С днем рождения, дитя варвара - Руби Диксон Страница 3

отправился на охоту, не так ли? — мой голос ровный. Одна мысль о том, что Кэшол покинет меня на несколько дней подряд — даже недель — наполняет меня ужасом. Другие охотники регулярно уходят на несколько дней, и это обычное дело. Это неизбежное зло, и когда они возвращаются, их товарищи всегда рады приветствовать их снова. Они воссоединяются на несколько дней, охотятся возле пещер, чтобы немного побыть со своими семьями, а затем неизбежно возвращаются на тропы, потому что все зависят от них в плане еды. Это факт жизни на Ледяной планете.

Кроме… моей пары.

С тех пор как мы нашли отклик друг у друга, Кэшол никуда не ходил. С ним все в порядке. Он не ранен, не болен, не слаб. Он охотится на мелкую дичь возле пещер и составляет мне компанию. Я даже ходила с ним на охоту, еще до того, как мой живот вырос до чудовищных размеров.

Я признаю, что я прилипчивая и просто немного слишком нуждающаяся, чтобы быть нормальной. Мне все равно. С моей парой рядом со мной? Я счастлива. Пусть Хэйден говорит, что хочет.

Но легкий кивок Кэшола посылает ледяной кинжал прямо мне в живот.

Я обхватываю руками его икру, прижимаясь к нему.

— Я не хочу, чтобы ты уходил.

Он снова улыбается.

— Я пока не собираюсь уходить. Время еще есть. Но мне скоро придется выйти. Как я уже сказал, есть много людей, которые зависят от нас, и есть еще больше ртов, которые нужно накормить.

Это слова Вэктала, и меня не волнует, насколько они практичны. Я прикусываю губу.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — повторяю я, паника захлестывает меня. — Я так близка к тому, чтобы родить ребенка.

Глаза Кэшола расширяются, и он тянет меня к себе на колени в воде, его рука гладит мой огромный живот.

— Мой сын готов появиться? Он опустился? — Это слово он подхватил во время моей беременности — его говорят среди всех беременных людей.

Волнение на его лице только еще больше угнетает меня.

— Нет, он все еще на том же месте, где был всегда. — Я кладу свою руку поверх большой руки Кэшола. — Боюсь, впереди еще несколько недель.

Он гладит мой живот, а затем целует меня в нос.

— Тогда я должен выйти и внести свою лепту.

— Я не хочу, чтобы ты уходил!

— Я вернусь как раз вовремя, чтобы Мегол смог улыбнуться миру, — говорит он с озорной ухмылкой на лице.

Я стону. Я люблю этого мужчину, но он ужасно разбирается в именах.

— Мы не дадим ребенку имя Мегол. Я говорила тебе. Это заставляет меня думать о Голлуме.

— Это прекрасное имя, — упрекает он меня, но в его голосе слышится веселье. — Очень сильное и храброе.

Я просто фыркаю и хихикаю.

— Этого не случится.

— Тогда Холмег. Мы приняли решение. Это самое приятное имя для сына.

Несмотря на то, что я слышала эту шутку сотню раз за последние двенадцать или четырнадцать месяцев или около того, она всегда смешит меня. Я хихикаю и качаю головой.

— Абсолютно нет. У нашего ребенка будет красивое имя. И это может быть девочка.

— Это мальчик, — настаивает он. — Сильный с могучим копьем, как его отец. — И он шевелит своей жесткой, заостренной бровью в другом человеческом жесте, который он перенял, и я знаю, что он говорит не о оружии. Что только заставляет меня смеяться еще сильнее.

К тому времени, как я опускаю голову, чтобы ополоснуть ее, я даже больше не расстраиваюсь. Вот почему Кэшол так подходит мне — он заставляет меня на время забыть обо всех ужасных вещах в жизни.

Часть 2

КЭШОЛ

Моя Ме-ган несчастлива. Это разрывает меня на части, даже когда я делаю все возможное, чтобы заставить ее улыбнуться. В ее глазах читается беспокойство, и я ничего так не хочу, как забрать это у нее.

Вместо этого я отвлекаю ее. Я поддразниваю ее насчет имени для нашего комплекта. Я держу костяные кольца, которые она использует для плетения своих кожаных полосок, и бесконечно болтаю, пока она работает. Я покупаю несколько сладких корнеплодов у соседки Пашова и приношу их своей Ме-ган, чтобы увидеть ее улыбку. Она делает это для меня, но это быстро проходит.

Она волнуется. Я знаю, что она это делает. Она и раньше рассказывала мне о своем прошлом — что у нее был приятель для удовольствий — бойфренд, как она это называет, — который бросил ее. Затем она была беременна ребенком, когда ее забрали странные существа, которые привезли ее сюда. Они забрали это у нее.

Она беспокоится, что если она полюбит слишком сильно, у нее это снова отнимут.

Я понимаю это; я потерял своего отца во время кхай-болезни много лет назад. Я знаю бремя горя, и поэтому, хотя известие о партнере по удовольствиям и комплекте, который она потеряла, наполняет меня ревностью, я понимаю, как это влияет на нее.

В основном, я просто хочу, чтобы она снова улыбнулась.

Ме-ган весь день усердно работает над своими ковриками с кожаными ремешками, которые она делает. Другим самкам они тоже нравятся, и поэтому она работает сразу над несколькими. Мы едим тушеное мясо, приготовленное Лиз, потому что Ме-ган легко устает, а я не выходил из пещеры, чтобы поохотиться на ужин. Не сегодня. Я довольно скоро уйду. Сегодня будет день, когда я буду обожать свою пару и обсуждать ее страхи.

Когда она берет еще один наполовину готовый кожаный коврик и начинает над ним работать, я вырываю его у нее из рук.

— Ты устала. Иди приляг в меха.

Ме-ган трет свое лицо.

— Я обещала Клэр, что сделаю и для нее коврик, и…

— Завтра, — говорю я ей и вырываю его у нее из рук, когда она снова тянется за ним. — Всегда есть еще один рабочий день.

Она медленно кивает, а затем шмыгает носом. Она проводит рукой по бледной щеке, и ее губы дрожат.

Мое сердце чувствует себя так, словно оно рушится у меня в груди.

— Мой резонанс, — бормочу я, притягивая ее маленькую фигурку в свои объятия и прижимая ее к себе. — Это всего лишь коврик.

Ее слезы превращаются в приглушенное хихиканье, и она шлепает меня по руке.

— Ты знаешь, почему я плачу, ты большой болван.

Я смахиваю слезы с ее лица и делаю все возможное, чтобы она снова улыбнулась.

— Гуф — это отличное имя для нашего комплекта. Очень величественно.

— О Боже мой, — говорит она и качает головой у