Сон в тысячу лет (СИ) - Кондрацкая Елена "MavkaShu" Страница 31

— В качестве наказания за предательство мы не только изгнали Рэйдена с горы Хого, но и забрали у него крылья.

Мико вспомнила два ужасных шрама на спине Рэйдена и нервно сглотнула. Это не был аккуратный срез, сделанный быстрым движением меча, когда-то это были страшные рваные раны, будто крылья выдирали с корнем. Кто из Хранителей сделал это с ним? Кацуми, Нобу или… Акира? И что за преступление совершил Рэйден, чтобы заслужить такое наказание?

— Мы сказали, что вернём ему крылья, если он докажет свою верность, и мы удостоверимся, что он никогда больше не выступит против Хранителей, — продолжил Акира. — Тогда же он сможет вернуться на гору Хого и восстановиться в должности Хранителя. Его служба мне — попытка вернуть свои крылья.

— И ты вернёшь их ему?

— Если посчитаю, что вина искуплена. Думаю, сотни лет верной службы будет достаточно. Надеюсь, госпожа Кацуми и господин Нобу со мной согласятся, когда придёт время. Они всё ещё выступают за пожизненное изгнание и лишение крыльев. Но я, как никто другой понимаю, что значит для тэнгу лишиться крыльев. Худшего позора и представить сложно. Всё равно, что прилюдно заявить о своей немощи, потерять то, что делало тебя тобой. Целым и настоящим. Тэнгу без крыльев, что человек без рук и ног — существовать можно, но у многих ли хватит воли назвать это жизнью? К тому же, с потерей крыльев Рэйден потерял и часть своей магической силы. Сейчас он немногим сильнее низших ёкаев.

Мико поджала губы. Она и не представляла, что последствия потери крыльев так ужасны. А уж по нахальному лицу Рэйдена и вовсе нельзя было угадать, что он чувствует на самом деле. Впрочем, и сама Мико давно и наглухо срослась со своей маской, той самой, что защищала её от внешнего мира и помогала закрыть глаза на всё то, чего она лишилась. Мико тряхнула головой, отгоняя от себя непрошеные мысли: вот ещё, думать о Рэйдене на чудесной прогулке с Акирой, да ещё и жалеть его. Вот же дёрнул демон завести этот разговор.

— Я скажу Рэйдену держаться от тебя подальше, — вдруг сказал Акира, всем телом разворачиваясь к Мико. — Не хочу видеть его рядом с тобой.

— Не думаю, что он причинит мне вред, — осторожно сказала Мико, всё её нутро воспротивилось словам Акиры. Если уж кому и прогонять Рэйдена, так это ей самой и тогда, когда она того захочет. Нет, о чем это она? Она этого и хочет, чтобы Рэйден держался дальше, чтобы не втягивал её в свои игры, чтобы не занимал её мысли.

— Как представлю, что он смотрит на тебя, схожу с ума. — Акира приблизился к Мико и поцеловал в макушку. — А уж если подумаю, что он может к тебе прикасаться…

Акира шумно выдохнул, а Мико невольно вспомнила, как Рэйден крепко обнимал её в полёте, крепко и при этом необычайно осторожно, как она лежала на его груди, чувствуя своей биение его сердца. Щёки вспыхнули румянцем, а грудь обожгло чувством вины от того, что она вообще задумывалась об объятиях Рэйдена.

— Он же не прикасался к тебе, пока меня не было? — Акира лёгким поцелуем коснулся уха Мико.

— Нет, — солгала она, и грудь защемило от боли. Она подалась навстречу Акире, чтобы загладить вину, чтобы у неё не было необходимости больше лгать, чтобы у него не было причин сомневаться.

Их губы встретились в страстном поцелуе, и Мико облегчённо выдохнула, когда одна рука Акиры скользнула в ворот её кимоно и с силой сжала грудь, а другая обхватила за талию. Раненный бок отозвался острой болью, но Мико стерпела, издав лишь короткий стон, который Акира принял за желание. Он развернул Мико спиной к себе, прислонил к стволу ивы и быстрым движением задрал подол её юката.

Мико не пыталась его остановить, стараясь дышать ровно и не обращать внимание на боль. Она не хотела его разочаровывать, не хотела, чтобы он сомневался в ней и в её чувствах. Она хотела, чтобы Акира был счастлив, тогда будет счастлива и она.

После прогулки Акира снова улетел на гору Хого, пообещав вернуться к утру, а Мико на негнущихся ногах отправилась в свою комнату. На боку юката расплылось несколько пятен крови, которые Мико от глаз Акиры старательно прикрывала рукавом. Закрыв за собой дверь, она осмотрела раны. Одна из них открылась, но совсем немного, и Мико выдохнула.

