Разожги мой огонь - Татьяна Май Страница 3

Шаг — и хозяин вулкана совсем близко оказался, да настолько, что пришлось высоко голову вскинуть.

— Обманываешь, невеста. — Алые искры в глубине глаз опасно сверкнули. — Не боишься гнева хозяина вулкана?

— Не обманываю. И впрямь на ветру простыла, когда поздним вечером от подруги возвращалась. А ветер с горы этой прокля… — осеклась поспешно, вздохнула и продолжила смиренно: — С горы этой как раз и идет.

Хозяин вулкана головой покачал. Не поверил ни единому слову, как пить дать. И взгляда своего огненного с меня все не сводил.

— По доброй воле ко мне явилась?

Кивнула куда решительней, чем себя ощущала.

— По доброй.

— Скажешь, слез не лила, родных не звала, любимого не кликала? — Молчала. Тогда поторопил жених: — Не так разве было?

Сглотнула, припомнив, как четыре седьмицы назад, когда вулкан пробудился и стал в чистое небо темный дым выбрасывать, жребий стать невестой хозяина вулкана моей подруге выпал.

Помнила я затянутые черным шелком в знак траура окна дома подруги. Помнила несмолкаемый, надрывный плач матушки ее и сведенные в раздумьях брови батюшки. Единственную любимую дочь должны были отдать несчастные родители на потеху чудовищу из-под горы. Да только все обернулось иначе.

И седьмицы не прошло, как неведомая хворь поселилась в моей груди, а кашель не только не отпускал, а все сильнее становился. Лекарь Ульх сперва микстуры смешивал, а потом лишь головой качал да вздыхал, потому как день ото дня чувствовала я себя все слабее. А одной ночью, пока с приступами кашля и разливавшейся в груди горячей болью боролась, приняла решение, о котором наутро любимой подруге и сообщила.

— Я твое место займу.

— Ты не можешь, Мелисса! — Видела, как дрожат ее губы.

Со дня жребия подруга от переживаний похудела сильно, косточки ключиц так и торчали, будто птичьи. Лекарь только и успевал, что от моего дома до дома старосты ходить.

— Могу. Сама знаешь. Хозяину вулкана ведь все едино. Любая может по доброй воле к нему отправиться, главное, чтоб по возрасту подходила и не мужней была, — усмехнулась, — да вот только желающих никогда нет. Для того жребий и придуман.

— Погубит тебя хозяин вулкана!

— Я и так умираю, — тихо ответила, сжимая руки Аланы.

— Неправда!

Знала, что произнести должна. Всю ночь готовилась. С трудом сглотнула сухой ком в горле.

— Лекарь вчера сказал. Да я и сама прошлой ночью дыхание Старухи-Смерти почуяла. А оно мне знакомо.

— Мелисса… — не то всхлипнула, не то простонала Алана. — Да как же ты спокойно говорить о таком можешь…

— Могу. Раз уж мне смерть на судьбе написана, так хоть умру с пользой — охраню любимых и дорогих моему сердцу. Дадут боги, доживу до обряда. А не дадут — и без их помощи справлюсь.

— Мелисса, нельзя так, неправильно это! Да ведь…

Крепче обхватила руки подруги и сжала, принуждая молчать. Боялась, что если продолжит уговаривать, сама струшу, а такого допустить никак нельзя.

— Слушай меня, Алана, внимательно слушай. По мне слезы лить никто не станет. А у тебя и батюшка, и матушка, и жених есть. Ты жить должна. И будешь. Замуж выйдешь, своему Арвиру сыновей нарожаешь. Он ведь сам не свой со дня жребия ходит…

Прикусила губу, потому как душой покривила. Припомнила, как Арвир, первый красавец селения нашего, к Алане посватался после того, как я его из булочной прогнала. Но да ладно. Что было, быльем поросло. Теперь уж все это неважно. Да и Алане о том знать не следует. Особенно сейчас.

— Я дочку твоим именем назову, Мелисса, — проговорила Алана, когда мы в объятиях друг друга вволю порыдали.

— Сыновей нарожай, — через силу улыбнулась я. — Дочерям в этом мире туго придется. — Голос надломился, сорвался, в следующий миг нижняя губа у Аланы затряслась, а уж дальше мои и ее слова новый поток горьких слез поглотил.

Воспоминание росчерком пронеслось, и я снова на хозяина вулкана глянула. Он моего ответа ждал.

— Так, да не так, — качнула головой.

— Поведай же, невеста, как дело было. — Сказано было так, что и ослушаться невозможно. Но решила попробовать. Все равно ведь изведет, а сейчас или позже — невелика разница…

— А тебе зачем?

— По сказкам соскучился, — сверкнули красные искры в глазах, будто в застывший агат янтаря капнули.

— Я сюда не тешить тебя пришла, а супругой тебе стать.

Прищурился — отчего глаза совсем алыми стали — и велел:

— Тогда правду говори.

— По своей воле здесь оказалась, — повторила твердо. — Иного не услышишь.

— Да ну? — протянул недоверчиво. — И не принуждал никто?

— Нет.

— И не обещали благами родных осыпать?

— Нет у меня родных.

Приметила, как у хозяина вулкана уголок рта дернулся.

— Натворила чего?

— Жила тихо и мирно, никого не трогала.

— От замужества бежишь, что хуже смерти?

— Говорю же: нет никого у меня. Ни родных, ни любимого.

— А был?

— Был, — сорвалось с губ, да так быстро, что и сама не успела осознать. Прижала холодные пальцы ко рту, чтоб еще чего ненароком не выдать.

— Неужто не придет за своей любимой? — не унимался хозяин вулкана.

— Нет, — выдавила едва слышно.

Качнул головой жених.

— Отчего же? Или смирился, что чудовище из-под горы его девицу забрало?

Колючие слезы подступили к глазам, но усилием воли не позволила им пролиться.

— Никто за мной не придет. Нечего тут опасаться.

— Так где ж твой