Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем! [СИ] - Кристина Юрьевна Юраш Страница 32

— Так, — прокашлялась я, уперев руки в боки. — Мужчина! Успокойтесь! Я замужем!

— И что же мне с того? — послышался голос. — Злодейка, сердце мне воспламенила… И без тебя мне жизнь постыла…

— Так, успокойтесь, вдохните — выдохните! — убеждала я, но меня схватили за руку.

— Люби меня, Снегурочка! Люби! — послышался страстный голос. Запустив ему в лицо снег, я вырвалась и бросилась бежать по сугробам.

— Ну, Семен Семенович! Ну, погоди! — шмыгнула я носом, продираясь сквозь ветки и снег.

Я пробиралась по сугробам, петляла, запутывала следы. И мысленно выписывала путевки Семен Семенычу на все эротические достопримечательности.

— Снегурочка, любимая, постой… — кричали мне вслед, пока я надеялась спрятаться хоть где-нибудь.

— Хорошо! — остановилась я, понимая, что дальше штурмовать сугроб уже не могу. — Я не люблю тебя! Это раз. Я замужем. Это два! У вас есть невеста — это три!

Мне кажется, или у меня появился персональный маньяк?

— Я растаю весной! — рявкнула я, глядя на то, как ко мне тянут ручки. Маньяк как бы намекал, что до весны еще времени много, так что терять время никак нельзя. Чем раньше начнем, тем лучше!

— Ты говорила, что любовь вдруг сердце обожгла, — начал Мизгирь. — И вместе жизнь прожить ты в чаще обещала!

— Это не я! Это Леший! — запротестовала я. — Я вообще только подошла!

— Я помню, как уста твои я жарким поцелуем согревал, — вздохнул Мизгирь, наступая на меня. Я пятилась.

— Я вообще не по… эм… мужчинам! — выкручивалась я. — Я… эм… по деревьям! Как увижу березку, так все, влюбилась…

Я обняла первое попавшееся дерево, как мужика, и запечатлела на нем свой поцелуй!

— Ой, как приятненько, — внезапно открыло глаза дерево.

— Семен Семенович! — сплюнула я, чуть не потеряв бдительность. — Уважаемый, вас невеста в деревне ждет!

— Она — бесстыдная, и любит без оглядки. Другая очи опускает скромно, а эта смотрит и не прячет взор! Другая замирает и не дышит, когда ее руками обвивают. А это обнимает со всем пылом! И не стыдится ласки и любви! — начал Мизгирь.

— Мужик, смотри, тебе лечиться надо, — заметила я. — Или пойди себе сруби бревно! Ему плевать на ласку-поцелуи. Все как хотел, но с дыркою бери!

— Мне свет не мил без нежных глаз, — шептал Мизгирь, пока я пятилась, набираясь сил для очередного марш-броска. — Забыть их не могу, хоть раз всего лишь видел!

Ладно! Клин клином вышибают!

— Иди ко мне, любименький ты мой! — бросилась я, расставив руки. — Тебя к груди прижму, три раза и с размаху! Смотреть в глаза твои с бесстыдством буду! И может быть, за попу ущипну! Могу в штанах твоих погреть немного руки. И облизать тебя со всех сторон!

— Снегурочка! — радостно закричал Мизгирь, бросаясь ко мне. — Я буду верным мужем! И серебро сложу к твоим ногам! Украшу стан роскошными мехами… И буду рад тебя женой назвать!

Так, это я зря! Но идея была хорошей!

— Я замужем! — пятилась я, натыкаясь на деревья.

— Так где же муж твой строгий? Неужто предо мною заробел? Тогда зачем же быть женою труса! Перед лицом людей невестой назову! — выкрикнул Мизгирь.

Я пробежала еще, петляя, как пьяный заяц. Шуба зацепилась за кусты, потянула, а я упала в сугроб. Тут же поднимаясь и отряхиваясь! Кое-как мне удалось вызволить шубу, но жених уже был тут как тут!

— Ты променял невесту на другую, увидев девицу лишь на одно мгновенье! — возмутилась я. — Ее сменял? Меня однажды сменишь! Оставишь, бросишь вдруг другую возжелав.

— Мне никого, Снегурочка, не надо… — шептал Мизгирь, протягивая ко мне руки. — Лишь ты одна, Снегурочка, нужна…

— Ну что ж… Готов ты встать, дружочек, на колени, в любви поклявшись, в верности своей? — спросила я, видя, как он тут же падает на снег.

Отлично, у меня есть время, чтобы убежать!

— Снегурочка, постой, меня послушай! Зачем тебе в лесу век коротать! — послышался голос, а меня дернули за руку. Видимо, я бегаю медленней, чем Леший на пенсии!

— Пошел ты, уд срамной, на уд прямой наводкой! — рявкнула я, вырвавшись и сделав несколько шагов.

Я споткнулась о корягу и упала в сугроб.

— Снегурочка, любимая! — послышался голос, а на меня упало тело, вдавливая меня в снег. Меня поцеловали, а я скривилась, пытаясь оттолкнуть его руками. — Люби меня! Вовек твоим я буду! Хочу, чтобы в руках моих растаяла навек… От поцелуев нежных и объятий!

Спасибо, а вот этого как раз и не надо!

— Пусти! — брыкалась и пиналась я. Мои губы несколько раз пытались найти. Но вместо них находили мою ладонь, сугроб и шубу.

Я брыкалась со страшной силой, бодалась, как бешеная корова и орала, как резаная.

— Буран! — кричала я, чувствуя, что у нас веселое родео. Причем лошадка — это я. — Метелица! Спасите!

Пока что поцелуи были очень целомудренными. В основном в снег, в руку и в шубу. Правда, я пропустила один в ухо, но я его не считаю.

— Пусти! — рычала я, брыкаясь изо всех сил. Кто виноват, что я такая маленькая? Ну хоть лицо расцарапаю!

И тут Мизгиря рывком сдернули с меня, отшвыривая в сугроб.

— Елиазар… — выдохнула я. Меня подняли с сугроба, прижимая к себе. На мою голову легла тяжелая рука.

Весь новогодний корпоратив в сборе… Лес притих, но, видимо, ненадолго.

— Я церемониться не стану, — послышался ледяной голос Елиазара. — За то, что сделал ты, тебе прощения нет! Это моя жена!

Меня сгребла огромная рука, закрывая мне сразу всю грудь. Чувство, что за мной стоит огромный в полный рост, задыхающийся от ярости медведь, заставило меня поежиться. Я чувствовала себя хрупкой и тоненькой принцессой в лапах огромного массивного чудовища, в котором поместится пять меня!

Вокруг разбушевалась такая вьюга, что даже мне страшно стало. От беспросветной метели деревья и кусты терялись. Метель начала выть так, словно выходит на охоту.

— Ой, мороз-мороз, не морозь меня и этого коня! — взмолилась я, поглаживая огромную руку, вцепившуюся в меня.

— Молчать! — сверкнули гневом глаза. Меня дернули к себе ближе, пряча в свою шубу так, что только нос торчал.

— Снегурочка! — услышала я крик Мизгиря. Он стоял перед нами и тянул ко мне руку.

В детстве я не была избалована мужскими мордобоями за право нести мой портфель. Юность не баловала меня драками за право написать мое имя на асфальте возле дома и дарить мне цветы с соседней клумбы. Взрослая жизнь тоже была скупой на рыцарские поединки в подъезде за честь прекрасной, но ветреной дамы. Хоть и за мою соседку яростно боролись два алкоголика,