Строптивое счастье дракона - Дарина Ромм Страница 33

Принц нежно чмокнул девушку в кончик носа, и весело глядя в сверкающие возмущенные глаза, произнес:

– Стефиана, поговорим о твоих печалях завтра утром: такая прекрасная ночь не время для слез и тоски. Тем более что они полная глупость.

– Ты, самодовольный дракон, отпусти меня немедленно, – свистящим от ярости голосом потребовала Стефиана. Она изливает ему душу, рассказывает о том, что ее волнует, а он смеется над ней! – Я тебя еще больше ненавижу. И я не хочу есть!

– Отлично, тогда сразу в постель. В ярости ты мне нравишься гораздо больше, чем в тоске, моя красавица, – заявил Салех и снова подбросил шипящую и брыкающуюся девушку в воздух. Крепко прижал, не давая вырваться, и направился с ней в спальню.

Глава 32. А знаете, кто на свете самые ярые женоненавистники? Женщины

Управляющая гаремом рыдала, сидя на скамеечке у ног королевы Дильфари, непрестанно охая и хватаясь то за бок, то за спину.

– Она применила ко мне магию, госпожа. Ни с того, ни с сего – накинулась на меня. Опутала своим колдовством, сбила с ног. А потом на глазах у служанок тащила меня по полу как тряпку и выкинула за дверь. Как мне теперь отдавать приказы тем, кто видел, как меня унизили?

Дильфари задумчиво покусывала губу, размышляя.

– Говоришь, без всякой причины накинулась на тебя?

– Абсолютно, госпожа! – снова взвыла Марива. – И теперь у меня все тело болит от ушибов – ни сесть, ни наклониться.

– Ладно, иди к целителям, пусть займутся тобой.

Кряхтя и охая, женщина вышла за дверь, а в комнату проскользнула Делия, почтительно склонившись перед королевой:

– Вы звали меня, госпожа?

Дильфари внимательно рассматривала бывшую фаворитку – все также хороша и обольстительна, но сейчас в ней будто что-то надломилось. Какая-то тревога мелькала в глазах, а в движениях сквозила нервозность.

– Скажи мне, Делия, почему ты не задержала принца в его покоях, как я велела тебе? Ты растеряла свою женскую привлекательность или утратила свое умение соблазнять мужчину? – королева села в кресло, оставив девушку стоять перед ней.

Делия вспыхнула, опущенные в пол глаза зло сверкнули. Но голос оставался почтительным:

– Я сделала все, что мне было велено. Но принц не захотел, чтобы я долго оставалась у него.

Дильфари насмешливо хмыкнула:

– Долго оставалась? Да он выкинул тебя, не успела ты войти к нему в покои. Я разочарована, Делия, и уже жалею, что взяла к себе на службу.

Дельфари замолчала, наблюдая, как бывшая фаворитка принца с трудом сдерживает ярость: «Злись сильнее, Делия, мне твои чувства только на руку».

– Госпожа, я больше не разочарую вас, обещаю, – девушка склонила голову.

– Ну что же, тогда дам тебе еще одно поручение и, надеюсь, с ним ты сможешь справиться. В этот раз тебе не нужно будет никого соблазнять, но потребуется твоя смекалка. Слушай меня внимательно…

Когда через полчаса Делия в глубокой задумчивости ушла, из-за ширмы, стоявшей у окна, вышла высокая, крепкая, черноглазая женщина в строгом платье.

– Дили, за что ты так невзлюбила девушку, которую принес твой сын?

Королева поджала губы:

– Ее появление сбило мои планы относительно судьбы моего сына и королевства. А я не люблю, когда мне мешают. Ты ведь знаешь, Велли.

– Расчеши мне волосы – от всех этих украшений у меня разболелась голова, – Дильфари потерла виски и села в кресло перед большим зеркалом в витой золоченой раме.

Черноглазая женщина принялась вынимать драгоценности из белокурых волос, поглядывая через зеркало на лицо королевы.

– Я знаю тебя, Дили, наверное, лучше всех в этом дворце, поэтому и спрашиваю. На тебя это совсем не похоже – ты всегда спокойно относилась к женщинам своего сына. Что изменилась сейчас?

– Эта девица плохо влияет на Салеха. Я уверена, он отказался от брака с принцессой Мальвией из-за этой красотки. А гарем? Велли, он распустил гарем! Это делается только ради жены, а не ради непонятно кого, – возмущенно воскликнула Дильфари. – Такие вещи нельзя допускать, это нарушает устои.

Велли непочтительно фыркнула, взяла в руки серебряную щетку и принялась расчесывать длинные белокурые волосы королевы.

– Давно ты стала хранительницей устоев, Дили? Или тебя задело, что твой сын сделал ради женщины то, что твой Гердин не сделал для тебя?

Глаза Дильфари гневно сверкнули, ноздри тонкого носа дрогнули:

– Ты забываешься! Кто дал тебе право так со мной разговаривать?

Велли продолжала невозмутимо водить щеткой по ее волосам.

– Ты знаешь, что свое право я получила много лет назад, когда нас с тобой, двух перепуганных девчонок, захватили пираты. Предварительно вырезав почти всю нашу деревню. А потом продали нас на невольничьем рынке.

На наше счастье, нас купил королевский эконом и тут же снял с нас рабские ошейники. И вскоре ты приглянулась принцу Гердину, а я… – Велли тяжело вздохнула.

Но еще до этого мы с тобой поклялись помогать друг другу и никогда не оставлять в беде. Вот и сейчас я хочу помочь тебе не сделать ошибку, которая будет стоить тебе доверия сына, Дильфари.

Велли убрала щетку, положила руки на плечи подруги и, глядя через зеркало ей в глаза, произнесла:

– Дили, наши сыновья родились в один день. И всегда росли как братья. Я люблю Салеха как родного сына. Я кормила его своим молоком, когда у тебя его стало не хватать. И мне больно видеть, как ты пытаешься лишить нашего мальчика счастья.

Дильфари пренебрежительно скривила губы:

– У Салеха подобного счастья может быть не один десяток. Сегодня он хочет эту девицу, а завтра она ему надоест, и он снова начнет принимать женщин в свой гарем. Так что ее появление не повод отказываться от наших планов.

А ты, Велли, должна решить – или ты со мной и помогаешь мне избавиться от этой девки, или можешь быть свободна.

– Ты прекрасно знаешь, что я с тобой, чтобы ни случилось. И помогу тебе – нет нужды выставлять условия. Но все равно, я уверена, что ты делаешь большую ошибку.

Дильфари, гордо вскинув голову, довольно улыбнулась:

– Поверь, Велли, когда твой Сатур принесет вот такую девицу и начнет ради нее делать глупости и ломать то, что было незыблемым много веков, ты поймешь, почему я так поступаю.

Глава 33. Самая трудная задача для женщины – убедить мужчину в серьезности его намерений

Максимилиан Блант сидел в глубоком кресле на балконе комнаты, куда его поселили после прибытия