Иного не желаю. Часть третья (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна Страница 33

—Моя сестра считала, что может заинтересовать вас.

«Ух, ты ж, правду сказал. Всё правильно, преданность Альфе выше преданности семьи. Так и должно быть».

Но за то, что не предупредил меня; за то, что допустил недопустимое поведение своей сестры, и сам Блез должен был быть наказан. Унижать прилюдно будущего бету мне не хотелось: нам придется ещё долго работать вместе.

А потому, применив Альфа-силу, я спокойно смотрел на то, как он корчится на полу от дикой боли.

Наконец, я махнул рукой, снимая своё вмешательство.

— Сегодня я не хочу тебя видеть. Твою сестру сейчас отведут на скотный двор – и на месяц пристроят убирать дерьмо за свиньями. Ты можешь с ней общаться, но улучшать условия её жизни – нет. Это понятно?

Блез кивнул.

— Молодец. А теперь пошёл вон.

«И пусть вся стая теперь гадает, по какой это причине Альфа, после разговора с будущим бетой, отменил обычный завтрак».

А сам я отправился за Таис: нам пора было завтракать.

Тая

После обязательного утреннего посещения Гийома, на котором доктор подтвердил, что в моем состоянии можно хоть в космос отправляться (на этих словах доктора Этьен недовольно покачал головой, будто и впрямь полагал, что я могу отправиться к Маску за билетом), мы пошли завтракать.

Правда, впервые это происходило не в привычном для меня зале, а в совсем небольшой комнате с большими окнами, откуда открывался чудесный вид на парк.

— Эта наша семейная столовая, — пояснил Валуа, помогая мне устроиться на стуле. – Здесь мы обычно завтракаем, когда хотим побыть только семьей.

Оторвавшись от прекрасного утра за окном, я изумленно уставилась на Этьена. Это он что, все-таки решил выполнить мою просьбу?

Я, видимо, настолько была ошарашена происходящим, что Этьен не выдержал: рассмеявшись, он покачал головой, будто и сам не веря в то, что только что сделал.

А потом удивил меня ещё больше.

— Что ты хочешь на завтрак? — спросил мой супруг, походя к длинному столу возле одной из стен, на котором было выставлено всё утреннее меню: своеобразный шведский стол, если такое, конечно, может быть в герцогском французском замке. – Круассан, бриошь… может, твой любимый омлет?

Подумав пару секунд, я согласилась на несколько ломтиков сырного разнообразия и большой, с шоколадной начинкой, круассан.

— Que voulez-vous boire? Что будешь пить? – мягко перейдя на французский, поинтересовался Этьен. И тут же огласил весь короткий список того, что я могла употребить с утра. — Ты будешь чай или отвар?

— Отвар, — не раздумывая, ответила я. Не потому, что чувствовала себя плохо; наоборот, после возвращения в Ангулем, мне с каждым днем становилось все лучше и лучше, но, кажется, я просто привыкла к этому отвару.

—А почему мы раньше здесь никогда не завтракали? – поинтересовалась я, разглядывая нежные, с небольшими сиреневыми цветочками, обои. – Эта очень милая комната.

Этьен, намазывавший джем на свой тост, безразлично пожал плечами.

—Потому что семейная столовая задумывалась как место для уединения, а не для того, чтобы прятаться от недоброжелателей.

Мой супруг сверкнул взглядом.

—Таис, ты никогда не избавишься от завистников и врагов. У нас огромная стая, и это неизбежная составляющая твоего положения.

—Которого я не хотела, — вырвалось у меня прежде, чем я успела прикусить свой длинный язык.

Этьен усмехнулся и взглядом указал на мой живот.

— Продолжай дальше сокрушаться о несбыточном. И эта, — снова кивок в сторону моей беременной фигуры, — штучка очень быстро тебя перерастёт.

Опять он старается меня задеть!

Мысленно досчитав до десяти, я протянула:

— Когда-то ты говорил, что она будет стесняться моей бедности.

Валуа спокойно пожал плечами.

—К счастью, ты вернулась в замок и теперь у тебя нет нужды ни донашивать Баевские обноски, ни принимать пожертвования подозрительных типов.

