Попаданка 2 (СИ) - Ахминеева Нина Страница 35

— Ну и замечательно, — собеседница тепло улыбнулась, но глаза остались серьезными. Больше не промолвив ни слова, она принялась пить кофе.

Я же, ковыряя ложечкой пирожное, погрузилась в размышления о предстоящей встрече. На душе было тревожно: меня страшила неизвестность.

Так, надо отвлечься. Отодвинула десерт и поинтересовалась:

— Рай, а при считывании прошлого все-все видишь, или что-то ускользает?

Наставница допила кофе и лишь потом ответила:

— Наш мозг — как мощный сервер. Человек запоминает то, что с ним когда-либо происходило, до мельчайших деталей, однако память предоставляет воспоминания избирательно. Я же читаю все, но смотрю выборочно, отбираю вещи, которые оставили сильный эмоциональный след, ну или ищу то, что хочу узнать. А после все чужое удаляю. Благо, мой дар это позволяет.

— А вдруг в первый раз упустила нечто важное? — я непонимающе нахмурилась. — Допустим, сведения очень нужны, но считать по новому возможности нет. Не проще ли хранить и доставать по мере необходимости?

— Не проще. Вот представь: прикоснувшись к человеку, ты вбираешь в себя всю прожитую им жизнь. Это и вкус грудного молока, и первая радость, когда удалось собрать пирамидку, и крапинки в зеленых глазах соседской девчонки, — Рая тяжело вздохнула. — Единовременно приходит гигантское количество информации. И так от каждого. Но мозг на длительную обработку и хранение чужих воспоминаний не рассчитан. Я просто сойду с ума.

— Да, этого я не учла.

Раиса невесело усмехнулась и сосредоточилась на пирожном.

— Из всех людей, чье прошлое считывала, ты единственная это почувствовала, — примерно через минуту снова заговорила она. — И дело тут не в силе двойной звезды. Я раньше работала с подобными тебе, и они ничего не заподозрили. А ты сразу распознала. Почему так — в душе не чаю, — Светлакова развела руками.

— А случалось, что не сумела увидеть прошлое?

Наставница мгновенно догадалась, к чему я клоню, подалась ко мне и прошептала:

— Я попробую считать службиста. Все, к нам идут.

Я подняла глаза и заметила уверенно направляющегося к нашему столику юношу. Подойдя, худенький парень беспрепятственно миновал пошедший рябью полог тишины, непринужденно сел напротив нас.

— Добрый день, Владислава Юрьевна, Раиса Дмитриевна.

— Мы знакомы? — наставница вопросительно изогнула бровь.

— С вами, Раиса Дмитриевна, пока заочно. Позвольте представиться: Семен Семенович Иванов, — парень вежливо склонил голову и повернулся ко мне. — Вчера за ужином вы покорили меня своей красотой, Владислава Юрьевна. А теперь я убедился, что и в вечернем платье, и в школьной форме вы одинаково прекрасны.

Стоп. «Фээсбэшник», с которым я общалась в доме Росса, — взрослый мужчина. А этому парню от силы лет семнадцать. Что, черт возьми, происходит?

— С чего такая метаморфоза в вашем облике? — спросила, пристально глядя на худосочного юношу.

Тот флегматично пожал плечами.

— Владислава, вы ведь взрослая девушка и понимаете, что не всякие встречи следует афишировать. Но я действительно тот, с кем вы вчера сидели за одним столом, не сомневайтесь.

Не спеша отвечать, я изучающе рассматривала парня.

Неожиданно сильно помолодевший службист подмигнул Раисе. Светлакова же, грациозно закинув ногу за ногу, обронила:

— Прошу прощения. Случайно вас задела.

Не понимая, что, собственно, произошло, я нахмурилась. Парень же недовольно поджал губы, а затем не попросил — приказал ледяным тоном:

— Раиса Дмитриевна, у нас с вашей подопечной конфиденциальный разговор. Ступайте на концерт.

Помедлив, Рая изящно поднялась.

— Влада, буду ждать тебя у кафе, — произнесла она и неспешно направилась к выходу. А вокруг нашего столика воздух замерцал, купол тишины уплотнился, изменил цвет с бледно-голубого на синий. Не успела я моргнуть, как мы с Ивановым оказались скрыты от посторонних. Ни дать ни взять — влюбленная парочка.

