Грозы и звёзды - Оливия Вильденштейн Страница 31

К тому моменту, как я закончила, мои глаза были красными и опухшими, но хотя бы я выглядела хорошо. Лукас и Лиам сидели на кухне и жадно пили воду из бутылок. В то время как Лиам снова полностью оделся, Лукас стоял с голым торсом и в одних штанах. Слева на его груди и на плече, до куда доставали кончики его лохматых чёрных волос, красовался уродливый синяк.

Я облокотилась о гранитную столешницу.

— Врезался в дерево?

Лукас взглянул на свою посиневшую кожу и ухмыльнулся.

— Почти. В машину.

Я распахнула веки.

— Они пытались завести старый внедорожник, когда мы нашли их.

— Значит, они всё ещё в человеческом обличье?

— К сожалению. Не то, чтобы их облик полуволка был более приятным, но их болтающиеся части тела были менее заметны под мехом.

Я фыркнула, услышав его язвительный комментарий.

— Рада, что вы их нашли.

— Ты в нас сомневалась?

Лукас смял пустую бутылку и бросил её в мусорное ведро под раковиной, после чего постучал по крылу своего носа.

— Разве Лиам забыл упомянуть, что мой нюх самый острый во всем Колорадо?

— Мы отвлеклись на обсуждение твоего эго, — сказала я с улыбкой, чтобы Лукас понял, что я шучу.

— Ой.

Он почесал свою грудь в том месте, где не было синяка, как будто я его ранила (в прямом смысле этого слова), после чего улыбнулся и прошёл мимо меня в коридор.

— Не знаю как вы, а я собираюсь вздремнуть. Спокойной ночи; и пусть волчок не укусит вас за бочок.

Он посмотрел на нас через плечо сквозь промокшие от пота пряди волос, свисающие как сосульки, и одарил нас хищной улыбкой.

— В смысле, сильно не укусит.

Я нахмурилась, но потом поняла его намёк.

Мои щёки вспыхнули, и я оттолкнулась от каменного края столешницы, а потом прошла к входной двери.

— А он… остряк.

Лиам не улыбнулся. Только провёл рукой по своим волосам, уложив их под ещё более странным углом. В чистом виде этот мужчина был привлекательным, но в таком виде он был до неприличия привлекательным.

Я натянула сапоги и пальто и развернулась, чтобы взять свою сумку.

— Значит, они опять в бункере?

Лиам вставил свои босые ноги в ботинки и не стал даже зашнуровывать их.

— Да.

— Ты опять поедешь туда?

— Не сегодня.

— Ты всегда надеваешь ботинки, когда ложишься в постель?

Он схватил свою куртку и открыл дверь.

— Я просто провожаю тебя домой.

— Это совсем не обязательно. Моя машина стоит снаружи, Лиам.

— Не хочу, чтобы ты заснула за рулем. К тому же я собирался проверить Найла.

— А что насчёт Шторма?

— Лукас здесь.

Он выудил мои ключи из кармана своей куртки и передал их мне.

Мой джип был не заперт, поэтому я села внутрь и завела двигатель, который затрясся и затарахтел из-за холода. Похоже, это была его последняя зима.

Лиам забрался на пассажирское сидение.

— Ты тоже пострадал?

Я тронулась с места и поехала по извилистой и узкой, точно шнурок, дороге, вверх по холму.

— Нет. Основной удар пришёлся на Лукаса.

После этого он замолчал. Две минуты спустя мы припарковались у моего дома.

А когда я заглушила двигатель, он сказал:

— Никки, постой.

Я отвела взгляд от эркерного окна, ведущего в гостиную, которое сияло мягким светом.

— Ты милая девушка, Николь Рейна Фримонт.

— Спасибо?

Да, это прозвучало, как вопрос.

— Слишком милая для меня.

В животе у меня всё похолодело, прямо как в тот раз, когда Эйделин и я на спор наелись снега в первую зиму, когда мы перевоплотились в волчье обличье.

— Хорошо.

— А ещё слишком молодая.

Я ощетинилась. Какого чёрта?

— Слишком молодая для чего?

Он нахмурился.

— Для меня.

— Мне девятнадцать.

— Именно. Подросток. Ты ещё даже не была в колледже.

— У меня есть работа. Мне не нужен колледж.

Он попытался протянуть руку и коснуться моей руки, но я отодвинула её так, чтобы он не смог её достать.

— Никки, не пойми меня неправильно. Мне жаль, что я заставил тебя подумать, что я могу быть заинтересован.

Ого. Ударь меня в сердце ещё раз, ну чего же ты?

— Ясно. Все чётко и понятно.

Я покинула машину и зашагала к дому ещё до того, как Лиам успел открыть свою дверь. Сняв сапоги, я вошла в гостиную, где мама устроилась на кресле и читала книгу, а Найл лежал на диване.

Я думала, что он спал, но его карие глаза пригвоздили меня поверх одеяла, натянутого до самых плеч.

— Привет, Шишечка.

Засунув подальше чувство мучительной досады, вызванной словами Лиама, я присела на корточки рядом со своим братом. Его руки были забинтованы, а на огромную рану под его глазом были наложены полоски заживляющего пластыря.

Должно быть, я выглядела так, словно собиралась вот-вот заплакать, потому что он сказал:

— Я слышал, что дамочки западают на шрамы на лице, поэтому решил, что мне нужен один такой. Что скажешь?

Я с улыбкой покачала головой, а затем облизала губы, потому что на них скатилась слеза.

— Я рада, что твоё чувство юмора вернулось.

Ещё одна слеза потекла вниз.

Найл поднял одну из своих забинтованных рук к моему лицу, но вздрогнул.

— Найл, тебе надо, чтобы они оставались в покое, — пожурила его мама.

Он снова положил их себе на грудь, как вдруг открылась входная дверь. Я поняла, что это Лиам, поэтому встала и поцеловала своего брата в лоб.

— Завтра: ты, я, телевизор и диван на целый день. Как тебе такой план?

— Охрененный план.

— Найл, — отчитала его мама.

— Фантастический план, — поправился он и подмигнул мне, что, должно быть, натянуло кожу возле его раны, потому что он сморщился.

Переполненная эмоциями, я развернулась, затем обошла Лиама, даже не посмотрев в его сторону, и зашагала по лестнице.

Мама всегда говорила, что луна усиливала эмоции оборотней. Я надеялась, что она была права. Я надеялась, что при свете дня я смогу разобраться в своих смешанных чувствах и выделить среди них главные, те, что заставляли моё эго пульсировать точно палец на ноге, который отдавили. Только потому, что Лиам думал, что я ребёнок, не делало меня таковой.

ГЛАВА 17

Мне удавалось избегать Лиама всю первую половину недели. Я проводила большую часть времени либо у себя в комнате, либо скрывалась в салоне красоты у Эйделин. Самое замечательное в моей работе было то, что я могла делать её фактически из любого места. Я набрала больше