Холли внутри шторма - Тата Алатова Страница 30

Он так любил счастливые финалы и наивные сказки, он так ловко укрывался от жизненных трагедий, но в Нью-Ньюлине некуда было бежать и негде было укрыться. Здесь все было близко и безжалостно, все слишком откровенно, и это ломало Холли. Прежние картины казались теперь слишком плоскими, но он не понимал, как придать им объема.

Не понимал до того мгновения, пока не увидел лица Вероники.

Она была красива и безобразна одновременно — некогда правильные черты лица расплылись от пьянства. В широко распахнутых глазах застыли потрясение, горе, вина. Столько чувств — ярких и сильных, что это делало Веронику невыносимо прекрасной.

Холли застыл, покоренный мощью ее скорби, любви, сожалений, утраты, и вся его жизнь пестрым ворохом блестящих открыток пролетела перед мысленным взором в одно мгновение.

И он сам себе показался невесомым, как сухой осенний лист на ветру.

И все картины — блеклыми и однотонными.

Неужели нельзя прожить свою жизнь в беззаботной радости? Неужели нужно познать все грани бытия, чтобы стать кем-то выдающимся?

Холли всегда считал, что его гений заключен в свете и легкости, которые дарили его картины людям.

Но что если он просто ограничивал себя все это время?

Или — еще страшнее — что если он ограничивал своих поклонников?

— Ты в порядке? — спросил Фрэнк у Вероники. — Малко… Это существо не причинило тебе вреда?

— Не успело, — отрешенно ответила она, — Тэсса появилась как из-под земли. Я не поняла, чем она его испепелила.

— Он не вернется, — успокаивающе проговорила Тэсса. — Это насовсем, Вероника. Больше тебе некого навещать на этом кладбище.

— Умирать больно, — ответила та, не слушая и разговаривая сама с собой, — и страшно.

Холли ясно видел то, чего не видела Тэсса. Она привыкла иметь дело с монстрами, но не с людьми на самом краю отчаяния.

Тьма укутывала Веронику плащом, и смерть дышала ей в затылок, не собираясь размыкать костлявых объятий.

— Это я убила его, — сказала Вероника. — Убила своего мужа — из-за любви.

— И это очень плохо, — огорчилась Тэсса, — у меня тут даже каталажки нет, а отвезти тебя в полицию не получится — границы закрыты. Что мне прикажешь с тобой теперь делать?

— Ты же не думаешь, что она решит убежать, — удивился Фрэнк. — Впрочем, это все равно невозможно.

— Я шериф, а не мыслитель, — отрезала она сердито.

— Было бы куда справедливее, — пробормотала Вероника, — если бы Малкольм успел задушить меня. Око за око, жизнь за жизнь. И нас бы похоронили в одной могиле. Зря ты так поспешила.

— Действительно зря? — усмехнулся Фрэнк, глядя прямо в ее глаза.

— Боже, нет, — вырвалось у Вероники, стоило ей поднять взгляд. — Я рада, что выжила. И если никто не арестует меня прямо сейчас, то мне нужно выпить.

Она поднялась и медленно, по-старушечьи сгорбившись, побрела прочь, то и дело всхлипывая.

Холли видел, как смертельная тень за ее спиной стала гуще, больше, злее.

Эта женщина не доживет до утра, понял он и поспешно отвернулся, не зная, нужно ли сообщить об этом Тэссе.

Зачем взваливать на нее знания, которые все равно ничего не изменят?

Неосознанно он шагнул к Тэссе и прижался локтем к ее локтю, пытаясь согреть то ли ее, а то ли себя.

Она тут же привалилась к нему — натянутая, напряженная, не успевшая остыть после произошедшего с Малкольмом. Все эмоции, если они и были, оставались наглухо запертыми внутри. Функциональная машина, а не человек.

— Я отвезу ее в Бристоль позже, — пообещала себе-шерифу Тэсса, — после того как избавлюсь от зануд из Управления кладбищами. Просто напишу им подробный рапорт о том, как у нас тут разыгрываются все трагедии Шекспира разом. Ромео и Джульетту сменили Макбет и Гамлет. Зомби, покинувший свою могилу, чтобы отомстить убийце, — это так банально. Вы даже не представляете, сколько чудовищ появилось на свет из-за оскорбленного самолюбия. Ты годами приносишь жене боль и страдания, а потом искренне негодуешь из-за того, что в один прекрасный день она тебя укокошила.

Непостижимо.

— Хорошо, что ты сильнее Фрэнка, — хмыкнул Холли, обнимая ее за плечи. — И он никогда не сможет убить тебя из-за неразделенной любви.

— Но я всегда смогу добраться до тебя, — мрачно пригрозил Фрэнк.

— Я-то тут при чем? — искренне удивился Холли и потянул Тэссу к дому, в тепло. — Нет, моя ненаглядная дубинушка, от моей безвременной кончины, которая, безусловно, станет невосполнимой потерей для всего человечества, твоя жизнь приятнее не станет.

Он болтал без умолку, чтобы не вспоминать тень за спиной Вероники и то, как отвратительно прекрасна бывает скорбь.

Добро и зло, красота и уродство, радость и горе, гений и бездарность, Мэлоди и Лагуна — а есть ли между ними вообще хоть какая-то разница?

В эту ночь казалось: все, что имеет настоящее значение, это бескрайняя пропасть между жизнью и смертью.

Глава 13

«Вчера на рассвете скончалась в своей постели заядлая пьяница Вероника Смит»…

Камила перечитала написанное, закатила глаза и с неохотой вычеркнула «заядлую пьяницу».

И почему про покойников не принято говорить правду?

Вероника была головной болью всей деревни — неопрятная, всегда пьяная, скандальная истеричка, без устали орущая на своего покойного мужа. Стоит ли винить бедолагу в том, что он пожелал придушить ее?

Но теперь им всем придется изображать грусть и говорить торжественные речи. Хотя казалось бы — с чего это?

Вздохнув, Камила вернулась к некрологу: «Доктор Картер подтвердил, что у Вероники остановилось сердце. Холли Лонгли заверяет, что она умерла от горя»…

Значит ли это, что свадьба отшельника Эрла и Мэри Лу будет отложена?

Приободрившись, Камила застучала по клавиатуре быстрее: «Нью-Ньюлин потрясен такой крупной утратой и погружен в затяжной траур».

Если это не намек, то непонятно, что вообще можно считать намеками.

Ей нужно было выиграть время, чтобы изменить свой генетический код, перестать быть стопроцентным человеком — и получить возможность прикасаться к Эрлу, не вызывая приступов его аллергии.

Если все получится…

Камила вскочила, не в силах оставаться на месте.

Ох, если у нее все получится! Тогда Мэри Лу придется подвинуться.

Чем эта бестолковая и легкомысленная девчонка заслужила такого умного и