— Гильермо не подозрительный тип! – хотелось закричать мне, но я сдержалась. Не потому что боялась за себя, а потому что до сих пор чувствовала себя виноватой из-за того, что произошло по моей вине.

Если бы я не решилась тогда «проверить себя», если бы сама не попросила…Я запнулась, понимая, что сама во всём виновата, поэтому не смогла придумать ничего путного, кроме слабенького:

— Неужели ты думаешь, что всё это, — тут я обвела взглядом комнату, имея в виду, конечно, весь замок и всю стаю. — Ей будет важно?

Сделав небольшой глоток кофе, Этьен поставил чашку на блюде и спокойно пожал плечами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Разумеется. Она ведь тоже будет Валуа.

 И мне вдруг стало нечем дышать.

«Она тоже будет Валуа». Это было как раз то, о чем я недавно думала!

Мне было жутко это признавать, но он был прав: возможно, моей дочери всё это будет нравиться. Власть, сила, деньги… она будет и его дочерью тоже.

— Нашей дочерью, — поправил меня Валуа, выразительно сверкнув взглядом. – Но я уже говорил тебе, что не хочу, чтобы дочь страдала из-за разногласий между нами. Согласись, любой ребенок заслуживает двух любящих родителей и мира в семье.

Где-то это я уже слышала…

Я ничего не сказала вслух, Этьен тоже предпочёл промолчать.

Так, в молчании, мы и завершили свою утреннюю трапезу.

Как обычно после завтрака, Этьен предложил отнести меня наверх, в спальню, но я решила не возвращаться в комнаты, а пройтись вокруг замка, тем более что погода стояла чудесная.

В провожающие ко мне напросилась Даниэлла. Несмотря на наши с ней разногласия, я не решилась демонстрировать Этьену моё негативное отношение к оборотнице его стаи, и потому согласилась на прогулку с этой служанкой.

Нет, сегодня она вела себя вежливо… и вроде бы даже пыталась изображать дружелюбие, но я видела в её глазах насмешку и чувство превосходства – женского превосходства – надо мной.

Когда мы проходили по узкой каменной дорожке мимо галереи, и из раскрытого окна второго этажа донесся громкий женский крик. Я вздрогнула и обеспокоенно оглянулась на служанку.

И вот тогда Даниэлла не смогла сдержать презрительного смешка.

—Там никого не убивают, мад’ам, — ядовито протянула служанка. – Там кому-то сейчас делают очень хорошо.

Демонстративно облизнув языком свою верхнюю губу, она повторила:

—Очень, очень хорошо.

Молча пройдя вперед, я вышла к небольшому тихому уголку со скамейками. Присев на одну из них я, не удержавшись, спросила:

—Я сильно вас раздражаю, Даниэлла?

В отличие от английского языка, где все друг к другу обращаются на Вы, французский, как и русский язык, широко использует обе формы: и ты, и вы. Ещё зимой учителя вдалбливали в меня это простое правило: Альфа и его Луна всегда обращаются к слугам на ты, подчеркивая дистанцию между собой и этими самыми слугами.

И потому сейчас я не просто так перешла на «Вы». Мне надоела притворная вежливость, которая, по факту, мало чем отличалась от прямой грубости.

И…

Наверное, спокойный завтрак с Этьеном в отдельной столовой придал мне сил, но сегодня не хотела больше делать вид, что « всё в порядке».

Подняв голову на служанку, я добавила:

—Вы можете говорить открыто, я не стану жаловаться.

И тут Даниэлла… громко фыркнула.

—А вам есть на что, мадам? – ощерилась оборотница. – Вся стая старается, ползает перед вами на коленях, лишь бы вам угодить. Разве вам этого мало?

— Что? – нахмурилась я.

Служанка же раздражённо рассмеялась:

— Вся стая понимает, что долголетие нашего Альфы зависит напрямую от вас. И каждый из нас старается угодить вам.

Я вспомнила те холодные приемы, на которых я была вынуждена присутствовать прошлой зимой. Мне вспомнилось безразличие охраны – сильных, обученных мужчин – когда Этьен применил ко мне свою силу Альфы, заставив против воли сесть в самолёт. А затем я мысленно перешла уже к настоящему времени – к тем многочисленным, почти ехидным смешкам, которыми обменивались слуги, стоило мне только начать выходить из комнаты.