Естественно, показывать удивление или задавать вопросы я не стала. Просто спокойно ждала начала беседы.

— Нам известно о прошении Лопухина, — откинувшись на спинку стула, безэмоционально заговорил Семен Семенович. — Вы же ознакомились с уведомлением, — в его интонации не было вопроса.

Отпив кофе, я с сожалением констатировала:

— Остыл, — отставила чашечку и спросила у Иванова: — Нам — это кому?

— Нам — это канцелярии тайных розыскных дел его императорского величества. Как я уже сказал, мы готовы помочь. — Я вопросительно прищурилась, отчего на лице службиста промелькнула легкая усмешка. — При нашем содействии государь оставит прошение Лопухина без удовлетворения. Захотите, будете жить как прежде, Сочи — город прекрасный. Но все же провинциальный, а такой красавице, как вы, место в столице, — он выдержал театральную паузу. — Мы можем поспособствовать вашему переводу в Московскую императорскую военную академию и расходы на обучение полностью возьмем на себя. Уверен, вы знаете, что престижнее этого образовательного учреждения в России нет. Да и в целом Москва откроет перед вами воистину захватывающие перспективы. Барон Росс, несомненно, достойный мужчина, но в столице выбор подходящей партии гораздо шире, — предельно прозрачно намекнул, что наш с Костей брак службистам неугоден, Иванов.

Мысли замелькали с невероятной скоростью. Тайная канцелярия, однозначно, хочет наложить лапу на ничейную двойную звезду. И как от них отвязаться? Ладно, пока нужно выиграть время, а там что-нибудь придумаю.

— Семен Семенович, я благодарна вам за участие в моей судьбе, — я мило улыбнулась. — Скажите, а чисто теоретически князь, ну, к примеру, Шаховской, вправе аннулировать собственное противозаконное распоряжение?

— Вправе, — службист с досадой поморщился. Немного подумал и уверенно заявил: — Но в случае удовлетворения просьбы Лопухина император вполне может позволить вам основать собственный род. А в дальнейшем даровать и титул, — добавил со значением.

Что и требовалось доказать. Не мытьем, так катаньем. Вот влипла-то!

— А разве дворянство и титулы государь дарует подданным не за заслуги перед отечеством? — я удивленно округлила глаза.

— Владислава, право слово, вы еще слишком юны. Все решаемо, — «фээсбэшник» хмыкнул.

Твою дивизию! Ну что же, другого выбора, похоже, нет. Гордо вздернув подбородок, я отчеканила с героическим пафосом:

— Честь для настоящей дворянки превыше всего! Батюшка сызмальства мне втолковывал, что законы Российской империи должно соблюдать неукоснительно, и я дала ему слово, что так и стану поступать. Если государь посчитает, что род Метельских создан с нарушениями, я смиренно это приму. Раз суждено стать простолюдинкой, не выйти замуж за благородного мужчину, значит, так тому и быть. А статус дворянки постараюсь заработать, служа отечеству верой и правдой. Благодарю за беседу. Всего доброго.

Не переставая изображать, что жутко оскорблена, я поднялась, кивнула наблюдающему за мной службисту, прошла через купол тишины и плавной походкой вышла из ресторана.

Концерт, к сожалению, не закончился.

— За окном стою в бежевом платьице! Давай сбежим, на меня будешь тратиться! — жутко фальшивя, завывала Дана Квака.

Наставница стояла чуть поодаль от восторженно вопящей группы девушек. Я подошла к ней, взяла под локоть и увлекла к эскалатору. Раиса, хоть и поглядывала встревоженно, но вопросов не задавала. Да и толку в этом никакого: средь шума и гама расслышать что-либо нереально.

Протискиваясь через толпу, я буквально кожей чувствовала чье-то пристальное внимание, но даже не пыталась искать таинственного наблюдателя. Плевать. Если это коллеги Иванова, то из образа оскорбленной в лучших чувствах дворянки-патриотки уж точно не вышла.

Наконец мы очутились на улице, и я полной грудью вдохнула прохладный влажный воздух. Дождь все же пошел и лил как из ведра. Предусмотрительно отойдя вместе с наставницей от центрального входа, я прислонилась к перилам, угрюмо глядя на пузырящиеся лужи.