Любимая, останься - Ольга Обская Страница 30

будет наш. Знает она человека, который редкими артефактами торгует. Видела у него Альс собственными глазами. Но ты не думай. Я не так проста, – Бадди самодовольно крякнула. – Я с ней договорилась – сначала она покажет товар, чтобы мы тоже увидели его собственными глазами, а уж потом будем ей помогать. Ну? Не молодец я? Она обещалась, что через три дня клык уже будет у нее.

Марта бессильно откинулась на спинку кресла. Ее терзали жуткие противоречия. Такой желанный артефакт, но она дала себе слово больше не браться за дела о супружеской измене. А тут еще и Одри со своей просьбой солгать. Что ей делать? Идти на сделку с совестью?

Глава 25. Почти романтический завтрак

Марта провела всю ночь в раздумьях. К какому-то определенному выводу не пришла. Ей категорически не хотелось ввязываться в темную историю семейных отношений Одри и Валисии, но при этом еще более категорически она не хотела отказываться от артефакта. Он ей позарез нужен! Она должна вспомнить, как она здесь очутилась. Это поможет понять, как вернуться домой. И она должна, наконец-то, узнать, как умудрилась забереметь и кто отец ребенка. Девяносто девять процентов, что им окажется Виктор, но Марта все же не исключала возможности, что ее охмурил кто-то из этого мира. И хотела бы она знать имя этого подлого охмурителя.

Ночь терзаний сказалась на Марте отрицательно. На утро она чувствовала себя разбитой. А тут еще и Генрих спозаранку прислал лакея передать приглашение на совместный завтрак.

– Его Светлость желает с вами побеседовать.

И что этому Светлости нужно? Марта предпочла бы перекусить у себя в комнате, но пришлось спешно наводить марафет и шагать в обеденный зал.

Генрих встретил любезной улыбкой. И это, конечно, приятно, но вот странно – стол не был накрыт. Лакированная поверхность обескураживала полной пустотой. Даже столовых приборов не наблюдалось. Желудок Марты протестующе заурчал.

– Я распорядился подать завтрак на открытую веранду, – объяснил Генрих. – Погода чудесная. Почему бы не воспользоваться?

Да, в общем-то, Марта была не против перекусить на свежем воздухе.

– Я провожу, – герцог подошел к ней и подставил руку, чтобы Марта могла на нее опереться.

Это было так непривычно – галантный Генрих. Что с ним? Предлагает прогуляться по замку под ручку? Марта больше привыкла видеть его мрачным и суровым. Он ассоциировался у нее с воином, а тут просто образец светского этикета.

Видимо, Марта выглядела слишком опешившей. Генрих иронично приподнял бровь и сам подхватил ее под локоток.

– Вот, кстати, об этом я и хотел поговорить, – он вывел Марту из зала и повел по одному из коридоров. – О манерах.

А что с манерами Марты не так?

– Насколько я понял, у вас не было возможности получить достаточное количество уроков светского этикета. А мне бы хотелось представить вас на балу в качестве особой гостьи.

Пожалуй, Генрих прав. Марта очень слабо представляла, как принято себя вести на балах. Какие существуют гласные и негласные правила. Не говоря уже о книксенах и реверансах. А про танцы Марта и вовсе молчит. Но у нее и в мыслях не было танцевать на балу. Да и любезничать с кавалерами она не собиралась. Работа есть работа. Она полагала, что ей просто подстроят встречу с Раменвилсом где-нибудь на уединенном балконе. Она сделает свое дело – Раменвилс и понять ничего не успеет. Когда Марта была в форме, ей хватало пары минут. С Марты, конечно, за это время семь потов сходило, но тому, на кого она направляла свой дар, просто казалось, что собеседница ненадолго задумалась.

Марта надеялась, что в этот раз будет также, поэтому ее насторожила фраза Генриха об особой гостье.

– Что вы имеете в виду? Кем вы хотите меня представить?

– Об этом чуть позже, – расплывчато ответил герцог.

Веранда оказалась очень милым местом. Много света и зелени. И уютный столик, изысканно сервированный на двоих. Если на минуту забыть, где Марта и с кем, можно было бы назвать все происходящее романтическим завтраком.

Генрих продолжал демонстрировать чудеса галантности. Усадил, налил чаю и наполнил тарелку Марты поджаренными ломтиками ветчины, сочными овощами и ароматной выпечкой.

Марта, конечно, в ответ улыбалась – кто устоит, когда харизматичный мужчина проявляет столько внимания, но мысленно твердила себе – не обольщайся, держи ухо востро. Перед Мартой опасный мужчина. От такого можно ожидать, чего угодно. Кроме того, нельзя забывать, что в прошлом у них был какой-то подозрительный эпизод. Марта должна была применить к Генриху свой дар и не стала. Вчерашний случай с Одри подсказал, почему такое могло произойти. Возможно, Генрих, как и его управляющий, попросил Марту не читать его, но солгать, что прочла. И предложил за это деньги или какие другие блага. И Марта, видимо, пошла на эту сомнительную сделку. Но почему Генрих не хотел, чтобы Марта применила к нему свой дар? Что он скрывает? Действительно вредил соседу или еще что похуже?

Она смотрела в его синие глаза и категорически не хотела верить, что он злодей. На самом деле за последние дни у Марты поменялось мнение о Генрихе. Она кое-что узнала о нем. Он умеет быть надежным и преданным. Он не терпит несправедливости. А еще, несмотря на всю свою внешнюю суровость, умеет сопереживать чужой беде. Все это она почерпнула из бесед с Ламмертом. Лекарь рассказал ей, как непросто ему пришлось в детстве, и какую роль сыграл в его судьбе Генрих.

Ламмерт – круглый сирота. Его воспитывала бездетная семья деревенского старосты. Он рос худым и болезненным. Терпел постоянные насмешки сверстников. Это сейчас он крепкий и сильный парень, а тогда отставал в росте от сверстников-задир на голову. В Ламмерте рос дар, и он не давал расти ему самому. Но про дар никто не догадывался. Ни сам маленький Ламмерт, ни его приемные родители.

Деревенский староста не раз сильно пожалел, что взялся воспитывать такого чахлого ребенка. Он-то надеялся вырастить себе опору к преклонным годам. В его сторону косились. За его спиной шептались. А староста весь негатив переносил на приемного сына.

Когда Ламмерту исполнилось семь, дар вырос настолько, что стал проявляться помимо воли. Ламмерт не умел им управлять. Не понимал, что им движет. Поведение мальчика казалось окружающим странным. Никто не думал воспринимать его слова про болезни как врачебный диагноз. Не от семилетнего же? Но сказанное им подтверждалось, и его изречения стали