Убивая тени - Кэтрин Куинн Страница 31

Я не полная дурочка. До меня доходили слухи о том, что Джуд делал для Сириана – что Сириан заставлял его делать, – и я подозревала, что именно это его сокрушило. Когда в последний раз он делал что-то для себя? Когда в последний раз по-настоящему поддавался своим желаниям?

Прежде чем Джуд успел озвучить собственные мысли и, скорее всего, опровергнуть мои слова, я сказала:

– Пойду позабочусь о лошади. И может, даже выпью еще одну чашку кофе. – Я поднялась на ноги и медленно отступила, балуя капитана самой озорной ухмылкой. Казалось, я приберегала ее исключительно для него.

Губы Джуда растянулись в тонкую линию, но карие глаза сверкнули чистым золотом.

Оставив капитана с его пристальным взглядом позади, я поспешила к своей кобыле, которая смотрела на меня так, словно пыталась обругать.

– Ох, тише, Старлайт, – пожурила я ее, поглаживая по гриве. – Все равно из этого ничего не выйдет. Но должна же девушка получить от жизни немного удовольствия, прежде чем сыграет в ящик. – Старлайт заскулила и прильнула к моему плечу, наслаждаясь лаской, которую я проявляла к ее спутанным темным прядям.

Закрепив седло и уложив вещи, я села на лошадь и повела ее к остальным рыцарям, пристроившись рядом с Патриком и его белоснежным конем. Счастливчик раздобыл прекрасную лошадь, без видимых причуд, в отличие от моей.

Словно почувствовав, что я думаю о ней, Старлайт тряхнула густой гривой, резко подбросив меня в седле.

– Ты специально украла старую лошадь? – хмыкнул Патрик, изучая Старлайт. Он поднял голову, и его зеленые глаза стали мягкими и добродушными от факела, который нес Картер.

– К твоему сведению, я ее не крала, а обменяла. – Что отчасти было правдой.

– Ах, ну что бы ты ни отдала взамен, тебя обвели вокруг пальца. – Патрик попытался подавить фырканье, но не смог. С треском провалился.

– Старлайт, – я крепко похлопала ее по спине, – прекрасная лошадь. Любому рыцарю повезло бы на ней ездить. – При моих словах она с игривой решимостью зацокала копытами.

Кобыла все больше мне нравилась.

Патрик провел рукой по подбородку и произнес уже серьезным тоном:

– Хотел бы я сказать, что рад твоему прибытию. Но это не так. Ты поступила беспечно, Ки.

Я ощетинилась:

– Повторю, что это мое решение. Забудь, Пат. – Я устала от того, что все твердили, как наивно я поступила, приехав сюда. Ничто за пределами границ меня не пугало. Но что действительно тревожило, так это вероятность того, что Патрик или другие пострадают, а меня не будет рядом, чтобы их защитить. Я не готова больше ничего терять.

Сожаление – самое суровое наказание. Не Туман. И не смерть. Еще один жизненный урок от дяди Мики.

Я усвоила его на собственном горьком опыте в день своего четырнадцатилетия.

Лиам несколько недель уговаривал меня пойти с ним на ежегодную деревенскую ярмарку. Там проходили парады, царило веселье и всюду громоздились палатки с товарами со всего королевства. Зрелище обещало быть грандиозным, но, будучи вздорной и замкнутой натурой, я отказала Лиаму. Мне не хотелось находиться в окружении знакомых мне людей, притворяясь, что их взгляды меня не беспокоят. И то, как они украдкой рассматривают мои руки в перчатках, не вызывает у меня тайного желания спрятаться и заплакать.

Лиам умолял и умолял не переставая, но я все равно отказалась, даже будучи его единственным близким другом.

После того как произошел несчастный случай – и моя жизнь навсегда изменилась, – мало кто решался сблизиться с моей семьей. Поэтому Лиаму пришлось отправиться на ярмарку в одиночку.

Последний приступ случился всего неделю назад, но брат казался в порядке – или, по крайней мере, я твердила себе это, – однако, по правде говоря, в основе моего решения лежала трусость.

Как мне позже сообщили, спустя час пребывания на ярмарке Лиам упал, задыхаясь и хватая ртом воздух, в одиночестве на той многолюдной площади. Он свернулся в клубок, пока посетители топтали его, пиная сапогами по ребрам. По случайности мама отошла от своего прилавка с бельем, чтобы прогуляться по палаткам, и тогда заметила его.

Он был весь в синяках и кровоподтеках, а легкие брата хрипели при каждом вдохе. Следующие несколько недель Лиам пролежал в постели, и каждый раз, когда я видела его лицо, меня охватывал стыд.

