего, родной лес надежно прячет меня от господствующей в стране орды орков. В лес они никогда не войдут, побоятся. Их стихия – бескрайнее поле, равнина, да города и замки людей. Страшен был хан Гурэй, да помер, подавившись. То, чего не смогли сделать доблестные воины, сделала крошечная вишневая косточка. Туда и дорога хану. Траур окрасил захваченные им замки в белые цвета, ни один из воинов не оплакивает хана. Слишком суров он был и со своими, и с врагами. Все замерли, ждут, кто придет на смену, кто возглавит его многоликое войско. Не было у хана детей и братьев, зато было много врагов.

Вот и я спешу скорее спуститься из леса, выйти в священные рощи, пока смута охватила страну, пока стражники дремлют каждый в своем углу. Нет над ними более крепкой и жесткой руки, нету власти. Так говорил торговец, поднявшийся к нам вчера со своим драгоценным товаром, чтоб обменять его к нашей выгоде на простые поделки из кружевной коры, смолы с самых вершин эголов-великанов. Скудеют запасы волшебного нектара, все сложнее стало удерживать облик, почти невозможно стало добыть смолу. Плохи наши дела. Надеюсь, мне сегодня посчастливится добыть хоть несколько капель драгоценной жидкости. А если судьба от меня не отвернется, если помогут сильные духи лесные, то я успею покрыть донышко сосуда и унести его с собой из священной рощи. Как тяжело теперь стало жить. А ведь всего пару десятков лет назад роща была нашей, и каждый из эльфов мог набрать столько нектара, сколько необходимо. Пока в страну не вступила орда, пока их тяжелые ноги, закованные в сапоги гномьей работы, не попрали исконно людские земли. Пропала роща, пропали заливные поля, вся низина оказалась захвачена и подчинена воле хана Гурэя. Наместники выставили стражу, установили магические сети, и более никто не мог набрать и капли живительного нектара. Наши волшебные крылья повисли за спинами бесполезными полотнами, не имеют более силы поднять нас в небесную высь навстречу небу и солнцу. Не коснуться нам белеющих облаков и крон высоких деревьев, не собрать драгоценной смолы.

Многие смельчаки до меня пытались захватить хоть каплю, хоть жалкий бутон из рощи, да часто бывали пойманы. О судьбах их лучше даже не думать. Превратиться нам из крылатых в самых обычных эльфов – посильна ли эта ноша? Нет и еще раз нет.

Сухая лесная подстилка все больше наполняется влагой и жизнью. Среди опавшей хвои синими искорками робко сияют цветы мелких фиалок. Вот кое-где уже показалась осока, первый предвестник более сытных почв. Ей тут вольготно, просветы в кронах все шире, и света сюда стекается больше. Сквозь шум ветра в вершинах мне уже слышится журчание ручейка и перезвон голосов стирающих белье прачек. Изредка и они заглядывают в наш лес, не боятся его, как орки, считают почти родным, смело собирают ягоды. Кусты стоят, будто пограничники вдоль самой границы волшебного благоухающего леса и зеленого поля полного разнотравья жирных кормовых трав. Где-то вдалеке, в деревне, что расположилась кольцом вокруг старого замка, замычали коровы, ждут, когда их погонят на выпас. Мне это на руку, чем больше тут будет селян, тем больше у меня шансов проскользнуть к цели незамеченным, затеряться в обыденной суете.

Глава 3

Тимур

Голова – дурнее не бывает. Тело затекло от какой-то на редкость неудобной позы. Еще и звук этот мерзкий – "квочь, цоп-цоп, квоочь". Судя по тому, как отбило зад на очередной кочке, я еду куда-то. До ушей доносится пение птиц и насвистываемая веселая песенка. Усилием воли открываю глаза и что я вижу? Надо мной синее-синее небо в клочьях белесых облаков проглядывает сквозь высокие кроны какого-то странного леса. Стальная решетка, мои руки с нее свешиваются в разные стороны. Пошевелил головой. Попытался немного приподнять затекшую вусмерть шею. Любительница хамона, клофелинщица толкает перед собой огромную тележку из супермаркета, груженую мной. Как только силенок хватило? Еще и насвистывает что-то несуразное.

– Ты обалдела? Я сейчас вылезу!

– Что-то ты рано очнулся, впрочем, не важно. Хоть поболтаем, а то скууучно, – нахалка мне улыбнулась.

Я попробовал вылезти, ни черта не выходит, тело как пристегнуто к этой дурацкой тележке.

– Не надоело барахтаться? Мне и так катить тяжело. Лучше б рассказал что посмешнее.

– Офигела? Ты что мне подлила?

– Сонный эликсир, ничего необычного. А ты думал?

– Я ничего не думал! Ограбила?

– Фи! За кого ты меня принимаешь? Нет, ну конфеты, допустим, я у тебя стащила все. Сам подумай, зачем их было оставлять? Пропадут ведь. Мясо мне не понравилось, если честно, отвратительно готовишь. А вот кружку с медведем я забрала, он забавный.

– Мою кружку? Рехнулась? Меня куда тащишь?

– Как куда? Забыл? Мы же договорились. На алтарь. Алтарь – это такое чудесное место, тебе даже может понравиться. Это почти как баня. Намоют, разукрасят, натрут маслами, песенку споют, наверное, точно не знаю. Полежишь в красивом месте, полюбуешься.

– А потом?

– А что потом – тебя уже волновать не будет.

– В плане?

– Ну честно, я не знаю, это же дворфы. Может, подарят кому, может, богам в жертву. Хотя, это вроде не по их части, не знаю. Дракону дань им нужно было отдать, кажется. Точно, вспомнила, ты – дань для дракона. Представляешь, как повезло? М? Мало кто может похвастаться такой участью.

– Дань? Ты офигела? Мы в двадцать первом веке живем! При чем тут дань для якудзы? Это не Япония, не Ангола, мы в России! Хотя лес и вправду какой-то странный…

– Заметил? – участливо склонилась ко мне девица.

Так бы и выдрал ей космы, да руками пошевелить не могу

– Умненький. Смотри, как хорошо выходит: и красивый, и умный, и здоровый. Я выбрала отличную дань. Как думаешь, мне выдадут две порции награды? А?

– Какой награды?

Скорей бы выветрилась из меня эта дурь. Уже вроде пальцами могу пошевелить. А пока буду заговаривать ей зубы.