Сделка с профессором (СИ) - Краншевская Полина Страница 32

Посреди своих апартаментов Лавинас в бордовом шелковом халате стоял и поглаживал широкими мясистыми ладонями обнаженную грудь полураздетой Эфрад. Он кривил губы в довольной ухмылке и горящими похотливым огнем глазами наблюдал, как пунцовая от стыда адептка трясущимися руками держится за спинку стула и тяжело дышит, плотно сомкнув веки и прикусив нижнюю губу.

«Да чтоб вас всех! Будто одного Жуля мне мало. Еще и этот туда же», – поморщился Эдман.

Сонар сунула руку в карман передника, достала небольшой флакон и вылила его содержимое в бокал с вином, стоявший на столике возле распахнутого окна, потом прижалась к стене и толкнула створку так, что та со звоном влетела в оконную раму. Заметив, что Сонар поворачивается к балкону, Эдман скрылся в гостиной.

– Что это?! – раздался испуганный писк Эфрад.

– Тише ты, – шикнул на нее Лавинас. – Сейчас посмотрю.

Он выглянул в окно, но Сонар уже успела перелезть через перила и затаиться на балконе. Ночь скрыла ее от посторонних глаз.

– Ветер, должно быть, – послышался голос Лавинаса и звук закрываемого окна.

«Так. Пора разобраться с этим любителем оперы и невинных девочек», – решил Эдман.

Он проскользнул в коридор, подошел к соседней двери и аккуратно нажал на ручку. Замок не поддался. Прошептав отпирающее заклятие, он с осторожностью вошел в первую комнату, но там никого не было, только свечи горели, освещая добротную мягкую мебель и низкий столик, уставленный блюдами с объедками.

«Соблазнять адепток на голодный желудок, видимо, не входит в привычки этого выродка», – хмыкнул про себя Эдман, прошел дальше и с силой толкнул дверь, ведущую в спальню.

Она с грохотом врезалась в стену, послышался отчаянный крик Эфрад, а потом истошные рыдания. Эдман тут же пробормотал скрадывающее любые звуки заклятие и вошел в спальню.

На огромной кровати, застеленной фиолетовым, шелковым покрывалом, сидел Лавинас, задрав халат и широко расставив заросшие густыми, черными волосами ноги. Эфрад стояла перед ним на коленях и, заслонив лицо руками, сотрясалась в истерике, громко всхлипывая и подвывая.

– Приветствую, – обронил Эдман, подхватил адептку под локоть и усадил в ближайшее кресло.

– Что вы здесь делаете?! – заорал Лавинас, кутаясь в халат и багровея на глазах. – Как вы сюда попали?!

– Заткнись и сиди смирно, – не глядя на него, отчеканил Эдман.

Он произнес над Эфрад успокоительное заклинание и быстро поправил и застегнул сползшее на пояс форменное синее платье.

– Иди спать, Фибиан, – сказал Эдман. – Больше он и близко к тебе не подойдет. Я позабочусь об этом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Адептка подняла на него опухшие, красные, полные боли и пережитого унижения глаза и снова заплакала, только теперь уже без единого звука. Крупные слезинки стекали по ее бледным щекам, а губы тряслись, не в силах произнести ни слова.

– Иди, не бойся, – повторил Эдман. – Сонар тебя ждет.

Эфрад подскочила и выбежала из апартаментов, громко хлопнув дверью.

− Теперь с тобой, − обернулся Эдман к сидящему на кровати преподавателю географии и с размаху ударил того по лоснящейся физиономии тяжелым кулаком.

Лавинас не удержался и рухнул на пол.

– Ах ты тварь! – взревел он, подскочил на ноги и ринулся на обидчика, сжимая пудовые лапищи.

Эдман легко увернулся и сделал подсечку, Лавинас врезался в стену курчавой головой и, вскрикнув, повалился набок.

– Угомонился? – спросил Эдман, подойдя ближе и для верности пнув его носком ботинка в свисающее брюхо.

Лавинас застонал и, держась одной рукой за голову, а второй – за живот, попытался отползти подальше. Вид он при этом имел довольно жалкий. Разбитый нос кровоточил, струйка алой жидкости стекала на подбородок, и крупные капли крови расползались темными пятнами на бордовом халате. На лбу проступила ссадина, густая черная левая бровь оказалась рассеченной.

– Не подходи, – бубнил он, пятясь на карачках. – Не смей.

