Филис Каст - Богиня весны Страница 30

— Пахнет просто фантастически! — сказала она, с голодным нетерпением следя, как слуги почтительно расставляли на столе огромные блюда со всевозможной едой.

Тут были россыпи белых сластей, и Лина вдруг сообразила, что это засахаренные цветы, сверкающие кристаллами, застывшие в безупречной красоте. На другом блюде выстроились по цвету оливки — от светло-зеленого до черного, — окружив ломти сыра, толстые и почти такие же душистые, как теплый хлеб, устроившийся рядом с ними. Но прежде всего взгляд Лины привлекли фрукты, которыми был нагружен один из самых больших подносов. Их темно-розовая кожица лопнула, и сочные красные зерна выглядывали наружу, словно умоляя, чтобы их съели.

— Гранаты, — прошептала Лина онемевшими губами.

— Тебе не нравятся гранаты, Персефона? — Гадес нахмурился, увидев странное выражение лица богини. — Я могу приказать унести их.

Лина подняла голову и увидела, что все слуги внимательно смотрят на нее, и их бледные призрачные лица встревожены.

«Не будь дурочкой, — сказала себе Лина. — Это просто нелепое совпадение».

— Я люблю гранаты! — Лина подчеркнуто отковырнула несколько красных зернышек и бросила в рот. Изумительный вкус расплылся по языку, и Лина восторженно вздохнула. — Они прекрасны!

Слуги разом издали облегченный вздох.

— Похоже, все тут прониклись к тебе особым почтением, — с легкой язвительностью сказал Гадес. И подумал, что Персефона как будто зачаровала его слуг, так же как и коней. — Оставьте то, что принесли. Если нам понадобится что-то еще, я вас позову.

Слуги поспешили вернуться в кухню.

— А вы к нам не присоединитесь? — спросила Лина Яписа, переводя взгляд с него на Эвридику и обратно.

А едят ли вообще умершие? Лина понятия не имела, но не спросить было бы невежливо.

— Нет, богиня, — ответил Япис.

— Нам с Яписом нужно еще многое обсудить, — с жаром произнесла Эвридика. — И мы сейчас поищем все для рисования.

Лина улыбнулась призрачной девушке, радуясь, что та уже чувствует себя совершенно свободно.

— Что ж, вперед! Увидимся завтра, — сказала она, бросая в рот еще горсть гранатовых зерен.

— Но ты же позовешь меня, когда будешь собираться ко сну, чтобы я помогла тебе лечь в постель! — В голосе Эвридики прозвучала откровенная паника.

— Обязательно позову, — поспешно обещала Лина, не желая расстраивать девочку.

Довольная заверением своей богини, Эвридика радостно улыбнулась, поклонилась Персефоне и Гадесу и следом за Яписом вышла из зала.

— Со временем она успокоится, — заверил Лину Гадес.

— Надеюсь. Иначе я от нее просто устану, — вздохнула Лина.

— Умершие требуют большой заботы.

Лина согласно кивнула.

— Да, тут как с драгоценностями — я ничего об этом не знала до сегодняшнего дня.

Гадес улыбнулся, снова спокойный и обаятельный.

— Именно поэтому я и распорядился приготовить для тебя особые блюда Подземного мира. Поешь, Персефона, чтобы твоей маленькой подружке не пришлось бояться, что ее богиня зачахнет тут.

— Ха! — Лина принялась наполнять свою тарелку. — Вряд ли мне удастся тут зачахнуть, во всяком случае в окружении... — Она взмахнула длинной серебряной ложкой, обводя зал вокруг себя. — В окружении всего этого.

— Меня радует, что тебе пришлась по нраву красота Подземного мира, — сказал Гадес, насыпая себе оливок.

— А кому бы не пришлась? — возразила Лина, жуя, и тут же пожалела о своих словах, потому что увидела, как снова изменилось выражение лица Гадеса.

Она вдруг подумала, что он как будто надевает гладкую маску, чтобы скрыть свои чувства. Она с беспечным видом поглядывала на него, ожидая, когда он в очередной раз сбросит защиту и станет более доступным. Несколько минут они ели молча, но вот наконец Лина заметила, что напряжение вроде бы оставляет плечи Гадеса, а лицо оживает. Она отпила вина, размышляя. Да, он определенно чувствовал себя свободнее, когда в зале присутствовали слуги. Лина чуть заметно улыбнулась. Пусть он и бог, он все равно остается мужчиной.

— Можно, я задам несколько вопросов об умерших? — спросила она.

Гадес посмотрел на Лину и снова уставился в тарелку. Дожевал, проглотил...

— Я не против, — сказал он наконец.

Лина не стала долго раздумывать.

— Видишь ли, я же не знаю самых простых вещей, а мне не хочется ляпнуть что-нибудь такое, что смутит Эвридику или огорчит ее, ну, вроде того, как я упомянула, что она могла бы выпить воды из той реки, как ее... — Лина замялась.

— Из Леты, — подсказал Гадес.

— Верно, Леты. Вот, видишь, что я имела в виду? Я же почти ничего не знаю о Подземном мире!

— Можешь задавать любые вопросы, какие только придут тебе в голову.

— Ну ладно. В общем... глядя на все эти вкусности, я подумала — а едят ли умершие?

— Нет, умершие не испытывают жажды и голода, как живые, но их души сохраняют сущность того, чем обладали при жизни, так что они приносят с собой в вечность свои особые потребности и желания. Ты можешь и сама это видеть в твоей малышке Эвридике. Она принесла с собой из мира живых страхи и беззащитность, несмотря на то что все прошлые тревоги не коснутся ее здесь, — пояснил Гадес, стараясь не показать, насколько он удивлен вопросом.

Персефона определенно была совсем не такой, как он ожидал. В отличие от тех бессмертных, с кем ему когда-либо приходилось встречаться, она, похоже, искренне интересовалась и его владениями, и душами умерших.

— Что ж, в этом есть смысл... — Лина нахмурилась, обрывая засахаренные лепестки белого цветка. — Совершенно очевидно, что воспоминания о жизни сильно тревожат Эвридику. Бедное дитя. Мне бы хотелось как-то ей помочь.

— Но, Персефона, ты уже делаешь для нее очень много. Малышке нужны безопасность и общение. Она могла бы со временем найти это в полях Элизиума, но ты уже дала, ей все необходимое, пригрев девочку рядом с собой. Ей сейчас хорошо и спокойно, она чувствует себя полезной и куда меньше размышляет о потерянных возможностях и о том, что могло бы случиться.

Гадес ободряюще улыбнулся юной богине. Она так заботится о маленьком призраке! Слишком многие бессмертные сочли бы, что обращать внимание на горести Эвридики ниже их достоинства. Эвридика ведь ушла из мира живых; стало быть, она больше не могла поклоняться богам. А значит, юная душа больше не представляла для них интереса. Гадес понял, что Персефона не слишком-то цепляется за эти надменные верования. Она обдумывала его слова, понемножку отхлебывая вино. Да, эта богиня была для него загадкой. Она обладала красотой бессмертных, но характером очень от них отличалась.

— Знаешь, ты меня немного успокоил, я теперь чувствую себя лучше, — сказала наконец Лина, решительно напоминая себе, что говорит об Эвридике, а не о теплой улыбке Гадеса. Она ведь интересуется умершими... а не их богом. — А они спят?