Пленники проклятья - Катерина Тумас Страница 32

— Пожалуй, — призналась я, — у меня накопилось за сегодня много вопросов.

— Давай по порядку, — кивнул Вуртеариз, словно именно такого ответа от меня и ждал. — Что не так со служанкой?

— Ну… — я даже не знала, как выразиться. Помаялась, подбирая слова и выдала: — Я всегда к ней очень хорошо относилась. Она только и делала, что радовала меня и искренне помогала. Да, я знаю, что её послал Роудан, чтобы присматривать за мной. Но это не помешало нам сдружиться. А сегодня… я словно ощущала какой-то подтекст в её словах и действиях. Не очень мне приятный. Может это связано с… не знаю… В общем, на Роноасе я сегодня тоже знатно срывалась. Хотелось выбесить его, сильно разозлить, казалось, это принесёт мне невероятное удовольствие. Вот если бы он в гневе убежал прочь, вот тогда

бы получила удовлетворение… Как-то я негативно настроена…

— Не думаю, что эти явления связаны, — неожиданно огорошил демиург. Я встала, присела в удобное кресло поближе к постели и заинтересованно уставилась на него. — Помни, что ты богиня. А у богов есть некоторые… особенности. Судя по твоим словам о ваших отношениях, я бы сказал, что служанка эта тебе верна и предана сейчас больше, чем когда-то Роудану. А это значит, что ты стала её божеством.

Я хмыкнула и откинулась в кресле.

— А до того, выходит, был Роудан? И как это вообще — быть божеством? Что это значит?

Демиург специально говорил неторопливо и постоянно останавливался, разжигая мой интерес и заставляя задавать вопросы. Я уверена в этом, потому что он немного улыбался каждому из них.

— Давай, скажу так… Ты ведь знаешь, что к богам можно обращаться с молитвами?

— Само собой, Вуртеариз, им же храмы строят. Не понимаю только, на кой ляд, всё равно богам интересны из людей лишь невесты, на остальных словно начхать.

На это демиург хихикнул, но предложил обсудить в другой раз.

— Сейчас важно другое, — продолжил он. — Боги эти молитвы на самом деле слышат. Даже когда человек молится молча, бог способен понять, если захочет. И даже если это не совсем молитва, а просто обращенные к богу мысли.

— О-о-о! Я слышали мысли Юнии?! — даже рот рукой прикрыла от такого откровения.

— Ты ещё не опытная, чтобы читать мысли своих адептов, но вот их эмоции и в некотором роде мотивации тебе уже даются. Думаю, дело в привязанности к тебе конкретно этой женщины. И твоей взаимности. Но нужно тренироваться.

Я заулыбалась. Так вот, что такое — быть богом! Значит, наши Кеацфинские просто не заботятся о своих адептах, как могли бы, но возможности у них есть! Кстати, некоторые боги приходят в свои храмы и вообще отвечают на молитвы верующих. Я слышала подобные истории, но списывала их на фантазии. Вот не верилось мне в это. Однако же я, видимо, ошибалась. Надо припомнить имена тех богов и, быть может, пообщаться с ними.

— Мне стоит завести больше адептов? — хитренько сузив глаза, спросила я.

— Попробуй. Лишним не будет.

— А что они дают? Ну, есть от них какая-то польза богу?

— Не скажу, — подло оскалился демиург. — Даже если есть, не в этом должна быть причина твоей заботы о них.

Ладно, резонно. Не могу не согласиться, что, скажем так, материальный интерес кажется в данном случае низменной целью. В конце концов, драконы вон о питомцах не потому заботятся, что это им чего-то там даёт. Буду как дракон, да! Не зря меня к ним закинуло, ох не зря…

— Что же касается Роноаса… — протянул Вуртеариз. — Тут иное. Когда я только пришёл, то заметил, что твоя магия не стабильна. Она стала… м… острой, вроде того. Раскачивала тебя изнутри.

Как не схватилась от такой новости за сердце, не знаю. Моя магия! Как же так?

— Хочешь сказать, — осторожно выдавила я, — это магия меня злой делает? Но она же принадлежала Роноасу, почему так на него среагировала? О, знаю! Она очень хочет к нему и злится потому, что не может вернуться, да?

Но демиург отрицательно покачал головой:

— Нет, эта магия никогда и не была его. Он просто держал её до подходящего случая. Насколько я знаю, в прошлые свои отборы он отдавал невестам не её, а собственную. Раньше не было столь подходящего сосуда, как ты, полагаю.

— Хех, однако и тут не срослось! Поделом ему! А чья она? Ну, магия эта.

— Кроме того, что теперь твоя?

Я не ответила, лишь недовольно выгнула бровь.

— Я заступил на пост смотрителя Кеацфина уже после проклятия. Не знаю. Но она в Роноасе была до меня. Думаю, это наверняка как-то связано с событиями трёхсотлетней давности. Но сейчас я не нахожу в этом мире того, кому она была бы близка.

Вот бы выяснить! Но у меня нет никаких соображений на этот счёт… Потому я прямо спросила собеседника, есть ли у него ещё зацепки.

— Идея есть, но я пока придержу её, — снова разочаровал этот хитрец.

— Кстати о Роноасе, — решила я сменить тему. Да, уже поняла, что вытрясти из демиурга что-то, чего он не хочет говорить — просто невозможно. Даже то, что хочет — не всегда говорит. Выдаёт информацию по крупицам. — На ужине я смогла рассмотреть сосуд, ну, и магию в нём, я думаю.

— Только в нём? В Роноасе? — заинтерсовался Вуртеариз.

— Нет, во всех. Видела свечение вокруг и внутри.

— Молодец! — неожиданно радостно похвалил меня демиург. — Магическое зрение — это очень здорово! Я как раз собирался тебе сегодня его показать, но ты и сама справилась. Осталось только научиться понимать, что ты там видишь.

— Вот я про то и хочу спросить. У всех магов внутри был такой же цвет, что и снаружи. А Роноас другой. Ореол жёлтый, а внутри желто-оранжевое. Почему так?

Для пояснения, демиург даже наглядно изобразил в воздухе картинку. Свечение — это, как оказалось, внешний магический слой ауры, отражающий потенциал. А внутри сосуда плещется сама магия.

— Магия, как воздух, — говорил мой новый наставник, — занимает всё отведенное ей пространство в сосуде. То есть весь потенциал. Это одно и то же. И когда она расходуется, то становится не такой… густой.

— Поправь меня, если ошибаюсь, — решила я взять слово и показать, что умею делать выводы. — Получается, что Роноас много израсходовал и теперь набирает магию обратно? Потому она не только жёлтая, а ещё остаточно оранжевая? И со временем станет однотонной?

— Да, молодец, в итоге придёт к жёлтому, как и его аура.

— Но… раньше он был голубого