– Больно ты мне нужен, – фыркнул Эдман, прошел к окну, открыл его и уселся в кресло возле столика, где стоял бокал вина. – Поднимайся и тащи свою жирную задницу сюда. Потолкуем.

Держась за стену, Лавинас медленно поднялся и, с опаской косясь на Эдмана, нетвердой походкой приблизился к столику. Он занял соседнее кресло, дрожащими руками схватил бокал и залпом осушил его.

«Демон задери! Надеюсь, Сонар не отравила его», – выругался про себя Эдман, но внешне ничем не выдал беспокойства.

– И давно ты промышляешь совращением адепток? – небрежным тоном спросил он, исподтишка наблюдая за реакцией Лавинаса на выпитое.

Тот пока не подозревал о необычных свойствах вина и даже немного приободрился, вытирая широким рукавом халата кровь на лице.

– Тебе-то что? Ну взяла у меня пара тупоголовых девок в рот, и что теперь? Невинности я никого не лишал. Этим уж пусть их максисы занимаются. Никто ничего доказать не сможет. Адептки будут молчать. Так что оставь меня в покое, я порядком устал.

Лавинас и не думал раскаиваться в своем неприглядном поведении, явно привыкнув к полнейшей безнаказанности.

– Вот значит как, – с задумчивым видом протянул Эдман, потирая подбородок. – Что ж, тебе явно сегодня не повезло. В этой трости спрятан записывающий артефакт, и я успел зафиксировать все, что здесь недавно произошло, как собственно и твое последнее заявление. Завтра я отправлюсь в магическую комиссию Финара и предоставлю им неоспоримые доказательства твоей вины. Знаешь, что будет дальше?

Лавинас побелел и спал с лица, его пухлые губы затряслись, темные глаза округлились.

– Ты… – начал бубнить он, проведя широкой ладонью по густым черным кудрям, взлохматив их. – Ты не посмеешь. Не сделаешь этого. Нет.

– С чего вдруг? – вскинул левую бровь Эдман. – Лично мне ублюдки вроде тебя поперек глотки. Была бы моя воля, придушил бы без всякого судебного разбирательства.

Он стиснул кулаки так, что суставы хрустнули, а Лавинас отпрянул и вжался в спинку кресла.

– Но закон нарушать нельзя, – продолжал Эдман, вздохнув с сожалением о таком непреложном факте. – Поэтому тобой займутся те, в чьи обязанности это входит. А я прослежу, чтобы тебя постигло достаточно суровое наказание.

Лавинас гулко сглотнул и проблеял не хуже ягненка, перепуганного злым волком:

– Не надо. Пожалуйста. Я все сделаю, только не заявляй на меня. Хочешь денег дам? Отдам все что есть. Умоляю.

Эдман посмотрел на него с ненавистью и презрением, втайне мечтая разобраться с подонком так, как это делали в армии с теми воинами, кто осмеливался совершить насилие над беззащитными женщинами в селениях, где случалось квартироваться полкам.

– Ты можешь засунуть свои деньги куда подальше, – процедил он, сверля преподавателя географии испепеляющим взглядом. – Если хочешь, чтобы эта история осталась между нами, будешь делать то, что я скажу. Понял?

– Да, да, – с готовностью закивал Лавинас, подобострастно глядя на него. – Все что скажешь.

 Эдман глубоко вдохнул и про себя помянул недобрым словом Вилмора, втянувшего его в эти перипетии бытовой действительности закрытой школы для дайн. Если бы не расследование, он никогда бы пошел на сделку с таким неисправимым мерзавцем, как Лавинас. Но выбирать не приходилось, и Эдман сказал:

– Протяни руку.

Лавинас затрясся и с опаской посмотрел на него.

– Живо! – вышел из себя Эдман, рванул увесистую руку преподавателя и вогнал в палец специальную иглу. Лавинас вскрикнул и попытался высвободиться, но Эдман держал крепко. Он прошептал формулу особого заклинания и отпустил ладонь.

– Теперь ты будешь откровенен со мной до конца и не проболтаешься о нашей беседе, – сказал он и уселся в кресле удобнее. – Помнишь Викторию Творф? Она окончила Камелию полгода назад.

Лавинас смотрел на него с ужасом и никак не мог сообразить, о чем его спрашивают, но потом как будто очнулся и ответил:

– Да, была такая. Смазливая дура. Вечно вертелась возле Анны. Та любит, чтобы адептки перед ней лебезили и в рот заглядывали. Использует их как прислугу, которая ей не по карману.