Шарлин Харрис - Однозначно мертв Страница 30

Энди посмотрел на свою записную книжку, которую достал из кармана. Он ничего не записал. Он глубоко вздохнул.

— Так значит, когда я увидел Трея в переулке, он только что перекинулся? Я, в некотором смысле, рад. Я никак не мог представить тебя любительницей секса в общественных местах. — Это удивило меня; поскольку я всегда полагала, что из того, что обо мне говорят, Энди верит только плохому. — А что насчет ищейки, что была с тобой?

— Это был Сэм, — сказала я, поднимаясь, чтобы ополоснуть чашку из-под кофе.

— Но в баре он перекинулся в колли.

— Колли симпатичнее, — сказала я. — Он предположил, что в таком виде большинству людей будет легче его принять. Это его обычная форма.

Глаза Латтесты вылезли из орбит. Он был одним из тех, кто с трудом привыкает к новому.

— Давайте вернемся к теме, — сказал он.

— Алиби твоего брата кажется правдой, — сказал Энди. — Мы поговорили два или три раза с Джейсоном, а так же дважды с Мишель, и она непреклонна в том, что была с ним все время. Она рассказала все, что происходило той ночью в деталях, — Энди чуть улыбнулся. — Деталей было даже слишком много.

В этом была вся Мишель. Она была прямолинейной и откровенной. Как и ее мама. Как-то я провела каникулы, посещая Библейскую школу, и учительницей в моей группе была миссис Шуберт.

— Говорите правду и огорчите дьявола, — советовала она нам. Мишель приняла эту пословицу близко к сердцу, хотя, полагаю, ее мать имела в виду не совсем это.

— Я рада, что вы ей верите, — сказала я.

— Мы также поговорили с Кэлвином, — Энди облокотился о стол. — Он рассказал о том, что случилось между Давом и Кристалл. Согласно ему, Джейсон знал о ее измене.

— Да, знал, — я прикрыла рот. Я не собиралась рассказывать об этом происшествии, поскольку могла только усугубить ситуацию.

— Мы так же поговорили с Давом.

— Конечно.

— Дав Бек, — сказал Латтеста, читая записи в своей записной книжке. — Двадцать шесть лет, женат, двое детей.

Поскольку я все это знала, мне нечего было сказать.

— Его кузен Элсии настоял, чтоб присутствовать при беседе с ним, — сказал Латтеста. — Дав сказал, что он был дома всю ночь, и его жена подтвердила это.

— Я не думаю, что это сделал Дав, — сказала я, и они оба удивленно на меня уставились. — Но ты же дала показания, что у Дава и Кристалл была интрижка, — сказал Энди.

Я вспыхнула от стыда.

— Я прошу прощения, действительно дала. Но я ненавижу, когда все смотрят на Джейсона, как будто точно знают, что это сделал он. Я не думаю, что Кристалл убил Дав. Я не думаю, что он достаточно интересовался ею, чтоб сделать такое.

— Но она могла разрушить его брак.

— Все равно, он бы не сделал это. Дав был без ума скорее от себя, чем от нее. И она была беременна. Дав не убил бы беременную женщину.

— Как ты можешь быть уверенна?

Поскольку могу прочитать это в его голове и увидеть его невиновность, подумала я. Но это вампиры и Веры отрылись миру, а не я. Едва ли я была сверхъестественным существом. Я была только вариацией на тему человека.

— Я не думаю, что это Дав, — сказала я, — я не вижу в нем этого.

— И мы должны признать это доказательством? — спросил Латтеста.

— Меня не заботит, что вы будете с этим делать, — сказала я, резко остановив предложение с намеком, которое он наверняка мог попытаться сделать. — Вы спросили — я ответила.

— Так вы полагаете, что это было преступление на почве ненависти?

Теперь была моя очередь уставиться в стол. У меня не было блокнота, где я могла бы что-нибудь написать неразборчивым подчерком. Но я хотела обдумать то, что скажу.

— Да, сказала я им, наконец. — Я думаю, это было преступление на почве ненависти. Но я не знаю, была ли это персональная ненависть, поскольку Кристалл была шлюхой… или расовая, поскольку она верпума. — Я пожала плечами. — Если я что-нибудь услышу, я вам скажу. Я хочу покончить с этим.

— Услышишь что-нибудь? В баре? — выражение лица Латтесты было жадным. Наконец простой человек видел мою ценность, на мое счастье он был счастливо женат и считал меня ненормальной.

— Да, — сказала я, — я могу что-нибудь услышать в баре.

После этого они уехали, и я была этому рада. У меня был выходной. Я чувствовала, что должна сегодня сделать что-то особенное, чтоб отпраздновать, поскольку мне удалось выкарабкаться из тяжелого периода, но я не могла ничего придумать. Я посмотрела «Метеоканал» и увидела, что сегодня была самая высокая температура для этой даты с 60-х годов. Я решила, что зима официально кончилась, хотя был все еще январь. Может, холод снова вернется, но я собиралась насладиться этим днем.

Я достала из-под навеса старый шезлонг и устроилась на заднем дворе. Я затянула свои волосы в конский хвостик и подогнула их так, чтоб они не падали, надела свое самое крохотное бикини, которое было ярко-оранжевым с бирюзовым, и намазала себя лосьоном для кожи. Я взяла радио и книгу, которую читала, а также полотенце, и вышла во двор. Да, было свежо. Да, я покрылась гусиной кожей, когда подул ветер. Но первый день, который я принимала солнечные ванны, всегда был счастливым днем в моем календаре. Я собиралась насладиться этим, мне это было нужно.

Каждый год я думала обо всех причинах, по которым я не должна была бы лежать на солнце. Каждый год я складывала свои достижения: я не пью, не курю и очень редко имею секс, хотя хотелось бы чаще. Но я люблю солнце, а оно сияло в небе. Раньше или позже я заплачУ за это, но все же загар оставался моей слабостью. Я надеялась: может, моя фейрийская кровь позволит мне избежать рака кожи? Нет, моя тетя Линда умерла от рака кожи, а она у нее доля это крови была больше, чем у меня. Что ж… черт возьми!

Я лежала на спине с закрытыми глазами, темные очки сводили свет к минимуму. Я блаженно вздыхала, игнорируя факт, что я нахожусь в несколько прохладном месте. Я тщательно старалась не думать о многих вещах: о Кристалл, о таинственных желающих мне зла фейри, о ФБР… После пятнадцати минут я перевернулась на живот, слушая шривпортскую станцию «Кантри и Вестрн» и время от времени подпевая, поскольку вокруг никого не было, и никто меня не слышал. У меня ужасный голос.

— Здраст’чёделашь? — спросил голос прямо мне в ухо.

Я никогда раньше не взлетала, но, думаю, тогда я это сделала, подскочив примерно на шесть дюймов с низкого складного стула. К тому же я заорала.

— Иисус Христос, пастырь Иудеи, — прохрипела я, когда, наконец, поняла, что голос принадлежал Дианте, племяннице адвоката-полудемона господина Каталиадеса. — Дианта, ты меня так перепугала, что я чуть из кожи не выпрыгнула.