Тут на полу у двери она заметила небольшой свёрток и записку.

«Это лекарства от моего друга. Пей по глотку после завтрака и перед сном. Если будет продолжать болеть, говори. Не забывай про амулет».

Мико застонала, скомкала записку и швырнула в угол комнаты.

====== Глава 21. Мышь, решившая стать кошкой ======

Глаза госпожи Кацуми смотрели строго и надменно. Она даже не пыталась сделать вид, что находиться в обществе Мико ей приятно, хоть и вела себя безукоризненно вежливо. Впрочем, возможно, дело было вовсе не в Мико, а в том, что тысячелетняя кицунэ была вынуждена возиться с неразумным ребёнком, который умрёт раньше, чем она успеет моргнуть.

— Танец кагура — важная часть обряда, без которой заклинание выйдет неполным, — говорила она, обводя взглядом просторный зал, устланный отполированными до блеска досками. Золотые глаза её поблёскивали, запирая в себе полуденное солнце.

За её спиной сидели два ёкая, похожих будто две капли воды. Один играл на флейте, а другой пел, и оба они синхронно качали головами с острыми рожками и бровями-точками и помахивали тонкими белыми хвостами с серой кисточкой.

Мико подняла руку с кагура сузу — маленьким посохом, увенчанным двенадцатью золотыми бубенчиками. Длинные ленты, прикреплённые к его основанию, взметнулись следом. Мико их подхватила, повернулась, наклонив голову и слегка присела, повторяя заученные движения. Руки и спина болели от долгих повторов одних и тех же поз, ещё не заживший бок безостановочно ныл, ноги дрожали от усталости. Госпожа Кацуми прибыла в замок Акиры на рассвете и с тех пор они без перерыва разучивали танец. Кагура был призван очистить пространство и позволить заклинанию развернуться в полную силу, призвав дремлющий в Мико дух божественной принцессы Эйко. При очередном повороте, Мико умудрилась споткнуться о собственную хакама. Она не упала, но бубенцы жалобно звякнули.

Госпожа Кацуми неодобрительно цыкнула, похоже, теряя терпение. Взмахнула рукой, останавливая музыку.

— Угораздило же принцессу Эйко переродиться в такой никчёмной девчонке, — шепнул один музыкант другому, и оба они противно захихикали, прикрыв лица рукавами.

Мико стиснула зубы. Госпожа Кацуми сделала вид, что не услышала их слов.

— Готов поспорить, господину Акире приходится напиваться, прежде чем прикоснуться к ней, — зашуршал второй музыкант. — С таким-то лицом…

В следующий миг зал сотряс вскрик боли, зазвенели бубенчики и музыкант завалился на спину. Это Мико со всей дури швырнула в него кагура сузу, угодив точно по рогатой голове. Его близнец выронил флейту, испуганно уставился на Мико и отполз в сторону, словно опасаясь, что она сейчас швырнёт что-то ещё или, чего доброго, набросится на него сама. Мико, может быть, и бросилась бы, если бы не острый взгляд госпожи Кацуми. Он буквально пригвоздил Мико к месту. Захотелось съёжиться, вжав голову в плечи, и сделаться очень маленькой и незаметной, совсем ничтожной, но Мико заставила себя выпрямиться и с вызовом посмотреть на кицунэ.

Алые губы госпожи Кацуми растянулись в довольной усмешке. Она поднялась на ноги, и девять хвостов веером раскрылись за её спиной.

— Может быть, ты чего-то и стоишь, — сказала она, глядя на Мико сверху вниз. — На сегодня достаточно.

Сложив руки с острыми когтями на животе, госпожа Кацуми направилась к выходу. Музыканты, спотыкаясь и с опаской косясь на Мико, побежали за ней. Лицо одного было залито голубовато-зелёной кровью. Меткий удар сузу рассёк ему бровь.

Как только дверь за ними закрылась, Мико опустошённо выдохнула и села на пол. От злости у неё дрожали руки, а боль в боку притупилась. Ёкаи говорили так, зная, что Мико их услышит, делали это специально. И госпожа Кацуми явно не собиралась их одёргивать. Почему? Потому что ей всё равно? Потому что правила вежливости запрещают поправлять других? Потому что она хотела проверить Мико? Но в чём тогда была проверка? Дерзнули ли бы низшие ёкаи говорить такие вещи, не будучи уверенными, что им ничего за это не будет от их госпожи? Кацуми выглядела страшно, внушала трепет одним своим взглядом, и — Мико была уверена — в гневе эта древняя кицунэ ещё страшнее.