Властелин Ада (ЛП) - Хартнеди Шарлин Страница 3

— Отличный удар, — у моего отца на лбу вздулась вена. Я вижу, как она пульсирует в такт его сердцебиению. Он небрежно подходит к бэгу (прим. перев. бэг — специальная сумка для клюшек. Она имеет несколько отделений для разных клюшек, карманы, ремни для переноски и крепление для зонта) и, не торопясь, выбирает клюшку.

Демон выглядит нервным. Он вытирает лоб, убирая свою клюшку. Он переносит свой вес с одной ноги на другую. Я вижу, как на его лбу, а также на верхней губе, образуется еще больше капель. Демоны не потеют. Обычно они выдерживают жару.

Две вещи кажутся мне странными. Во-первых, его мяч на грине (прим. перев. Грин — (англ. green — «зелёная лужайка») часть гольф-поля округлой формы с самой короткой выстриженной травой, где находится сама лунка), и все же мой отец только что выбрал самую большую клюшку в своей сумке. Она специально разработана для ударов на большие расстояния. За исключением того, что его следующий удар — это патт [прим. перев. патт (putt) — катящийся удар, выполняемый на грине с намерением попасть в лунку. Обычно это удар на сравнительно небольшое расстояние, после которого мяч должен закатиться в лунку. Особенностью патта является то, что мяч не летит, а катится по траве). Я вижу выражение глаз демона. Бледный парень отходит, а кентавр сильно хмурится. Мы все знаем, что грядёт. Мне кажется, я даже вижу, как демон собирается с силами.

— Сир, я… — пытается демон, но его слова обрываются, когда Аид наносит удар клюшкой по голове. Демон падает, как камень. Мой отец продолжает бить его ещё несколько раз. Я не смотрю, потому что его лицо начинает походить на пиццу с мозгами в виде начинки.

Аид делает глубокий вдох.

— В любом случае, это глупая игра, — говорит он, полностью контролируя себя. Он передаёт клюшку кентавру. — Убери это, — рявкает он. — Поехали, — он дважды щелкает пальцами своему гарему. Затем он смотрит в мою сторону, одна сторона его рта приподнимается на полсекунды, прежде чем он начинает идти к…

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть. Он всегда перестраивает свой дом заново. В один день вилла, на следующий — дворец. Сегодня это большой, раскинувшийся особняк в балийском стиле прямо на пляже. Есть ещё одна вещь, которая меняется. Местоположение. От заснеженных гор до океана я видел пустыни, лагуну и густой лес. Я видел их всех.

Мой отец не в настроении. Мне действительно пора уходить. Особенно с тех пор, как он едва заметил моё присутствие. Скорее всего, сегодня этого не произойдёт. На протяжении нескольких лет, когда я приезжаю — он игнорирует меня. Мне насрать. Часть того, почему я прихожу в это грёбаное место — это напомнить себе о том, кто я есть. От кого я произошёл. Половина моей крови — воплощённое зло. На самом деле, именно такие дни, как этот, самые лучшие. Дни, когда он показывает своё истинное лицо. Я никогда не смогу позволить себе стать таким.

Я должен телепортироваться домой. Я уже собираюсь это сделать, когда замечаю, что мой отец оставил парадные двойные двери своего дома широко открытыми. Это почти, как если бы он намекал, что я должен последовать за ним. Может быть, приглашение? Аид постоянно делает подобные вещи. С ним никогда не бывает чёрно-белого. Он редко бывает даже серым. Серый был бы предпочтительней. Его цель — вывести тебя из равновесия или полностью игнорировать. Все, что он делает, служит какой-то цели, даже если это просто для его собственного развлечения.

Я делаю глубокий вдох и прохожу через двери, ведущие в его дом. Я чувствую себя аутсайдером. Как будто я не принадлежу этому месту. Я держу голову высоко поднятой. Я отказываюсь казаться слабым. Как и ожидалось, Аид восседает на своём троне. У него есть настоящий трон. Больше, чем один, так как он любит сидеть на них. Заставляет его чувствовать себя возвышенным и могущественным. Трон сделан из костей мёртвых. Должно быть отвратительно, только его троны не уродливы или зловещи, как вы могли бы ожидать. Кости отполированы и красиво подогнаны друг к другу. Этот трон — настоящее произведение искусства. На первый взгляд это изысканно. Когда все сказано и сделано, какими бы богато украшенными и хорошо вылепленными они ни были, они все равно остаются костями умерших людей. Трон подходит такому, как Аид. В большинстве случаев вам нужно заглянуть глубже, чтобы увидеть, что там на самом деле.

