Императорский отбор - Сергей Николаевич Чехин Страница 33

— Не думаю. Ты же скоро станешь одним из них.

Руслан икнул и схватился за грудь, а я тихой сапой подкрался к развалинам и уволок тележку. После помог дворянину спуститься, усадил спиной к себе и вручил клинок. После срезал веревку с ведра для цемента, закинул на плечи и побрел вниз по улице, как бурлак по Волге. И тащить жирдяя оказалось ничуть не легче, чем груженую баржу — особенно, когда он развалился, точно в кресле, и не подумал даже отталкиваться здоровой ногой.

— Помогай! — процедил, обливаясь потом. — Я тебе не лошадь!

— Лучше бы я с Вороном и Каминским пошел. Уж сибиряк бы вытащил меня в два счета.

— Ну-ну… — усмехнулся, несмотря на дикую усталость.

Я сразу сориентировался на север по полярной звезде, чтобы не заблудиться и не нарезать лишние круги в этом гиблом месте. Но не прошел и до конца улицы, когда понял, что выбраться за пределы города с такой ношей не получится — гораздо раньше упаду от усталости и стану легкой добычей для упырей.

Лучший вариант — найти убежище, но по дороге не попалось ни одного дома с полным комплектом стен и крыши. Почти все или посекло ядрами, или сгорело, а если уж вздумал держать осаду против вурдалаков, стоит озаботиться более надежным укрытием.

— Трофим, там кто-то ползает!

Бросил лямки и ударил лучом в направлении, куда указывал попутчик. Белое пятно высветило мертвяка, и тот с протяжным воем шмыгнул в развалины. Тощие уродцы подобно крысам шныряли в руинах, без каких-либо проблем проникая там, где и кошка хрен просунется. Пока что их останавливало явное нежелание отведать болезненного света, но лучше не затягивать с прогулкой по ночному городу.

Убедившись, что вокруг никого нет, присел перед помещиком и проверил повязку — ткань пропиталась так, что оставляла за собой след из крупных капель. Если не остановить кровь, мы попросту не сможем нигде спрятаться и станем легкой добычей, как только твари отважатся напасть.

Я закатил тележку в ближайшую подворотню, предварительно проверив заклинанием узкий захламленный битым кирпичом зазор. Собравшись с духом, снял промокшие лоскуты и едва сдержал приступ тошноты — ранки от клыков обильно истекали гноем, а кожа вокруг почернела, точно начала разлагаться, да и воняла так же. Руслану не хватило духу посмотреть вниз, однако запах учуял сразу и жалобно простонал:

— Все плохо, да? Я уже обращаюсь?

— Ну, разве что на одну ногу.

— Господь всемогущий… Что же теперь делать?

— Не знаю. Думаю, опытный клирик или вампир смогут тебя вылечить.

— А ты? Ты тоже клирик. Попробуй, пожалуйста.

Я глубоко вдохнул и занес над некрозом ладонь. Меж пальцев брызнул тусклый рассеянный свет — попытался вспомнить, как превращал его в золотой исцеляющий туман, но ничего не получилось, как ни старался. А вот силы утекали так, что голова кружилась — если не отдохнуть, все закончится весьма печально.

— Не могу, — тряхнул вспотевшими локонами. — Но кровь надо остановить любой ценой. Закуси манжету.

— Это еще зачем? — толстяк вытаращил слезящиеся глаза.

— Затем, что буду прижигать. А это больно — не хватало еще, чтобы на твои вопли сбежались упыри.

— Матерь божья, — Руслан всхлипнул. — Если бы знал, что все так обернется — сбежал бы в Америку. Плевать на закон, плевать на наследство…

— И на семью тоже плевать? — взглянул на толстяка внизу вверх. — Сбежавший жених — это позор.

Щедрин скорчил недовольную физиономию.

— Не читай мне нотаций. Тебе терять, кроме чести, нечего — да и той с гулькин нос, вот и строишь из себя праведника.

— А разве не ты выпрашивал дуэль из-за троюродного дядюшки? Ради черт знает кого готов биться насмерть, а самых близких можно и подставить?

— Ну, знаешь ли — вурдалака на поединок я бы не вызвал. Да и остальных претендентов тоже.

— А… — хмыкнул от таких откровений. — То есть, нашел легкую мишень, а заодно и повод, чтобы от нее избавиться? Двух зайцев сразу, да?

— А разве я не прав? Возьми для примера Гессена. Стал бы он возиться со мной и таскать на горбу? Нет — прошел бы мимо, а то бы еще и добил. Поэтому он сильный. А ты — нет.

В груди всколыхнулась ярость, и луч «фонарика» сжался до тонкой лазерной иглы. Острие прошлось по укусам и порезу от меча и надежно запечатало опаленной коростой. Руслан не сразу почуял боль — сперва унюхал горелую плоть, и только потом вцепился зубами в рукав и зарычал во всю глотку. И мне было ни капельки его н жаль.

— Так-то лучше, — встал, пошатываясь, и хлопнул спутника по плечу. — Теперь нас хотя бы не выследят…

В ответ Щедрин вскинул руку и заорал еще громче. Резко обернувшись, увидел впереди вожака, что явно пришел закончить начатое. Здоровяк медленно двинулся к нам, шлепая окровавленными лапами по разрушенным стенам. Драка его не пугала, а жажда мести и свежей плоти пересилили осторожность.

Я тут же навел фонарь на лысую башку с оскаленной безгубой пастью, оторванным носом и белесыми зенками, однако колдовское топливо почти иссякло, и призрачное сияние ничуть не испугало чудище. Отступать тоже некуда — позади сплошной завал. В одиночку быть может и перелезу, но помещику тогда конец, а я потратил на него слишком много времени и сил, чтобы взять и бросить на половине пути.

— Придется драться, — бросил на колени соперника его меч и выхватил свой.

— Что, сидя?

— Колдуй хотя бы. Ты маг или где?

Я встал перед попутчиком и занес клинок над головой. В такой тесноте можно только рубануть или уколоть — причем, скорее всего, лишь один раз. Если не разнесу гнилую черепушку, ублюдок так приголубит когтями, что сам боженька не соберет. И вожак, похоже, чувствовал свое превосходство над загнанными в тупик искалеченными и обескровленными жертвами. И уверенной походкой (насколько позволяли кривые изломанные ноги) неумолимо надвигался на нас.

Я собрал остатки сил, прекрасно понимая, что удар станет последним — или для врага, или для меня. Стиснул зубы, унял, как мог, рвущееся на волю сердце, и до скрипа кожаной оплетки сжал рукоять. Когда же до цели оставались считанные шаги, раздался громкий скрежет, и вырванные из стен кирпичные плиты смяли вурдалака, будто стотонный пресс. Громко хрустнуло, чавкнуло, и в щель меж кирпичных блоков брызнула требуха, а подворотню наполнила омерзительная до удушья трупная вонь.

— Тьфу! — закрыл нос предплечьем и обернулся.

Щедрин в бессилье опустил руку, откинулся на спину и задышал, как загнанный пес, роняя