Зверь-из-Ущелья. Книга 2 (СИ) - Марей Соня Страница 35

Частью души я понимала его и даже принимала. Отец вырос глубоко несчастным человеком и научился не обращать внимания на собственные чувства, чтобы те не причиняли ему боль, и вместе с этим перестал считаться с чужими. Отсюда эта холодность, это пренебрежение, придирки ко мне, ненависть к Ольду, который, как и моя бабушка, осмелился породить ребёнка-полукровку.

И ненависть к Ренну – такому же бастарду. К грязной крови.

Всю сознательную жизнь он трясся над своей тайной, чтобы, не дай Матерь, никто не вывел его на чистую воду. Такого позора бы он не пережил – уважаемый старейшина, искатель с сильным и чистым Даром… самый настоящий выродок.

Одно не укладывалось в голове – и отец, и та девочка, Майла, должны были родиться пустышками, бездарями, но… Почему боги решили по-другому?

Выходит, во мне тоже течёт кровь арнерианцев, я могу услышать их бога, если он позовёт. Слышать голоса земли и ветра, золотых пшеничных колосьев и луговых трав. Так вот, почему меня всегда тянуло на равнины, и тот пророческий сон – его послал мне великий Отец Равнин!

От осознания этого мурашки побежали по коже, не было ни капли стыда за своё происхождение, напротив, я с новой силой ощутила, как внутри что-то ширится, раскрывается, как распускается цветок навстречу безграничному миру. 

Так жаль, что скоро всё закончится.

Глава 28.

Внутри себя я уже принял решение.

Я принял его тогда, когда у ворот замка меня встретила вооружённая охрана и повела к томящемуся в яростном ожидании лорду. Взгляд, сцепленные за спиной руки и напряжённая поза не предвещали ничего хорошего.

– Я думал, что ты сбежал, – проговорил сквозь зубы, вышагивая по кабинету.

Лицо его было серым и измождённым, а в волосах, кажется, проступили первые нити седины. Я смотрел на него и не мог понять, отчего когда-то благоговел перед ним, искал признания и похвалы.

– Как бы я посмел, господин? Дехейм никогда не бежит от своего долга.

– Наглый щенок!

Самообладание покинуло отца, и он саданул кулаком по столу, так, что опрокинулась чернильница, и чёрные бусины усыпали чистый пергамент.

– Думаешь, я не вижу, что ты насмехаешься надо мной? – в голосе плескалось чистое бешенство. – Я могу запороть тебя плетьми у позорного столба…

– Так сделайте это, – предложил я совершенно искренне, чем вызвал ещё больший прилив злости. Показалось, сейчас он ударит меня прямо кулаком, как в уличной драке.

– Не дерзи! Помни, кто ты такой. И никогда не забывай, – он угрожающе выставил вперёд палец с перстнем–печаткой. Вдохнул–выдохнул, пытаясь успокоиться. – Я ещё узнаю, где тебя носило почти двое суток, Реннейр. И почему так случилось, что моего дехейма едва не убил какой–то… – лорд скривил губы в презрении. – …увалень из искателей. Это так ты решил сблизиться с ними? Расстроив отношения в пух и прах?

Он обошёл стол кругом и, плеснув вина, уселся в кресло. Глаза мрачно поблёскивали из-под насупленных бровей, и мне оставалось только стоять под прицелом этих холодных глаз.

И снова чувствовать себя перед ним мальчишкой, от которого требуют оправданий за шалость. Но на этот раз дело приняло более серьёзный оборот.

– Никто так толком и не смог сказать, с чего всё началось. Но краем уха я слышал, что дело в какой-то девке. Это правда? – процедил, сжав пальцами кубок. – Неужели мой дехейм настолько безумен, чтобы драться из-за юбки? Даже если в итоге твоё ранение сыграло нам на руку…

– Женщин здесь не замешано, мой господин, – выше вскинул подбородок, чтобы думал – я не лгу. Не хочу, чтобы имя Рамоны трепали все, кому не лень. – Обычная пьяная драка…

– Пьяная драка?! – вино выплеснулось на стол, смешавшись с чернилами. – Что на тебя нашло, Ренн? Я тотчас велю тебя выпороть, и на рану не посмотрю. Чтоб неповадно было меня позорить.

– А не боитесь потерять ребёнка из пророчества? – бесцеремонно перебил я и, видя, как расширяются глаза отца, продолжил: – Мне известно, кем была моя мать.

Перемена темы была такой резкой, что на несколько мгновений лицо лорда Брейгара превратилось в застывшую маску. Он побелел, как снег. Кубок с глухим стуком опустился на стол.