Зная, насколько он болен, я должна была быть рядом, должна была защитить его. Но нет, я настолько страшилась мелких сплетен, что бросила его. Покинула собственного брата.

В тот день я осознала, что, даже если это причиняет боль, временами нам следует отдавать часть себя тем, кого мы любим. Если не пожертвовать этими частичками, ничего нового – и, вероятно, прекрасного – не сможет вырасти на их месте.

С тех пор я больше никогда не отказывала Лиаму – во всяком случае, в том, что имело для него значение. Любовь не что иное, как жертва, и ради брата я готова была отдать всю себя.

– Знаешь, – начал Патрик после долгих минут молчания. – Ты очень напоминаешь мне одного человека, которого я когда-то знал.

Я отмахнулась от воспоминаний о прошлом и о Лиаме. Что оказалось гораздо проще, чем хотелось бы.

– Подругу? – спросила я, подмигивая.

Не могла представить Патрика с возлюбленной. Не то чтобы он не был привлекательным, с его сильной челюстью и удивительно впечатляющим телосложением, учитывая отсутствие физической силы. Просто он застенчив, иногда даже слишком.

– Что-то вроде того, – пробормотал друг более мрачным тоном. – Она умерла. Много-много лет назад.

Что-то сжалось у меня в груди, когда я увидела, как лицо Патрика исказилось от боли, затаившейся глубоко под плотью.

– М-мне так жаль.

– Да, мне тоже, – усмехнулся он, тяжело сглотнув. – Она была бойкой и упрямой и ввязывалась во все неприятности, какие только могла найти. Если дело не обещало опасность, ей было не интересно. – При этой мысли уголки его губ приподнялись. – Я не думал, что живу, пока не встретил ее, а когда она ушла, ничего уже не было прежним.

– Как ее звали? – Я не настаивала, но мне хотелось узнать больше о Патрике и его прошлой жизни до рыцарей.

Он громко сглотнул, метнув взгляд в сторону, прежде чем ответить:

– Рози.

– Рози. Красивое имя.

– Она и была красива, но там, где это имело значение. – Он похлопал себя по груди. – Она хоть и вела себя безрассудно, однако никогда не игнорировала зло в этом мире, если могла с ним справиться. – Патрик покачал головой. – Временами меня это раздражало, ее неустанное желание помочь. Думаю, в основном потому, что я не хотел делить ее с остальным миром.

– Что с ней случилось?

Его мечтательная улыбка исчезла.

– Рози оказалась жертвой ограбления. По дороге в столицу на нее напали разбойники, и ее… ее зарезали ножом. – Я заметила, что он крепче сжал поводья, а костяшки пальцев побелели.

Я не сумела подобрать слов.

– Наверное, поэтому ты мне и нравишься. – Патрик повернулся ко мне, сверкнув глазами. – Ты такая же храбрая и упрямая, как она. Если не больше. И определенно такая же бунтарка.

– Я? Бунтарка? – Изогнув брови в притворном оскорблении, я желала вернуть его улыбку. – Милостивый господин, я венец послушания и почтения.

– Простите, Ки только что сказала, что она послушна и почтительна? – Ник рысью промчался между нами с торчащими во все стороны каштановыми локонами.

– Само собой, – возмутилась я, прижав руку к груди. – Я бы никогда не солгала.

– Да, точно, – ветер донес крик Джейка, который ехал чуть позади нас.

Я оглянулась через плечо, одарив друга гневным взглядом. Его смуглая кожа почти светилась от удовольствия, а выражение лица бросало вызов. Я не стала его принимать.

– Ладно, я невыносима, – согласилась я и, повернувшись обратно, нашла глазами Джуда.

Он ехал рядом с Исайей и, похоже, был увлечен беседой. Чего бы я только ни отдала, лишь бы услышать их приглушенный разговор.

– И именно поэтому мы тебя терпим. – Ник наклонился на своей пятнистой кобыле, чтобы игриво ткнуть меня в ребра. – С тобой точно никогда не соскучишься.

– Не тыкай меня, если не хочешь, чтобы я отрезала твои прекрасные локоны, пока ты спишь, – пригрозила я. – И тебе определенно не следует думать, что твои искрометные шутки тебя спасут.

– Он расчесывает их каждую ночь!

– Закрой рот, Джейк! – прошипел Ник, рассеянно заправляя за уши выбившуюся прядь. – Моей девушке нравится, а я должен делать ее счастливой. Но ты же ничего не смыслишь