Баллада о неудачниках - Юлия Стешенко Страница 35

Вилл потерла ладонями лицо. Вид у нее был больной и усталый.

— Манси, я так похожа на дуру? Правда? Слушай, единственная причина, по которой я тебя еще не арестовала — ты мне помогал. Я тебе обязана.

— Да? А я думал, ты меня не арестовала, потому что придется объяснять, каким образом я получил ключ. И работка — тю-тю.

Не то чтобы я понимал все, но это — понял. И шагнул вперед.

— Марк!

— Что? Этот мудак…

— Марк, я разберусь.

Неодобрительно покачав головой, я вернулся на место, достал кинжал и начал подрезать ногти. Вообще-то с ними все было в порядке, но кое-кому следовало освежить память.

Манси посмотрел на кинжал.

Манси увял.

— Знаешь, ты прав, — вскинула подбородок Вилл. — Если ты начнешь болтать, работка действительно тю-тю. Мне будет жаль. Хорошая зарплата, интересное дело, отличный коллектив, — Вилл зыркнула на меня, и я осклабился. Кажется, Манси допрыгался. На жалость надо давить, тупица, на жалость! А ты угрожать начал. Ну не дурак ли?

Вилл села, закинув ногу на ногу, оправила складки плаща.

— Мне, Манси, вовсе не хочется все это терять. Поэтому я не отправлю тебя к жандармам. Можно было бы отдать тебя Марку, но этого я тоже делать не буду. Мы просто вернем тебя домой… — выдержала паузу Вилл. — А груз останется тут.

— Ты не сможешь! — недомерок рванулся вперед, но я ухватил его за шкирку и вернул в исходную позицию. Перестарался, признаю. Мазаная стена пошла паутинкой трещин.

— Конечно, смогу! Что тут у нас? — Вилл ухватила один из лежащих на столе мешков, подтащила поближе. — Марк, дай что-нибудь острое.

Я протянул ей кинжал. Манси расслабился. Я достал меч. Манси напрягся.

Вилл вспорола упаковку. На стол просыпался белый порошок, больше всего похожий на муку.

— О! Снежок! И ты говоришь, что за шесть ходок планируешь вернуть пять кусков? Да ты за один такой вояж не меньше десяти получишь.

— Я не знал, что там! Это подстава! Мы договаривались на перевозку приворотного!

— Значит, снежок тебе подсунули в первый раз?

— Да! — Манси мелко потряхивало. Вид у него был достаточно безумный, и я придвинулся ближе. Что бы за дерьмо ни было в мешках, похоже, Манси это очень, очень волновало.

— Вот же сволочь твой поставщик. Ты не против, если я тут осмотрюсь?

Вилл встала и пошла вдоль комнаты, задумчиво оглядываясь.

— Очаг. Неинтересно. Никто не будет хранить контрабанду в кипящем котле. Полки. Даже не смешно. Не в плошки же ты хабар пересыпаешь. Сундук. Нет. Слишком очевидно. Кровать! А вот кровать — это любопытно. Банально, но мне версия кажется перспективной.

Вилл подошла к грубо сколоченной деревянной лежанке и дернула за матрас. Уже знакомые мешочки из плотной серой ткани лежали плотно, как брусчатка на главной площади.

— Ух ты! Манси! Что я вижу! Снежок! А это что? Что тут у нас шуршит? Травка! Значит, говоришь, первый раз.

Манси всхлипнул. Этот сукин сын всхлипнул, сполз по стене и уселся на пол, закрыв лицо руками. Ах ты ж падла!

— Они меня убьют!

Я сам тебя убью, гнида!

Манси плакал. Он рыдал, раскачиваясь и ударяясь затылком о стену. Осекшись на полуслове, Вилл замолчала, растерянно посмотрела на меня.

— Нет! Даже не думай!

Нет-нет-нет-нет-нет! Этот мудак тебя дурит, на жалость берет, ты что же, не видишь?!

Поколебавшись, Вилл подошла к столу и положила на него мешочек с порошком.

— Забирай свой груз и уходи.

— Что? — тут же перестал рыдать этот гаденыш.

— Убирайся. Вместе с товаром. На этом будем считать, что мой долг закрыт. Еще раз увижу в Нортгемптоне — не обижайся. Сожгу весь груз, а тебя передам Марку.

Манси открыл было рот, посмотрел на меня, подумал и закрыл.

Я сочувственно потрепал его по плечу.

— Выше нос, задохлик. У всех случаются неудачные дни.

— Да иди ты…

— Что?

— Иди с миром, — лицо у Манси было такое, будто он орех больным зубом раскусил.

— И тебе не хворать.

Мы прошли опустевшую уже темную залу, в которой валялся один-единственный бедолага. Кажется, тот, что с лестницы упал. Голова у него была странно запрокинута так далеко, словно он пытался разглядеть что-то у себя между лопатками. Да уж. Когда не везет, то не везет. Я ведь этого чудилу даже пальцем не тронул.

Оглядев разоренную комнату, я повернулся к Вилл:

— У тебя будут неприятности?

— С чего вдруг? Немного телекинеза и терморегуляция. Я этими заклинаниями мороженое делаю. Никакой боевой магии, сугубая бытовуха.

Глава 21, в которой Марк пытается не орать

Вилл поставила на стол две кружки. На одной был нарисован красный цветок, больше всего похожий на помесь вишни и капусты. На другой красовалась толстая пестрая птица. В жизни такого монстра не видел, и слава тебе, господи. Это не птица, это кабан в перьях.

— Зачем ты это покупаешь?

— У тебя претензии к моему художественному вкусу?

— Нет, ну что ты, — я подцепил ближайшую кружку, щедро сыпанул сахара и зазвенел ложкой о толстые глиняные стенки. — Просто интересно.

— Народные промыслы. Примитивизм как отказ от усложненных, искусственных форм. Наивный и прекрасный мир фольклора.

— Деньги лишние?

— Типа того. Ну посмотри, ведь прелесть же! — Вилл ткнула мне в нос свою вишневую капусту.

— Да. Прелесть.

Кошмар. Даже я лучше рисую. Какая сука ей это впарила? Найду живописца — руки оторву.

— Как-то неискренне ты это говоришь. Не от души.

Хм. Да неужели.

Вилл помолчала, нервно сцепила пальцы.

— Марк, мне нужно с тобой поговорить.

О господи. Адам, куда подевалось яблоко? Ной, у меня есть новости. Иов, сюрприз! Есть фразы, от которых нельзя ждать добра.

Вообще.

Абсолютно.

— Говори, — обреченно вздохнул я.

— Не то чтобы я предъявляла тебе претензии, наоборот, я очень благодарна за помощь, ты многое для меня сделал…

— Короче.

— Ладно. Короче. Какого хрена, Денфорд? Что это было? Мы договаривались, что просто зайдем и зададим вопросы. Какого дьявола ты вместо «здравствуйте» вынес дверь?!

— И что? Они были преступниками.

— Тогда мы не были в этом уверены!

— Серьезно?! Люди проходят через твой круг втайне, никого не предупреждая.