Елена Усачева - Улыбка демона (сборник) Страница 35

Дети все были на месте. Сидели в коридоре и уныло играли в ассоциации. Увидев вожатых, повскакивали со своих мест. Настя не ожидала, что ее в отряде так любят. Для начала все кинулись ей навстречу. Девчонки наперебой хвалили и поддерживали, мальчишки сурово кивали, мол, если что, граница на замке.

Бурное обсуждение сегодняшнего дня вылилось в предложение попить чаю. Стол в игротеке тут же оказался завален родительскими подарками. Настя недрогнувшей рукой выставила выигранный сегодня кекс. Очень хотелось все поскорее забыть. Женька принес гитару.

В разгар веселья в дверь постучали.

Отряд сестры Стаса, Томы, все за глаза называли попугаями. Про них так и говорили: «Попугаи полетели». Их было три подружки — Тома Попугайчик, Ира Поседина и Вера Улыбина. «Старики». Им всем было под тридцатник, и ездили они в лагерь лет десять. Они всегда брали средние отряды. Они всегда были лучшими. Именно с ними все вечера просиживал Вовка. Ну, до того, как он вдруг решил, что в седьмом корпусе тоже неплохо кормят.

— Привет, Настя! — Тома поманила коллегу к себе.

Если Стас Попугайчик был высок и красив, то его сестра была самой обыкновенной. Низкая, круглолицая, улыбчивая. Курносый нос. Темные глаза с короткими ресницами. Среднестатистические темно-русые волосы, подстриженные невзрачным каре, с челкой, падающей на глаза. Во всем ее облике была приятная мягкость — мягкий овал лица, мягкая линия плеча, мягкие движения рук. Даже ходила плавно. К ее словам все время приходилось прислушиваться — говорила Попугайчик негромко.

Тома Насте нравилась. Она не могла не вызывать добрых чувств. Но увидев ее сейчас, Настя некстати вспомнила о лагерных пересудах — у Томы с Вовкой роман, вечера в корпусе малышей он проводит не только из-за ностальгических воспоминаний. Первый свой год Тамара проработала на одном отряде с Вовкой. Тогда-то они и познакомились довольно близко.

— Как Стас? — начала Настя издалека.

— Ничего с ним не будет, — произнесла Тома, мягко округляя рот на словах. — Он мастер влипать в истории и выбираться из них.

— А Толмачев ему помочь не может?

Вроде бы со Стасом они друзья. С чего старшему вожатому сдавать старинного приятеля?

Тома внимательно посмотрела на Настю.

— Про это ты можешь у него сама спросить, — аккуратно намекнула Попугайчик на то, что Вовка зачастил в первые отряды.

Настя почувствовала, что краснеет. С чего бы? Ничего ведь не произошло. Поцелуй — и тот не состоялся.

Тома понимающе кивнула.

— Я к тебе с другим.

Только сейчас Настя заметила, что на углу, перед поворотом к выходу из корпуса, топчется Ксюха. Ее длинная русая коса еще больше растрепалась. Виновница дневного шума прятала глаза и вообще вид имела потерянный.

— Я свою Машку забирала из изолятора, — говорила между тем Тома. — Меня попросили довести до корпуса твою красавицу.

— Спасибо. — Настя не знала, что делать дальше. Надо было как-то осторожно ввести Ксюху в отряд.

— Машка хочет с тобой поговорить.

А может, правда не торопиться? Отвести Ксюху в сторону, побеседовать. Если она склонна к суициду, то надо посоветоваться с психологом, следить за поведением…

— Я поговорю. — Настя уже была вся в мыслях о предстоящей работе.

— Вот, Маша, это Настя, — склонилась Тома к пришедшей с ней маленькой девочке.

Маша? Так вот о ком она! Это была та самая кнопка, что так боится вожатых. Особенно старших вожатых.

— Я вас оставлю. Ты Машу потом приведешь? — Тома переложила ладошку девочки из своей руки в Настину.

— Конечно! — А что она еще могла сказать?

Пальцы у Маши были холодные и вздрагивающие.

Тома не уходила, изучая грязный линолеум на полу.

— Да! — произнесла она медленно. — Вовка сказал, что у тебя умерла бабушка, но ты отказываешься ехать домой. Если тебе не хватает выходных, возьми мои. Я могу подменить, пару дней поработать на отряде.

— Спасибо.

Настя отрицательно помотала головой. Странно, что ее все спроваживают из лагеря.

Тома ушла, и Ксюха наконец отклеилась от угла.

— Ну, что? — начала Настя.

— Ничего, — фыркнула первая красавица отряда. — Толмачев велел передать тебе спасибо за мое чудесное исцеление. Как у тебя это получилось?

На этот вопрос Настя ответа не знала.

— Я потомственная ведьма, училась у бабушки всяким заговорам, — вздохнула она, мало веря в то, что говорит. Это была пустая отговорка. Впрочем, Настю она успокаивала.

Хорошо, что сама Ксюха спокойно восприняла невероятно быстрое заживление раны. Вот что Интернет и телевизор с детьми делают — они и правда верят, что волшебники живут за углом. У Насти же до сих пор руки дрожали, а в памяти вставал запах паленой веревки.

— Что говорит Вера?

— Говорит, что мазь с антибиотиком так быстро не действует, а я симулянтка.

— Она же сама видела рану.

— Видела… Но сейчас ее нет. Врач сказала, что верит только своим глазам, а не всякой чертовщине. Поэтому попросила в следующий раз эксперименты без нее ставить.

— Тебе перевязку оставили? — Настя коснулась Ксюхиного запястья. — Походи с ней пару дней, чтобы никого не смущать.

— Как ты это сделала?

Не удержалась все-таки. Любопытство — неистребимая женская черта.

— Понятия не имею, — честно призналась Настя. — И повторить не смогу.

— Это сделал он, — подала голос Маша.

— Кто? — спросили Ксюха с Настей одновременно.

— Он. — Маша ткнула пальцем в потолок. — Он пришел вместе с вожатым.

— Да кто же? — проявила нетерпение Ксюха.

— Толмачев. Она его боится, — ответила за малышку Настя. Ей еще не хватало тут божественных явлений и сплетен на эту тему. — Иди к остальным в игротеку. И не рассказывай никому, что ты уже выздоровела. Говори, что рана получилась неглубокая. Скорее всего, так и было. Крови много было, вот ребята и решили, что все так опасно. Женьке спасибо скажи, он вовремя жгут наложил.

Ксюха зябко передернула плечами, и только сейчас Настя заметила, что ее подопечная мокрая. На улице опять шел дождь. Неспешный, нудный летний дождь.

Настя сама не понимает, как все получилось. И с чего вдруг после смерти бабушки у нее проснулись способности врачевания? Или это вовсе не ее заслуга? Может, на Ксюхе все быстро заживает? У людей разные бывают способности.

— Переодеться не забудь, а то простудишься! — напомнила вожатая. Одно дело заговаривать раны, и совсем другое возиться с соплями. Их, как известно, что лечи, что не лечи, все одно две недели держатся. — Я скоро приду.

Настя приподняла руку кнопки, показывая, что у нее важный собеседник. И этот собеседник очень хотел с ней поговорить. Всю руку издергал.