Мой отец смотрит, как я вхожу в комнату.

— Напомни мне не играть с тобой в гольф, — говорю я, стараясь, чтобы это звучало небрежно.

Аид откидывается на спинку своего трона и драматично вздыхает. Ему скучно. Опасно находиться рядом с ним, когда он в таком состоянии.

Какого хрена я всё ещё здесь?

Он посмотрел на меня… дважды. Заметил моё присутствие. Он не часто это делает. Я никогда не был у психиатра. Я знаю, что, должно быть, являюсь классическим случаем. У меня проблемы с заброшенностью. У меня проблемы с идентификацией. У меня проблемы и точка, и все из-за этого человека. Я хочу уйти. Я хочу ненавидеть его, но не могу.

Аид щелкает пальцем один раз.

— Заставь меня почувствовать себя лучше, — взывает он, ни к кому конкретно не обращаясь. Может быть, он обращается ко мне.

Мои мачехи смотрят друг на друга широко раскрытыми глазами и неуверенно. Я закатываю глаза при слове «мачеха» — особенно при слове «мать», поскольку большинство из них моложе меня. Остальные примерно моего возраста. Все они совершили то или иное злодеяние в течение своей жизни и оказались здесь. Быть замужем за Аидом — это разновидность ада. Они отбывают свой срок. Две из них отделяются от группы. Одна опускается на колени по одну сторону от него, а другая — по другую. Каждая кладёт одну из его ног себе на колени. Сняв с него обувь и носки, они приступают к массажу его ступней.

Примерно через полминуты Аид садится прямее, выглядя раздражённым.

— Это не помогает! — огрызается он.

Блондинка быстро встаёт на колени.

— Мне жаль, мой король. Я буду стараться ещё больше, — её глаза опущены.

Мой отец — полный придурок. Я никогда не смог бы быть таким. Я никогда не смог бы так с кем-то обращаться. Аид получает удовольствие от страданий других людей. Я крепко зажмуриваю глаза. Я знаю, что мне не потребуется много усилий, чтобы принять свою тёмную сторону. Она там, скрывается внутри меня.

Я не могу поверить в то, что вижу — она наклоняется вперёд и расстёгивает молнию на его штанах.

Я прочищаю горло. Может быть, она не знает, что я здесь. Я сильно хмурюсь.

Она расстёгивает его штаны, и его член вываливается наружу. Его член! Я понимаю, что смотрю на член своего отца. Я отвожу взгляд и кашляю. Я не могу не оглянуться назад. Её спина напряглась, но она наклоняется вперёд и начинает отсасывать Аиду. Одна из моих мачех ублажает моего отца, пока я стою прямо здесь. В комнате с ними. Черт возьми!

Что ещё хуже, мой отец стонет и сжимает её затылок:

— Лучше.

Действительно? Это новый минимум, даже для него. Мне жаль женщину, вынужденную отсасывать ему. Я делаю шаг назад. Глаза Аида закрыты, его грудь поднимается и опускается быстрее. Он притягивает блондинку ближе, и я слышу рвотный звук.

Он снова стонет, на этот раз глубже.

— Вот и все, — шепчет он. — О да! Тебе стоит присоединиться ко мне, — замечает он, когда я отворачиваюсь.

Я останавливаюсь как вкопанный. Конечно, он говорит не со мной.

— Сын, — добавляет он.

Что?

Ни хрена себе!

Он разговаривает со мной. На мгновение я ошеломлённо замолкаю. Что за чёрт?! Он никогда не называет меня сыном. Он вообще никак меня не называет. Мою кожу покалывает одновременно от отвращения и осознания. Я оборачиваюсь. Его бедра раскачиваются. Девушка тяжело дышит через нос. Мне её жаль. Мне также немного жаль себя.

— Номер Одиннадцать позаботится о тебе, — он открывает глаза и смотрит на меня. — Одиннадцатая хорошо заглатывает, — его голос напряжён. Мой отец смотрит на другую женщину. Она всё ещё сидит на корточках у ног Аида. Она смотрит себе на колени.