Томмазо - Мими Джин Памфилофф Страница 3

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Томмазо, где ты, чёрт возьми? — прогремел глубокий, раздражающий голос, рикошетом отскакивая от окрашенных в цвета радуги стен, через головокружительный океан низко висящих диско-шаров и от груды… вещей. Всё это часть самого страшного места на Земле: подвал Симил.

— Я здесь, — печально ответил Томмазо, приподнимаясь с кипы «заверенного Симил» органического сена, выращенного в чистом, экологическом районе. Так глупо.

Томмазо подполз к ярко-розовым стальным прутьям своей камеры, которая, на самом деле, была гигантской птичьей клеткой.

Как он и сказал:

Самое страшное место на Земле.

Хотя, он не боялся. Такие люди, как он, тренировались у лучших из лучших, самых смертоносных из самых смертоносных в армии богов, и ничего не боялись. Его отполированная внешность — ухоженные ногти, изысканные итальянские костюмы, аккуратно подстриженные короткие волосы — были всего лишь видимостью. Конечно, ему нравилось поддерживать имидж. Мужчина всегда должен выглядеть на все сто. Даже когда надираешь задницу.

— Поверни направо, — крикнул Томмазо, — сразу за писсуаром в виде гильотины, а затем налево после гигантского деревянного ящика с надписью «Опасно: клоуны Ренди внутри».

Да, у Симил был деревянный ящик размером со слона, забитый клоунами. Звуков, — садистского смеха, смешанного с прерывистым плачем — исходящих изнутри, было достаточно, чтобы яйца взрослого воина захотели спрятаться и укрыться.

— Что? — завопил Вотан. — Я не слышу тебя из-за всех этих стонов! И что, во имя богов, это за запах? И почему повсюду диско-шары? Это сводит с ума.

— Она твоя чёртова сестра, Вотан. Тебе у неё нужно спрашивать?

— Гай. Меня зовут Гай! — крикнул он, и его голос стал ближе. Вотан, которого также звали Гай Сантьяго (его человеческое имя), считался самым смертоносным из четырнадцати богов — вероятная причина, по которой он и был Богом Смерти и Войны. Или Войны и Смерти? Томмазо не мог вспомнить. В любом случае, Гай — семь футов напыщенной мускулатуры с длинными иссиня-чёрными волосами и бирюзовыми глазами — на самом деле, такого же цвета, как у любого, кому был дан свет богов и бессмертие.

Сам Томмазо получил бессмертие после заражения тёмными силами Мааскаб, но только потому, что жена Гая, Эмма, умоляла его сделать это. Эмма была красивой, милой и всепрощающей, и, вероятно, самым близким человеком, который был у Томмазо, помимо лучшего друга Андруса. Гай был просто ревнивым занудой.

— Вот ты где, Томмазо, — нахмурился Гай. — Ух ты. Ты такой же уродливый, как и в последний раз, когда я тебя видел. Нет, подожди, ты ещё уродливее.

«Если тебя считают уродом, значит, ты хороший человек».

— Я тоже рад тебя видеть, придурок. Обожаю обтягивающую футболку. Ты начал ходить по магазинам в Бэби-Гэп, или Эмма, наконец-то, оставила тебя, наедине со стиральной машиной и сушилкой?

Гай скрестил мускулистые руки на груди, ещё больше растягивая слишком тесную голубую футболку. Его чёрно-серые камуфляжные брюки-карго выглядели так, словно в любую секунду могли разорваться по швам. Что с этим парнем? Серьёзно.

Томмазо был мускулистым нормального роста, слава богу, и не пытался показать каждый дюйм тела. Ростом шести футов двух дюймов всегда был одет в одежду, которая подходила, и которая излучала уверенность, а не нужду.

«Посмотрите на меня, я Бог Смерти и Войны», — мысленно заскулил Томмазо.

— Осёл, — пробормотал Томмазо.

— Следи за языком, чувак, — сказал Гай. — Или я раздавлю тебя, как паразита-потаскуна, коим ты и являешься. Кстати, хорошие штаны. Но ты же понимаешь, что, одеваясь как настоящий мужчина, ты им не станешь.

Хотя Томмазо предпочитал хорошо сшитый костюм, в данный момент на нём были какие-то нелепые чёрные кожаные брюки и простая белая футболка, которая нашлась у Симил в шкафу для «заключённых гостей». Томмазо чувствовал себя так, будто сам стал тем, из кого любил выбивать дерьмо, — мужчин, у которых нет класса, яиц и больших ртов. В основном, Гая.

Томмазо пожал плечами.

— Только потому, что твоя жена, Эмма, считает меня сексуальным, не значит, что ты должен начать бросаться оскорблениями, Гай.

Угловатые черты лица Гая, казалось, застыли, а щеки покраснели от ярости.

— Я убью, чёрт возьми…

— Мальчики — раздался женский голос, который был музыкой для ушей Томмазо. — Я вас слышу! И кто-нибудь скажет мне, что за нахрен находится внутри этой гигантской коробки?

— Клоуны! — хором ответили Гай и Томмазо.

Как раз в этот момент голова Эммы с медно-рыжими кудрями просунулась сквозь занавес из фиолетовых лент, свисающих сбоку комнаты.

— Клянусь, что-то преследовало меня. Это ужасное место. — Одетая в струящееся зелёное платье, которое подходило по цвету её глазам, и, прижимая к груди небольшой свёрток, Эмма пробралась через несколько стопок пушистых розовых кресел-мешков и нераспечатанных коробок с глазурью для торта. — Милостивые боги, что это за дискотечные шары? И зачем кому-то столько долбаной глазури?

— Любовь моя, — протянул Гай, — разве ты не поняла, что, когда речь заходит о Симил, лучше не спрашивать? И забыть всё, что она скажет? Или делает? Или показывает тебе — ладно, ты действительно должна забыть всё, что связано с ней.

«У Симил не всё в порядке с головой», — подумал Томмазо.

Эмма кивнула.

— Учту. Итак, Томмазо, тебя задержали, потому что ты представляешь «угрозу человечеству»? Но мы все знаем, что это чушь собачья.

Гай повернулся к ней и нахмурился, его бирюзовые глаза на мгновение стали тёмно-синими.

— Поэтому ты позвала меня сюда, встретиться с тобой? Ты сказала, что нужно поговорить со мной и Томмазо, что это «важно». — Он изобразил в воздухе кавычки.

Разрешённый телефонный звонок Томмазо сделал Эмме, потому что она — единственная, кроме Андруса, кому можно доверять. Но Андрус, как и он сам, считался плохишом в сообществе бессмертных, что говорило о многом, потому что все боги — неадекватные существа. Да и Томмазо нужен был кто-то влиятельный, способный вытащить его из тюрьмы.

Эмма закатила глаза.

— Томмазо заперт в подвале Симил. Это