– Только не понимаю, почему вы столько лет это скрывали.

Лорд выдохнул сквозь сжатые зубы. Опустил глаза и нервно забарабанил пальцами по столу. Между нами повисла напряжённая тишина – хоть ножом кромсай.

– Теперь мне нужна правда, отец.

Он ненавидел, когда я звал его отцом. Считал слишком большой честью для пригретого из жалости выродка, но я всё равно делал это. Пусть и очень редко.

– Откуда ты узнал?

– Увидел во сне.

И следом пояснил, намеренно скрыв правду о посещении сруба в Лествирском лесу, о кровавом камне и лопнувшем браслете.

– Во сне? – бровь лорда насмешливо изогнулась.

– Да, мой господин. Во сне. Его послал мне наш бог – Отец всех Равнин, поэтому я не сомневался в его истинности. А после пробуждения спешил посетить один из старейших храмов, чтобы вознести молитвы и поблагодарить за посланное видение.

К концу моей речи выражение на лице отца переменилось. Он подался вперёд, всматриваясь в меня так, словно пытался понять – лгу я или говорю правду. Он всегда тяготел ко всему божественному и любил окружать себя служителями культа. И я надеялся сыграть на этой слабости.

– Что ещё сказал тебе бог?

– Что я дитя из пророчества. Сын человека с равнины и Каменной жрицы. Вам ведь хорошо известна эта легенда. Вы ведь и сами знаете, что ошибки быть не может, избранного мог породить лишь великий человек.

Кажется, мы оба перестали дышать. А ещё мне казалось, что я смотрюсь в зеркало, и дело тут далеко не во внешности.

Он не пытался оспорить мои слова или уличить во лжи. Лишь напряжённо думал.

– Да, – медленно кивнул и потёр подбородок. – Твоей матерью действительно была Каменная жрица.

– Всю жизнь я думал, что меня родила гулящая женщина, и вы только подтверждали эти мысли. Почему? – я еле сдержался, чтобы не садануть по столу кулаком. Сделать это подсказывала обида. И злость.

– Наверное, больше нет смысла скрывать. Раз уж ты всё знаешь, – отец поднялся и, прошагав к двери, бросил страже: – Приведите сюда Леймаха и второго моего гостя.

Опять этот проходимец-жрец во дворце отирается! Я всё ещё помнил нашу прошлую встречу, его загадочные слова и разговор с отцом на повышенных тонах.

Лорд встал у окна и скрепил за спиной руки. Посмотрел вдаль, словно пытался что-то вспомнить.

– Ещё когда ты был в материнской утробе, Ренн, я возлагал на тебя большие надежды, – заговорил он вновь, и я подошёл ближе – встал за его плечом.

Неужели настал тот миг, когда я услышу всю правду из первых уст? Внутри всё замерло в ожидании. Одна часть меня жаждала узнать всё как можно скорее, а вторая, меньшая, опасалась перемен и желала прежней жизни, без всего этого безумия.

– Я верил в свою избранность, в то, что у главы рода Инглингов должен родиться особенный ребёнок, что именно я исполню пророчество, – голос отца был глух, но серьёзен. Он бросил на меня короткий цепкий взгляд. – Мы, Инглинги, когда-то были очень сильны. До тех пор, пока Матерь Гор не отняла наши Дары. Женщины… – недобро усмехнулся. – Коварные твари. Всё пошло прахом в один миг. Твоя мать запечатала твой Дар после рождения, чтобы отомстить мне и разрушить все планы. Она поняла, что я использовал её, но я делал это на благо Арнерии!

Я сжал руки в кулаки. Он так хладнокровно говорил о том, что использовал наивную жрицу ради своих целей. Так расчетливо. Как паук, заманил в сети. Чем он её увлёк, обещанием вечной любви? Соблазнял властью и славой?

Перед глазами встало улыбающееся лицо Рамоны. Моя мать была такой же юной и доверчивой, как она.

– Вы убили её?

Отец раздражённо тряхнул головой.

– Нет, я не такое чудовище, каким ты меня считаешь. Ледара умерла от родов. Позже жрец из Волчьей Пустоши, Леймах, не раз пытался сломать печать, а потом сказал, что она слишком крепка и снять её насильно не получится. А сам Дар спит так глубоко, что может вообще никогда не проявиться. Нужно запастись терпением и ждать, ждать, ждать. Я приблизил тебя к себе, учил тебя, давал всё, что мог, и ждал. Бесконечно ожидал изменений. Леймах приезжал в замок, но не замечал никаких подвижек – Дар по–прежнему спал.