Мурена (СИ) - Багрянцева Влада Страница 3

— Ужасно! — воскликнула Веста, терзая платок. — Неужели память так и не вернётся?

— На все воля божья! Могу поставить банки на спину.

— Нет, спасибо, — воскликнул Леон, стараясь избежать подобной участи. — Можно мне прилечь?

— Конечно, милый, — засуетилась Веста, подхватывая его под локоть. — Идём в твою спальню.

— Вы же помните, прекрасная леди Веста, что вам нельзя входить в покои Его Превосходительства, пока вы не вступите в законный, одобренный церковью, брак, — подал голос шут. — Позвольте мне проводить его Превосходительство. Вдруг он забыл, как пользоваться членом, и окропит своей благородной струёй не тот горшок.

— О, ты, конечно, любого научишь пользоваться им, как считаешь нужным, — проговорила Веста с явным презрением. — Шут, не выводи меня сверх меры, иначе я скажу отцу.

Мурена пружинисто поднялся, будто выскочил из коробки-сюрприза, отвесил поклон, сняв шапку и подметя хвостами пол, затем вновь напялил её, в этот раз неровно, и взмахнул рукой в сторону лестницы в противоположной части зала.

Леон, оглянувшись на Весту, двинулся в указанном направлении, разглядывая по пути гобелены и портреты благородных особ в золоченых рамах. Ступеньке на десятой скакавший впереди шут резко затормозил, и Леон врезался в него.

— Месяц ты протянешь, — сказал шут, становясь серьезнее и взрослее лет на десять — наверное, это и было его настоящее лицо, и выглядел он сейчас на все тридцать. Как и Леон. — А потом что?

— Я в самом деле ничего не помню, — ответил Леон со всей искренностью. — Ни-че-го.

— Ты, Лойд, мерзкая брехливая ублюдина. Даже если ты вдруг чудесным образом растерял мозги, то я все помню. И что со мной делал — поминутно. Поэтому при мне можешь не стараться.

Леон прошёл в спальню — вся его прежняя квартира была как эта комната, и за вход сюда можно было брать деньги, как за посещение музея. Он такого богатого убранства не видел и увидеть когда-либо не ожидал. Опустился на кровать под балдахином, осмотрелся и перевёл взгляд на замершую в проёме фигуру Мурены. Тот вновь оскалился:

— А актерские способности есть, не спорю, Ваше Превосходительство. Какое удивление на вашем светлом лике!

Леон ответил:

— Оставь меня одного, пожалуйста.

Спускаясь вниз, в трапезный зал, где слуги уже допивали свою брагу на хмельном меду, чтобы разойтись на ночлег, Мурена размышлял, сообщать о «неожиданной» потере памяти сразу или ещё выждать. Все-таки герцог его удивил такой не картинностью реакций, что он сам был готов купиться на это. Но его ведь затем и послали — чтобы развлекать домочадцев герцога и докладывать о любых странностях.

А странности бы появились в любом случае, поскольку герцог, по пьяни распечатавший единственную дочку Его Величества Освальда, жениться не хотел. Это значило бы, что его вассальство и большая часть имения передавалась в распоряжение королю Освальду и власть его, прежде номинальная, становилась фактической в герцогстве Лойда Адонского. Это значило бы, что власть Гредагона начала бы проникать в независимые прежде «Скворечники», и все семь герцогств начнут постепенно переходить во владение короля. Сдастся Лойд — прогнутся и остальные. Мурена, который был обязан королю жизнью, должен был проследить, чтобы союз состоялся. Однако церковь не узаконит брак герцога, не будь тот «в трезвом уме и светлой памяти».

— Эй, малой! — Мурена свистнул, подзывая сидящего за столом мальчишку, помощника конюха, которого прозвали Чибиком и к помощи которого прибегал, когда нужно было отослать весточку Его Величеству. — Я тут начеркал пару слов, смотайся в гости.

— Это ж три дня езды, — приуныл тот, вытирая рот рукавом. — Завтра с утра выйду.

Мурена вложил в протянутую ладонь шар-послание, который раскрыть мог только тот, кому оно предназначалось — магия всегда чутко реагировала и не давала сбоя. Конечно, там, в Некроземлях, откуда Мурена был родом, давным-давно научились пользоваться порталами для кратковременных перемещений в пространстве, здесь же приходилось передавать новости по старинке, с гонцами, и это затрудняло его задачу.

— Что тут у вас, свиные рульки? — поморщился он, приближаясь к столу. — Мерзость какая, дайте и мне. Слыхали, что герцог наш мозгу отшиб на охоте?

