Элизабет - Черный Город Страница 3

Я не могу удержаться и провожу пальцами по мягкому пеплу, покрывающему стены домов, от чего моя коже чернеет. Черный. Это цвет моего здешнего мира: черные улицы, черные здания, черные небеса. Везде один сплошной черный. Я уже почти и забыл, какие еще есть цвета.

В памяти всплывает голубоглазая девчонка из Стражей и моя грудь сжимается. Что же случилось там под мостом? Клянусь, я почувствовал как моё сердце... что? Забилось? Я смеюсь. Какая дурацкая мысль; мое сердце за всю мою жизнь и на миллиметр не сдвинулось. Оно просто безжизненно сидит у меня в груди. Должно быть, это какая-то гадость, которая попала мне в кровь, от одурманенной девчонки. Должно быть, это всё и испортило. Ну да, вполне возможно. Я не могу позволить себе надеяться.

Надо мной, на крышах, высятся цифровые экраны размером с рекламные щиты, оглядывая окрестности столетних зданий готической архитектуры. Экраны передают непрерывную видеозапись из SBN, правительственной сети. Они показывают только сообщения пропагандистского характера, объявления и новости, продвигающие правительство Стражей.

Из мониторов гремит женский голос:

 - А теперь прослушайте сообщение от нашего правительства.

На экранах появляется пара пронизывающих серебристых глаз.

Я мгновенно узнаю их. Они принадлежат Пуриан Роузу - духовному лидеру и главе Соединенных Штатов Стражей. Сообщение строкой бежит внизу экранов: Его Всесилие видит всех грешников.

По моему телу пробегают мурашки, и я ускоряю шаг. Я инстинктивно прихожу к Городской Окраине и замираю, как вкопанный. Почему я всегда в конечном итоге оказываюсь здесь, даже, если не хочу этого? Я смотрю на Пограничную Стену, каменная стена высотой в тридцать футов, увешанная плакатами Пуриана Роуза, призывающими голосовать за Закон Роуза. Стена разделяет город на два, отделяя людей от Дарклингов. Дорога может занять у вас весь день, если решите обойти стену по всему периметру, она обхватывает всё гетто Дарклингов, известное как Легион, крупнейшее в Соединенных Штатах Стражей. В каждом городе девяти мегаштатов СШС есть огороженные гетто, такие же, как наш, держащие Дарклингов отдельно от людей.

За Пограничной стеной, есть еще одна, стена поменьше, вся утыканная шипами и обмотанная колючей проволокой, а за ней... моя семья. Там живут все мои родственники Дарклинги: тети, дяди, кузены. Я отворачиваюсь, не желая сегодня вечером иметь дело с этим, и выбираю дорогу домой подлиннее, к Высотке. Район в северной части города, где проживают беднейшие горожане.

В Блэк Сити пять больших районов: Высотка, Парк, Кратер, Легион и Узел, где располагается штаб-квартира Эмиссара. Общие количество Эмиссаров - девять, по одному на каждый мегаштат, и наш Эмиссар худший. Отстойно, что она вернулась в город; было гораздо лучше, когда она была эвакуирована в Центрум во время воздушных налетов в прошлом году.

Я ныряю под забор из колючей проволоки, который окружает Высотку. Этот забор - довольно сомнительная попытка оградиться от Разъяренных, который перелазят через Пограничную стену. Это одичавшие Дарклинги, заразившиеся смертельным вирусом C18, и они бродят по улицам, охотясь на тех, кто оказывается достаточно глуп, чтобы разгуливать после наступления комендантского часа. На таких идиотов, как я.

Я украдкой ступаю по мощеным сонным улицам, тускло освещенным масляными лампами, которые чадят, следуя своей обычной дорогой домой. Квартал Высотка получил своё название благодаря сотне многоэтажек, которые преобладали в городе. Правительству Стражей пришлось в спешном порядке возвести несколько жилых домов, после бомбежки Блэк Сити, но они не собирались возвращаться, чтобы закончить начатое. Несколько зданий уже разрушались, угрожая рассыпаться от малейшего прикосновения. Шесть месяцев назад одно здание развалилось и погубило сотни людей. Об этом даже не сообщили в новостях SBN. Всем плевать на нас.

Я подхожу к двум заброшенным многоэтажкам, которые склонились друг к другу, словно спящие великаны. В щели между ними, стоит старая церковь, её серые каменные стены душит плющ, колокольня слегка накренена. Дом. Возле церкви растет с десяток яблонь, которые так и ломятся от спелых красных плодов. Эти деревья посадила мама, чтобы кладбище не выглядело таким мрачным. На камне сидит миссис Бирт, рыжая полосатая кошка, которая шипит на меня, когда я прохожу мимо. Я рычу в ответ, и она дает деру.

Я чуть прибавляю ходу, а потом останавливаюсь. Волоски на моей шее встают дыбом. Я всматриваюсь в темноту в поисках движения, но ничего не вижу. Ха. Должно быть, я себе просто напридумывал. Я добираюсь до входной двери и хмурюсь. На темной деревяшке свежее граффити, только два слова, написанных большими буквами: ПРЕДАТЕЛЬ РАСЫ. Буквы не очень чёткие в тех местах, где папа пытался соскрести слова. Я вздыхаю и вхожу внутрь.

Папа сидит на одной из церковных скамеек и ждет меня. Кажется, с того времени, как я утром ушел из дома, он постарел еще на год. Его густые каштановые волосы стали еще седее у висков, борода еще неряшливее, а голубые глаза поблекли еще больше. Сложно поверить, что это всё тот же мужчина, который заставляет маму хихикать будто школьницу, просто улыбаясь ей.

- Где ты пропадал? - спрашивает он.

- Снаружи, - отвечаю я.

- Где твоя куртка?

- Потерял, - отвечаю я, что с формальной точки зрения, неправда. Я знаю наверняка, где она: под головой у одурманенной. Возможно, я завтра вернусь под мост и погляжу, не оставила ли она её там. Я любил свой мундир, он достался мне от легионера-Дарклинга из Освободительного отряда, сражавшегося за свободу, еще во времена войны, как раз перед тем, как был схвачен Ищейкой.

Я прохожу мимо отца к тесной комнатенке в задней части церкви. К двери, запертой на висячий замок, которая ведет вниз в склеп, прислонена проржавевшая старая раскладушка. Папа иногда спит на ней, когда не спускается в склеп, что бывает не очень часто. Мне кажется, он уже неделями не видел дневного света, наверное, с тех самых пор, как она вернулась. Я поворачиваюсь спиной к двери склепа, даже не взглянув на неё, не желая думать, что скрывается за ней.

Остальная часть комнаты занята маленьким столом и кое-какой кухонной утварью. В комнате грязно. Грязь повсюду. Она на стенах, на тарелках. На всех поверхностях. На полу стоит несколько ящиков, доверху заполненных консервами; пожертвования от местных жителей для раздачи на нашей очередной благотворительной организации. Вокруг кухонного стола три стула: один для отца, другой для меня, а третий никто не занимал вот уже восемь лет. На спинке последнего висит меховое манто из волка, которое папа подарил матери в день их свадьбы.