Наречённая из-за грани, или Попаданка в придачу - Наталья Юрьевна Кириллова Страница 3

— Кто мог предсказать, чем всё закончилось бы? Вдруг ты не вернулась бы?

Лежащие в саквояже женские вещи подтверждали, что он мой. Я наспех перебрала содержимое, вытянула со дна туфли на невысоком толстом каблуке и надела. Мало приятного разгуливать босиком по холодному и вряд ли чистому полу.

— И я рискнул… отправить вестника Алишан и уведомить её о твоём состоянии.

— Кому? — не поняла я, выискивая одежду взамен ночной сорочки.

Всяких ужасов вроде кринолинов, турнюров и корсетов нет, да и саквояж не столь вместителен, чтобы всё в него уложить. Багаж Доры состоял из пары-тройки блузок и юбок. Есть одно платье, не бальное, даже не вечернее, скорее повседневное. Ещё сорочки, но более открытые, короткие, на узких лямках, и миниатюрные панталончики, похожие на бельевые шорты. Чулки, подвязки, перчатки. Каждая деталь скромна до уныния, никаких изысков, кружев и шёлка. Юбки и платье неярких, немарких цветов, фасон простой и даже при поверхностном осмотре очевидно, что любую вещь можно надеть самостоятельно.

— Твоей сестре.

У меня есть сестра?!

У меня есть старший брат, Сашка…

Именно.

У меня.

А у Доры сестра.

— Но ты очнулась, хвала всея Отцу… и если мы поспешим, то успеем покинуть Глос прежде, чем эта… она доберётся сюда.

Мы в бегах от сестры Доры?

Скромная обстановка комнаты и возвышающийся надо мной мужчина сразу стали видеться с несколько иного ракурса. Вспомнились впечатлительные юные барышни, сбегающие со своими возлюбленными, не одобренными родственниками оных барышень, какое-нибудь приграничное местечко а-ля Гретна-Грин… Надеюсь, этот товарищ не мистер Уикхем местного разлива? Никогда не симпатизировала Лидии Беннет и совершенно точно не мечтала оказаться на её месте.

— А как же… э-э… вестник? — попробовала я прощупать почву. — Если она, то есть Алишан получила письмо, то ей известно, где вы… мы находимся. На конверте же указан обратный адрес?

Ой, не факт, потому как когда конверты стали подписываться привычным нам образом? А ещё раньше конвертов вовсе не было. К счастью, моё бормотание про обратный адрес мужчина то ли не расслышал, то ли пропустил мимо ушей.

— И даже если мы успеем покинуть этот… эм-м… Глос, то она всё равно сможет вас… нас догнать.

— Оттого, любовь моя, нам и следует поспешить, — настойчиво повторил он. — Отец мне свидетель, я на всё готов ради тебя, ради нас. Мне жизнь не жаль отдать во имя тебя, но и твоя сестра не отступится. Она сделает всё, лишь бы ты исполнила свой долг.

Страшно представить какой.

— Ладно, — не стала я спорить.

Новые гениальные озарения не торопились посетить мою дезориентированную происходящим головушку, поэтому я выбрала несколько вещей и отправилась одеваться. Да-да, за всю ту же многофункциональную ширму.

* * *

Предположение касательно простоты и удобства одежды Доры оправдалось. Трудностей в процессе облачения не возникло, всё прекрасно наделось и застегнулось без посторонней помощи. Даже на юбке рядок мелких пуговиц располагался сбоку, а не сзади. То ли мода тут такая, что уже дозрела до более практичной женской одежды для разных слоёв населения, то ли Дора собирала вещи с полным пониманием ситуации. И, что резко бросалось в глаза, её экипировка походила на женскую одежду начала двадцатого века, в то время как фасон рубашки её мужчины навевал ассоциации с более ранними эпохами.

Пока я попеременно то шуршала за ширмой, то прыгала на одной ноге, пытаясь попасть сначала в чулки, затем в юбку и при том не снести горшок, мужчина успел собраться. Надел верхнюю одежду, извлёк откуда-то заплечный мешок грязно-зелёного цвета, закрыл окно и потушил свечу. Выйдя из-за ширмы, я запихнула ночную рубашку в саквояж, закрыла его и натянула серый жакет. Подхватила саквояж, и мы с «любовью» покинули комнату. Миновали полутёмный коридор с дверями по обеим сторонам, спустились по деревянной лестнице на первый этаж и вышли в зал. Сравнительно небольшой, освещённый свечами, выглядел он ровно так, как положено выглядеть условно средневековому трактиру. Деревянные столы, стулья и скамьи, невысокие закопчённые окна, на стенах косички из увесистых луковиц и пучки сухих трав, на полу смешанная с грязью солома и кругом бородатые мужики неопрятного вида. После тишины второго этажа гомон голосов и стук посуды оглушили на секунду-другую, а в носу защипало от запахов жареного мяса, кислой капусты, пива и духоты, щедро сдобренной амбре немытых тел. Наше появление не привлекло внимания посетителей заведения, зато заметно оживило немолодого кряжистого мужчину за барной стойкой возле лестницы. Мой спутник мягко оттеснил меня за спину, шагнул к стойке и отдал ключ, присовокупив к нему пару монет. Сказал здешнему бармену и по совместительству администратору что-то потонувшее в общем шуме и гаме, затем повернулся ко мне, осторожно приобнял за плечи, и мы направились к двери. Посетители проводили нас на диво ленивыми, равнодушными взглядами.

На улице было ощутимо прохладнее, особенно для нынешней моей экипировки, зато и дышалось свободнее. Хотя какая тут улица? Двор, обнесённый тем же низким забором, что по другую сторону здания, только без ям и мусорных куч, пара-тройка чахлых деревьев и перекладина коновязи. Слева и справа от трактира лепились друг к другу с полдюжины неказистых двухэтажных домишек, дальше, покуда хватало глаз, тянулась жухлая степь. Небо по-прежнему тонуло в мглистой серой пелене, не позволявшей прикинуть, который нынче час дня.

Едва дверь с тяжёлым буханьем закрылась за нашими спинами, как мужчина убрал руку и огляделся.

Я тоже.

Коновязь пуста, ничего похожего на конюшню не видно. И как предполагается покидать это, вне всякого сомнения, дивное местечко? Пешком?

Мужчина пересёк двор, я старалась не отставать. По ту сторону ограды начиналась пыльная дорога, обозначенная двумя колеями, ведущая куда-то через степь. Из одного из соседних домов вышла женщина в длинном коричневом платье и чепце, мрачно покосилась на нас и скрылась с глаз. Подул холодный ветер, пригнул желтеющую траву с белёсыми метёлками. Мужчина стоял рядом и задумчиво смотрел вдаль, то ли ожидая чего-то, то ли попросту пейзажем любуясь. И торчали мы, аки столбы верстовые, минуту… две… три…

— Что дальше? — наконец задалась я резонным вопросом, потому как стоять неподвижно было холодно и не покидало раздражающее ощущение, будто из окон окрестных домов за нами нет-нет да наблюдали.

В ответ получила крайне удивлённый взгляд.

— Что дальше? — повторил мужчина тоном, подразумевающим красноречиво,