Юлия Жукова - Замуж с осложнениями - 3 Страница 31

       — Они называются гизики, — говорю, потом поворачиваюсь к продавцу, который при виде меня согнулся в поклоне куда-то под прилавок. — Здравствуйте. Извините за шум, моя мать впервые на Муданге...

       — Мать жены Императора!.. — проносится по толпе вдохновенный шёпот. Я слышу с нескольких сторон слово "богиня" и тяжело вздыхаю. Народ Муданга твёрдо уверен в моём родстве с Укун-Танив, а тут, понимаешь, мать. Что сейчас будет...

       — Берите, берите! — продавец принимается лихорадочно выгребать из корзины свои гизики и осыпать ими маму. — Все берите!

       — Успокойтесь, не надо, ей так много не нужно! — пытаюсь утихомирить его я.

       — Чего он? — отшатывается мама. — Ругается?

       — Нет, он хочет тебе их подарить.

       — Куда мне столько? — ужасается мама и, сильно коверкая слова, пытается объясниться по-муданжски. — Хватит! Выбрать! Я выбрать!

       Через несколько минут мама "выбрать" не только гизики, но и платки, сапоги, ларцы, платья, заколки, камни, золото и даже книги, которые ей уж вовсе ни за каким рожном не сдались. Ну ладно, пусть теперь не говорит, что у неё юбки нету! Я понимаю, что безопаснее отойти в сторонку и подождать, пока население угомонится, так что быстро научаю маму говорить "благословляю" по-муданжски и отваливаю за угол в тенёк. Сашка уже давно где-то растворился, надо ему позвонить...

       — Хотон-хон! — отвлекает меня кто-то от розыска Сашкиного телефона в мобильнике. Я безрадостно поднимаю голову — но к счастью, это Арон.

       — О, привет! — я искренне радуюсь. — Ты тоже тут торгуешь?

       — Да вот, пришлось. Обычно у меня на базаре продавец стоит, а сегодня ему в суд было надо, не пропускать же базар.

       Арон стоит в хорошо затенённой палатке из шкур, и на стенах её развешены шкуры, и на полу разложены, а на них расстелены всевозможные перины-дифжир и разбросаны подушки.

       — Заходите посидеть, — приглашает Арон. — Я вам холодненького налью, вы мне покупателей привлечёте.

       — Да ладно, можно подумать, у тебя так их мало, — усмехаюсь, но в палатку захожу, оставив сандалии у порога. — Все же знают, что ты брат Императора.

       — Знать-то знают, но одно дело знать понаслышке, другое — своими глазами видеть. Вот, присаживайтесь на подушечку, держите, — он протягивает мне крышечку от термоса с ледяным соком водопадного дерева. Это такие мангры, которые растут по берегам водопадов, запуская корни в падающий поток. Сок у них — почти чистая вода, только с лёгким приятным привкусом, очень здорово утоляет жажду.

       — От Азамата ко мне теперь странные клиенты приходят, — продолжает Арон, пока я смакую живительную влагу. — Дней дюжину назад приходил один горец, купил полсотни дифжиров.

       Я чуть не давлюсь.

       — И нашлось у тебя полсотни?

       — Найтись-то нашлось, но он затребовал лучшие, так что пришлось быстро новых наделать, лучших-то у меня четверть сотни только было. Я сначала подумал, он постоялый двор обставлять собрался, но лучшие-то дорогие, их для себя берут, да для жены. Потом думаю, может, женщину умащивать подарками хочет, да уж очень в странном месте та женщина живёт — потребовал он дифжир ему доставить в Караул! Представляете, Хотон-хон! Нормальный человек сначала бы даму свою из этого жуткого места вывез, а потом уж подарки дарил. И говорил так чудно... Горцы, они, конечно, все чудные, но этот и правда как будто с самих Чёрных Гор спустился, хоть там, вроде, и не живёт никто. Правда, после того как командир Кудряш сквозь них прошёл невредимым и отряд провёл, не так люди боятся, но и то мне пришлось поискать ребят, которые согласились бы туда товар отвезти. Кто он такой, Змеелов этот? Вы его знаете?

       — Видела пару раз, — пожимаю плечами. — Азамат сказал, он странствующий охотник. Он у нас ночевал как-то, и очень ему наши дифжир понравились, вот Азамат его к тебе и отправил. Я думаю, он для себя брал все полсотни, — я пригибаюсь и прикладываю ладонь ко рту, чтобы якобы по секрету рассказать сплетню, — ты бы видел, сколько он ест! И выпить может больше, чем нормальный человек. И вообще, я слышала, что он в безлунные ночи превращается в великана и прыгает по пикам гор, как по камушкам!

       Арон благоговейно выдыхает в бороду, в глазах его сверкает азарт заядлого сплетника. Конечно, сказку эту я только что сама сочинила, но она вполне в духе того, что муданжцы могут напридумывать про незнакомого странного человека. А Ирлик, думаю, не обидится, он, как мне показалось, любит мистификации.

       — То-то ему столько дифжир нужно, раз он великан... — догадывается Арон. Кстати, не исключаю, что так и есть.

       От увлекательного занятия — наблюдения за Ароном — меня отвлекает Алтонгирел, который стремительно влетает в палатку и хватает меня за руку.

       — Лиза, беда! Твоя мать встретила Аравата!

       Арон так пугается при упоминании отца, как будто речь идёт о лесном демоне, и это после Ирлика-то! Я начинаю лихорадочно соображать, чем эта встреча может обернуться.

       — Погоди, Алтонгирел, она ведь про него ничего не знает.

       — Она, может, и не знает, но они уже познакомились.

       — Как они могли познакомиться, если мама не говорит по-муданжски?

       — А так. Он подошёл и принялся её распекать за то, что одета неприлично. Ему говорят, это же мать жены Императора, так он ещё вдвое громче ругаться стал.

       У меня появляется нехорошее предчувствие.

       — И что мама?

       — Взяла с ближайшего лотка фигу и сунула ему в рот. Лиза... Увела бы ты её от греха...

       — Если я там появлюсь, будет только хуже. Я-то понимаю, что Арават говорит. Ладно, пошли подкрадёмся...

       Мы оставляем взволнованного Арона в палатке, а сами тихонько пробираемся задами к нужной линии и укрываемся за прилавком у очень толстого торговца книгами, безмятежно храпящего на хлипком складном стуле.

       Мама с Араватом стоят в кругу зевак, но с нашего ракурса мало кто смог втиснуться между прилавками, так что кое-что видно. Муданжцы наперебой, даже частично на всеобщем пытаются объяснить маме, кто перед ней. Наконец мама светлеет лицом.

       — А-а-а, так ты батя Азамата!

       Арават хмурится и неуверенно кивает. Выглядит он неважно, но лучше, чем когда я его последний раз видела — с отбитыми почками.

       — Ну это же совсем другое дело! — тарахтит мама. — Извиняюсь, извиняюсь, кто же знал... — она дружески похлопывает Аравата повыше локтя — до плеча-то не дотянуться. Он несколько теряется и делает шаг назад, явно восприняв этот жест как агрессивный, но мама с широченной сияющей улыбкой хватает его руку и тепло пожимает. — Приятно познакомиться, я Ирма. Ирма, понимаешь? Я, — она тычет пальцем в декольте, — Ирма.