Барышня-попаданка (СИ) - Анастасия Сергеевна Кольцова Страница 34

Владимир приказывает кучеру повернуть обратно, и мы возвращаемся на вечер к баронессе. Я говорю, что моя голова чудесным образом прошла, как только мы вышли на свежий воздух, и все радуются моему чудесному исцелению.

А Марья Ильинична говорит, что в её года девицы были куда здоровее и выносливее даже несмотря на ношение корсетов, которого моим современницам удалось счастливо избежать.

Когда я удобненько устраиваюсь на диванчике возле пианино, чтобы насладиться отвратительным пением Лизоньки Салтыковой, Никита вновь пытается завязать со мной разговор, но теперь у меня есть козырь, который ему нечем крыть.

— Жених запретил мне с вами общаться, — скромно опустив ресницы заявляю я, и завожу непринуждённую беседу с сидящей по соседству Сашенькой. Пусть побесится, самодовольный болван! Посмотрю я теперь, как он будет пытаться заставить примерную невесту Дарью Алексеевну стать соучастницей убийства неизвестного гражданина!

А вот поведение Владимира меня очень удивило. Это же надо настолько скрупулёзно относиться к своим обязанностям жениха! Ни за что бы не подумала, что он может так эмоционально реагировать на мою болтовню с другими молодыми людьми! Он что, в меня влюблён? Да ну, быть такого не может…

2. Воссоединение с любящим «братом»

— Дашенька, ты ещё не вспомнила, что с тобой случилось в тот день, когда наши мужики нашли тебя в лесу? — заговорщицки интересуется Марья Ильинична, заглянув в мою комнату после завтрака.

— Нет, маменька, — с честным выражением лица отвечаю я. К чему бы такой вопрос?

— Тогда у меня для тебя приятный сюрприз, скорее иди в гостиную, кое-кто тебя там ожидает, — ошарашивает меня названая маменька.

Что ещё за сюрприз? После того, как я «сюрпризом» очутилась в девятнадцатом веке, не люблю я непрошенные подарки!

Спускаюсь вслед за маменькой на первый этаж, и вижу там… Вишневского, который Алексеев. Этому-то что от меня нужно? Вроде бы я уже сказал, что не планирую помогать ему с убийством, а потом вообще заявила, что жених запрещает с ним общаться. И надеялась, что это избавит меня от его назойливого внимания.

— Присядь, Дашенька, молодой человек хочет кое-что нам рассказать, — Марья Ильинична усаживается на диванчик, я усаживаюсь рядом с ней, и сидящей в кресле напротив гражданин Вишневский, он же Алексеев, начинает рассказывать свою невероятную и удивительную историю.

— Пару месяцев назад до меня дошла весть, что мои несчастные родители скончались от горячки по дороге в имение князей Загряжских, знаете таких?

— Да, наслышана, — кивает моя названая маменька.

— Когда я вернулся в наше родовое имение, чтобы разделить горе с моей единственной сестрой, выяснилось, что Дашенька отправилась в путешествие вместе с родителями. Горе от потери любимых родителей было столь велико для юной девицы, что она лишилась разума и покинув остывающие тела батюшки и матушки, кинулась куда глаза глядят. Наведя справки, я узнал, что наши родители скончались в пути в тех краях, где находится ваше подмосковное имение. Тогда картина печальных скитаний моей сестрицы окончательно сложилась в моей голове…

— Но как вы могли сразу не признать собственную сестрицу, поручик Вишневский? — удивлённо приподнимает брови матушка. — Ведь вы столько раз видели её прежде!

— За несколько лет моей службы в полку сестрица распустилась как майская роза, поэтому впервые увидев её на балу, я не признал в ней любезную моему сердцу Дашеньку, которую когда-то качал на руках, — Никита в притворной грусти опускает чистые голубые глаза.

Ну да, конечно, на руках он меня качал. Врёт и не краснеет!

— Но данные Господом родственные узы не позволили мне вернуться на войну с турками, не воссоединившись с сестрой, — продолжает своё враньё поручик или кто он там вообще такой. — В один прекрасный миг сердце подсказало, что эта очаровательная юная барышня, дочь почтенных родителей и невеста достойного молодого человека — моя сестра. Сыграло свою роль и знание Дашенькой английского языка — моя родители были большими англоманами, и сестрица с детства воспитывалась в английской культуре.

Марья Ильинична хмурится, но пока ничего не отвечает. И Никита сам понимает, что ему нужно сказать:

— Я искренне рад за счастье моей сестрицы, и ни в коем случае ничем ему не помешаю, — быстро ориентируется этот пройдоха, заметив недовольство, промелькнувшее в глазах моей названной маменьки. — Поэтому просто позвольте страдающему от потери родителей брату хотя бы изредка видеть свою несравненную сестрицу, единственное, что осталось от его некогда большой и счастливой семьи!

— Ах, мой милый, история вашей семьи тронула меня до слёз, — вздыхает Марья Ильинична, промакивая глаза неведомо откуда взявшимся ажурным платком. — Вы, такой блистательный молодой человек, служащий нашему государю, и ваша сестра, такая нежная и трепетная девица — вы достойны только самого лучшего! Поэтому я конечно же не буду препятствовать вашему воссоединению, но знаете, поручик, я так привязалась к нашей прекрасной Дашеньке, так привыкла считать её своей дочерью, да и её жених…

— Конечно, Марья Ильинична, я уже сказал, и повторю это снова — счастье сестрицы для меня превыше всего. Я совершенно не против того, что в свете она так и останется вашей дочерью, а в будущем станет княгиней Орловой!

— Маменька, но я не знаю этого человека! Он никак не может быть моим братом! — вставляю я наконец свои пять копеек в соловьиные песни этих двух интриганов. Хороши же у меня «маменька» и «братец» — одна не хочет потерять лицо, лишившись покровительства старого князя, а второй вообще хочет сделать меня соучастницей убийства!

— Дитя моё, но ты ведь совсем ничего не помнишь, — разумно замечает названная маменька. — А твой брат представил многочисленные доказательства вашего родства, даже твоё незнание французского и владение английским объяснил! Ах, как же хорошо, что Господь нам тебя послал! Такое богоугодное дело — помочь бедной сиротке, лишившейся родных!

Началось в колхозе утро. И как мне теперь от этого чёртова «братца» отделаться? Пронзаю его ненавидящим взглядом и выдавливаю из себя нечто радостное и приветливое. А сама думаю, зачем ему так изгаляться пришлось. Неужели сам не может убить кого-то, кого там ему нужно? Я-то ему для этого зачем понадобилась?

— Оставлю вас наедине, наверное, вам нужно столько всего обсудить, — Марья Ильинична оставляет нас в гостиной и уходит в свою комнату.

Как только затихают её шаги, я накидываюсь на Никиту чуть ли не с кулаками.

— Что тебе от меня нужно, придурок? Зачем устроил весь этот цирк?

— Сестрица, да ты у меня с характером, — смеётся этот прохвост. — Знаю, ты искала