Клеймо Солнца (СИ) - Анна Пауль Страница 35

Он достаёт из-под одежды кулон и снимает цепочку через голову. Кулон чуть поблёскивает и переливается нежным лимонным оттенком на протянутой ладони парня. На мгновение наши взгляды встречаются, а когда он кладёт украшение на мою ладонь, наши руки на миг соприкасаются. «Обожги!» — кричит во мне голос, но я лишь поспешно одёргиваю ладонь от сухой прохладной руки парня. Я сжимаю в ладони кулон, источающий тепло, с осторожностью и трепетом, словно это самое дорогое, что у меня есть.

— Каким виртуальным миром ты восхищалась, создавая этот образ?

Когда незнакомец задаёт вопрос, его голос звучит чуть мягче, чем прежде, но он использует неизвестные мне тальповские слова, и я теряюсь, не представляя, как ответить.

— Выглядят, как настоящие.

Парень скользит взглядом по бутонам, отыскивая, где они погружаются в кожу.

— Они и есть настоящие, — откликаюсь я даже не обиженно — изумлённо: как будто бывают искусственные. — Тело просто исцеляется.

«Обычное дело», — так и хочется добавить, но парень смотрит широко распахнутыми глазами, а за зеркалом начинается спор — такой отчаянный, что я ни слова не могу разобрать.

— И как это происходит? — сглотнув, произносит он.

Мучитель шикает на других тальпов и улыбается, ожидая ответа.

— Мысленно, — говорю я. — Сознание работает до тех пор, пока рана не затягивается.

Парень смотрит на меня недоверчиво, и его подозрительность передаётся мне. «Разве так поступили бы Флика, Гилар или Фортунат? С ними не следует разговаривать!» — угрожающе предупреждает внутренний голос, и я решаю, что больше не скажу ни ему, ни другим тальпам ни слова о себе или эдемах.

А потом на лице парня я распознаю не удивление, а настоящий шок, когда, глядя на меня, он произносит едва слышно:

— Кто ты такая?

В эту минуту Мучитель торжественно хлопает в ладоши, а затем прямо над нами раздаётся его гудящий голос:

— Я знал, что эта работёнка для тебя, Дэннис. Поздравляю, с первой задачей ты справился.

ГЛАВА 9 (ДЭННИС). NE VARIETUR

24 часа назад

Я вбегаю в комнату как раз в тот момент, когда раздаётся болезненный стон.

Она лежит на диване. На щеках ссадины, словно следы побоев, из носа течёт кровь, губа разбита, но самое ужасное другое: футболка, перепачканная кровью, задрана и собралась под грудью, а ниже на рёбрах я вижу рану, края которой стянуты стежками, сделанными наспех. Чуть в стороне от дивана валяется окровавленный столовый нож.

— Что произошло?! — кричу я.

* * *

Было время, и я верил в то, что всё в мире работает, как часы. И даже страшные вещи, о которых я слышал, но не осознавал их, казались необходимой частью большой интересной игры. Но это время давно прошло.

Я просыпаюсь в холодном поту в тот самый момент, когда раздаётся оглушающий звук, как будто прилетели НЛО и пытаются выйти на связь с человечеством. Будильник даёт мне лишь одну попытку нажать на отбой, но я как на зло промахиваюсь: колёса приходят в движение, клоки спрыгивает с тумбочки и даёт дёру. Микропроцессор гудит, обеспечивая случайный выбор траектории движения. В моей квартире не так много места, но будильник умудряется каждый раз найти такое местечко, чтобы у меня не было возможности кинуть в него что-нибудь тяжёлое и спать дальше. Моя кровать находится в нише, прямо под потолком, и в прошлый раз, после падения с такой высоты, клоки хотя бы заткнулся на некоторое время. Теперь же ему везёт больше, а мне — меньше. От того, как он крутится, подобно юле, и жужжит громче, чем рой пчёл, хочется спрятать голову под подушку.

— Выключить! — практически выплёвываю я голосовую команду. — Я проснулся!

— Нам необходимо знать наверняка, — раздаётся приветливый женский голос. — Ты уже дважды отключал клоки и ложился спать дальше, из-за чего, по моим прогнозам, опоздаешь на работу примерно на тридцать минут, при условии, что потратишь на сборы в среднем столько же времени, как и обычно. В ином случае я вынуждена прибегнуть к более серьёзным мерам для того, чтобы…

— Понял, — признаюсь раздражённо, вынуждая виртуальную секретаршу завершить отчёт. Наконец клоки замолкает.

Моя кровать под самым потолком, и я смотрю на него, белый с голубоватым отливом. Изо дня в день я упираюсь взглядом в безжизненный чистый лист, пустой, как моя жизнь. Можно было бы что-нибудь нарисовать на холсте, но нет желания. Зачем? Бумажный носитель давно не в чести, а мне как разработчику виртуальных миров тем более не к лицу марать бумагу.

— Я должна знать наверняка, что ты больше не уснёшь, — назойливо напоминает голосовой робот, и я с тяжёлым вздохом касаюсь рукой сенсорной плёнки на потолке.

Она загорается сначала голубоватым светом, а потом появляется запись.

Медный оттенок тёмных волос. Властный разлёт бровей. Миндалевидные чёрные глаза. — Именно такой я хочу помнить эту потрясающую женщину, а не тот образ, что вновь и вновь является во снах — с разбитой губой, кровью из носа и раной на рёбрах, края которой наспех стянуты стежками.

— Что бы ни было, оставаться человеком — единственный выход, — убеждённо говорит женщина мелодичным голосом, и её глаза смотрят как будто в саму душу. — Делать то, что диктует совесть, даже если это затронет близких. Кровное родство ещё ничего не значит.

Это её последняя запись, сделанная в день переселения на станцию. Много лет назад.

По-настоящему мне были дороги только двое. Одной из них уже нет в живых. Очень давно, но до сих пор глядя на запись и видя её лицо, я чувствую, как сердце останавливается.

Другая…

В моём сознании сразу же появляется юное личико, усеянное веснушками, окружённое ярко-рыжими кудрявыми волосами. Бирюзовые глаза контрастируют с цветом локонов и сияют ярко. Властный разлёт бровей мог бы придать девушке дерзости, однако она улыбается, и справа один зуб немного заходит на другой. Это так мило.

Я мог бы продолжать за неё борьбу, но, если ты проигрываешь в поединке год за годом, наступает момент, когда твой инстинкт