Жених с подвохом - Василиса Кириллова Страница 35

Жила была девица-красавица. Посватался к ней жених, не простой, а потомок самого Солнца. Приглянулся он девушке, да и она была не проста, решила испытать его, отправила за подарком чудным в далекие земли. Жених сдаваться не собирался, решил во чтобы, то ни стало добиться невесты и отправился в путь. В это время засуха стояла, и решили в деревне отдать Русалину зверю несносному в обмен на дождь и урожай. Девица прознала про это и побежала к бабке-чудеснице за советом, та предложила обрезать косы, а как жених подарочек заветный принесет, вернуться к ней снова. Долго Русалина не могла решиться, но поддалась, обрезала косы. Как увидели люди, что она натворила, так и заперли в избушке, чтобы света белого не видела. Долго девица пробыла взаперти, только на третьи сутки жених вернулся. Вызволил её из темницы, глядь, а кос-то и нет. В подарок он ей принес гребешок заморский, чтобы всегда она волосы свои расчесывала и о нем вспоминала. Погоревал маленько, а всё-таки не отступился, замуж решил взять. А Русалина перед самой свадьбой, как бабка и сказывала, пришла к ней с гребешком. Та пару разочков её причесала, косы-то и отрасли. Вот говорит, подарок твоему мужу, за любовь его и терпение.

Как Лукерья рассказала мне эту историю меня просто распирало от негодования:

— Что в этих косах такого? Разве за косы любят?

— Как же госпожа? Если кос не будет, то какой же молодец на тебя глянет, подумает, что прокаженная какая, или ещё хуже…

— Вот у меня же нет, я не переживаю! — начала я.

— Что же это с вами случилось? Тоже зверю хотели отдать? А вы и обрезали? А княже вас спас, и худая вы вон какая, точно! Вам бы такой гребешок, — впечатлилась девочка.

— Какой гребешок? — не поняла я.

— Ну подарок чудодейственный! — продолжала она.

— А подарок…

Девочка тут же оживилась и спросила:

— А что вы у княже попросили, когда он сватался к вам?

— Сватался? Да не сватался он ко мне, просто руну нарисовал и всё.

Девочка удивилась. И я поспешила развеять её фантазии, вдруг опозорю Велесова:

— Терем, серьги, туфельки.

— Ну, вот, а говорите не сватался! — хихикнула девочка.

В дверь постучали, я по привычке сказала:

— Войдите.

Дверь отворилась, на пороге стоял Вольгович. Выглядел он хорошо, переоделся, расчесался, ну точно жених на выданье.

— Чем обязана такой чести? — с улыбкой произнесла я.

— Вижу и ты, в полном здравии! — хихикнул он.

— А что со мной станется? — продолжила эту игру я.

— Да жених твой, как в воду опущенный ходит, я уже подумал не при смерти ли ты! — уже более серьезно начал он.

— Что вы, что вы! — оживилась девочка.

— Да ладно! — махнул на неё рукой Вольгович, и продолжил, — помощь твоя нужна, собирайся, только быстро, а то знаю я вас! — пробарабанил Ермил и вышел за дверь!

Ну, вот поставил перед фактом, и выпутывайся как хочешь! За эти три дня, я никуда не выходила, только ранним утром, да поздней ночью в баню, чтобы меня никто не видел и не сочинил небылицу поинтереснее тех, что мне Лукерья рассказывала.

Собираться мне особо и не надо было, конечно, я ходила не в тех одеждах, что мне Велесов подарил. Наряд мой был достаточно прост, но не менее удобен. Рубаха свободного кроя, по верх которой надевалось четыре юбки из темной бордовой ткани. На ногах вязанные тапочки, похожие на те, что я носила в семинарии. Лукерья предложила накинуть платок, чтобы прикрыть рубаху. И я её понимала, ведь нижнего белья не предполагалось, и контуры груди хорошо проглядывались. Первое время отсутствие нижнего белья мне приносило сильный дискомфорт, но потом появилась какая-то легкость, ничего не пережималось, не мялось и не врезалось, а в качестве держателя для мои тряпочек использовался специальный ремешок, сначала я была в ужасе, когда его увидела, но потом привыкла.

Я накинула платок и вышла, Вольгович хихикнул:

— Долго платок выбирала?

Я хихикнула в ответ:

— Конечно, что же я перед гостем дорогим в дурном виде явлюсь, позор мне, да жениху моему.

Вольгович оборвал эту игру и перешел к делу:

— Иди за мной. Узлы, которые ты завязала, оказали благоприятный эффект. Надо бы помочь мальчику, завязать ещё.

Я хотела сказать, что сил может не хватить. Но Вольгович рыкнул:

— Не переживай! Я подсоблю!

Он, что мысли читать умеет.

Шли мы не долго, на встречу нам попались несколько женщин да мужчин, которые прислуживали при доме. Меня явно не узнали, но заинтересованные взгляды бросали.

Вольговича с мальчиком разместили в противоположной стороне терема, комната была больше, но обставлена почти также: две кровати, пара сундуков, дубовый стол со стульями. Мальчик сидел за стулом, и что-то писал на бумаге. Но стоило мне зайти, он тут же оживился, обрадовался. Залепетал на своем языке, но я ничего не понимала, он расстроился и продолжил писать.

Вольгович посмотрел на нас, а потом настороженно сказал:

— Как ты уже поняла, лучевая болезнь выжигает Donum, и когда ты перевязала клетки мутагенов, они стали расти, мальчику становилось лучше, но остались и разрывы. Он не может говорить на своем языке, трансформироваться, не слышит своих собратьев, не видит миров.

До меня стало доходить, что Donum — это и есть их звериная суть. Значит у мужчин она выражена сильнее, а у женщин слабее. И что следует завершить начатое дело.

— А почему нити могу перевязать только я? Ты же тоже видишь? — не то, чтобы я не доверяла Ермилу, просто хотелось разобраться.

— Я их только вижу, перевязывать могут единицы, только те, в чьих венах течет divinum sanguinem. Хотя твоё ДНКа показало минимальное наличие дара, твои навыки говорят об обратном.

— Что течет? И что показал мой ДНКа? — не разобралась я.

— Вот объясните мне, почему такие способности, даны женщине, и при этом такой необразованной! — куда-то в пустоту сказал Вольгович.

Может быть меня бы это и обидело, но я понимала, что это определенная степень сарказма в мою сторону, только и всего.

— Ну вы же тоже научились всему не сразу, делайте скидку на моё заграничное отсутствие! — немного злясь, ответила я.

— Понял, понял! — как бы извиняясь, пробубнил Вольгович и добавил:

— Твоё ДНКа совершенно заурядное, примерно такое у мастеровых, они способны искусно работать с любым материалом, хотя за Гранью их называют гениями. Они