— Да ты что?! — оживились за столом. — Как так?

— Сдаётся мне, свадьбы не будет, а нашему Превосходительству снесут башку гильотиной за попытку надурить Его Величество, — шут подтянул к себе блюдо с кусками жареного мяса. — И я очень удивлюсь, если этого не случится.

2

========== 2 ==========

Смеркалось.

Леон сидел, судя по затёкшим конечностям, не один час, смотрел в застекленное витражом окно и думал о том, что делать дальше. Выходило, что барахтаться, как лягухе в молоке.

В окне имелось стекло — это плюс, и это первое, о чем он подумал совсем осознанно, а не потоком типа «дерьмо, вот дерьмо, туфли, домашние туфли, я же сижу в ботинках, кровать мягкая, этаж, наверное, третий, а может пятый, лошадь ржёт, почему она ржёт, видать, есть конюшня, главное, чтоб никто не приперся, а шут хоть и зубастый, но харизматичный, и ноги длинные, и глаза бесподобные, но зубастый, и бок, сука, болит, и нога, и воняет».

В окне имелось стекло — это плюс, как и то, что попал он в самое удачное тело из всех возможных. С хорошей мускулатурой, смазливой мордой, с целыми и белыми зубами — тут это было несомненным достижением. В тело целого ГЕРЦОГА — а это значило, что о еде и прочих нуждах можно не беспокоиться. Это был еще один плюс. Просто огромный.

Мир, в коем он очутился, правда, не баловал прогрессом и застрял где-то в позднем средневековье с видимыми отличиями, присущими иной цивилизации, со своей флорой и фауной. Наверняка со своими социальными установками и принятыми моделями поведения. Перепалки шута с Вестой наталкивали на мысль, что об однополых отношениях тот явно что-то знал, раз подшучивал на этот счёт, а значит, что за случайный заинтересованный взгляд член Леону не отрежут.

О попаданцах в иные миры он много читал, потому знал — раз он тут, то его собственное тело занял граф. Герцог, точнее. И, скорее всего, обратно не вернётся, поскольку перемещение произошло не благодаря магическому ритуалу или иному вмешательству извне, а благодаря действию потусторонних сил. В частности, Бога, которого Леон так экспрессивно облаял перед тем, как шибануться башкой. Это означало, что обратно, в то отёкшее и грузное тело его никто не вернёт, а он и не хочет — успел за короткое время привыкнуть к ощущению легкости и силы.

Леон встал, подошёл к зеркалу у окна, ещё раз глянул на себя, выпрямившись, ощупал твёрдую челюсть, грудные мышцы, повернулся боком, чтобы осмотреть и заднюю часть. Потрогал ягодицы — упругие, крепкие. Потом, как поражённый громом, отщелкнул оловянную пуговку на штанах и оттянул их вместе с подштанниками, заглядывая в поросль тёмных завитков и облегченно вздыхая — член тоже приятно поражал своими размерами.

— Простите, господин, я не знала, что вы заняты, — торопливо пробормотала очутившаяся рядом девчонка с подносом, и Леон вздрогнул. — Хозяйка велела принести вам ужин. Вы не включали светильники, мы беспокоились.

— Я не нашёл свечей, — сказал Леон, оглядывая заставленный едой поднос и сглатывая слюну.

— Вы хотите ужин при свечах? — отозвалась служанка. — Я могу поискать в кладовке. Или вы забыли и…

Наслушавшись, скорее всего, разговоров про герцога, которому отшибло мозгу, она посмотрела на него с сочувствием. Затем хлопнула в ладоши, подняв их над головой, и под потолком загорелись три крупных шара, похожих на китайские фонарики. Свет от них ложился равномерно по всему помещению, Леон уставился на них, подавляя в себе желание выразить восторг нецензурно.

— Если понадоблюсь, звоните в колокольчик, — произнесла служанка, закрывая за собой дверь.

Леон накинулся на запечённое с картошкой мясо с жадностью, ощутив себя внезапно голодным. Картошка тут росла — тоже плюс, как и то, что мясо было вполне определяемого происхождения, свинина. Вкусно приготовленная, с зеленью и специями. После ужина, который запил разбавленным вином, — кислым, что зубы сводило, но вполне сносным, — Леон открыл дверь в помещение, названное про себя «ванная», где имелась ванна, напомнившая элитное джакузи из красного дерева, ещё одно ростовое зеркало и помещающийся рядом красивый столик с тазом и кувшином. Стало быть, раковина. Унитаза не нашлось.