Минни (СИ) - Соловьева Екатерина Страница 36

Предчувствие непоправимой беды то и дело сдавливало грудь. Сердце отстукивало: «Мин-ни, Мин-ни, Мин-ни…»

Он обернулся на клерка. Тот еле водил затупившимся пером по пергаменту.

— Сколько можно возиться с документами?!

Архивариус недовольно почесал седые бакенбарды, насупился и заворчал:

— Из-за таких, как вы, авроры в Австралии! Беглых Пожирателей ловят! А мне работы прибавилось в самый канун Рождества!

Острый наконечник трости Люциуса упёрся в дряблое горло обидчика. В льдистых глазах колдуна полыхала такая ярость, что Финчли судорожно сглотнул.

— Из-за таких, как я, Поттер смог победить! Из-за таких, как я, ты теперь сидишь в этом кресле, а не в «Спецлагере номер один»! И если ты немедленно не оформишь все документы, на своей шкуре испытаешь, что такое Пожиратель смерти!

* * *

Гермиона проснулась оттого, что спина затекла от неудобной позы в кресле. Она потянулась и посмотрела на каминную полку. Часы показывали пять вечера. За окнами сумерки наливались лиловым. В гостиной стемнело, и только блики от огня в камине играли на золотых звёздах.

Девушка хмуро подумала о том, что стоит снова пойти обыскать дом. Ей очень не нравилось, что поиски Люциуса не дали результата. Даже думать не хотелось о том, какие выводы напрашивались, исходя из всего этого.

«Может, стоит выйти за пределы дома?»

Гермиона расправила складки на платье и направилась в спальню, чтобы одеться потеплее. Но выход из гостиной загородил Драко. Глаза его поблёскивали, взгляд был хищным и пристальным.

— Дай пройти!

Он молча наступал, она пятилась обратно в гостиную.

— Дай пройти! — Гермиона наставила на него палочку. — Третий раз повторять не буду!

— Я говорил, что мы ещё побеседуем, Гермиона, — медленно произнёс Малфой.

— Нам не о чем раз… — начала девушка и замерла: он молниеносно выхватил палочку и невербально запечатал все выходы и камин.

— Рождество… — Драко небрежно сбросил на пол пиджак. — Время разворачивать подарки! Мать всегда ругала меня, когда я не дождавшись утра распечатывал свёртки…

Гермиона принюхалась, не отводя нацеленную на него палочку. Похоже, он пьян.

— Не понимаю, о чём ты, Малфой.

— О подарках, — его глаза опасно блеснули, — подарках под ёлкой, завернутых в дурацкие платья. Сама снимешь обёртку или тебе помочь?

— Я смогу постоять за себя, — ей хотелось, чтобы голос звучал спокойно, без панических нот. — И твой отец… Он вернулся, если ты не знал. Ему очень не понравится твоё поведение!

— Отец? — Драко рассмеялся и облизнул губы. Он принялся закатывать рукава белой рубашки. — Его больше нет, Гермиона, отец мёртв. И между нами больше никто не стоит.

Девушке захотелось пальнуть в него Ступефаем за эти слова. Но и он держал её на прицеле.

— Как бы не так, Малфой! Позавчера я видела твоего отца живым и здоровым.

— Уверена, ягодка? — Драко сощурился. — Ты такая сладкая там…

Гермиона распахнула глаза от жуткой догадки. С лица разом сошла вся краска.

— Что? Не может этого быть… это был ты?! Ты!

— Теперь всегда буду только я. Только ты и я.

— Оборотное зелье?!

— Пять баллов Гриффиндору!

Он неторопливо приближался, но Гермиона не замечала этого. Она в смятении опустила палочку и сжала пальцами виски. Мысли проносились одна страшнее другой.

«Перстень! Был ли у него перстень с обсидианом? Но тогда я меньше всего думала о перстне…»

— Этого не может быть! — победно закричала она. — Люциус жив! Частицу мёртвого волшебника нельзя добавлять в Оборотное зелье. Ты бы умер!

— Ещё пять баллов Гриффиндору, мисс Грейнджер! Кровь единорога, — небрежно обронил Драко. — Если выдерживать в ней частицу человека, взятую у него, пока он был ещё жив, Оборотное зелье действует. Меньше, чем обычно, но часа вполне хватает… как выяснилось.

— Как ты мог?! Это что, какая-то тёмная магия?!

— Тёмная и древняя. Лорд многому научил меня. Хочешь, продемонстрирую?

— Неправда! — кричала Гермиона. — Враньё! Ты бы не сделал этого! Для этого нужны волосы Люциуса!

— О, да, — Драко ухмыльнулся. — Я держал их на тот случай, если он не снимет чары неприкосновенности. Я говорил, что не отступлюсь, и я сдержал своё слово. В чём дело, Гермиона? Вспоминаешь свои оргазмы?

Девушку затошнило от ужасных мыслей, которые чередой пронеслись в голове.

«Драко всегда получает то, что хочет».

«— Твой сын…

— Потом».

«Закрой глаза… Поласкай меня…»

«Ягодка. Ягодка. ЯГОДКА!»

— Ты так трогательно всхлипываешь, когда кончаешь, — продолжал он издеваться. — А твой ротик… Ммм!

Гермиона постепенно осознавала всю подлость и чудовищность этого обмана.

«Предала себя… Предала Люциуса…»

Девушка чувствовала, как её трясёт от боли и гнева. В груди горело жидкое пламя. Красная пелена застила глаза, и уютная гостиная стала похожа на Рождественский зал из сказки «Щелкунчик», когда настала ночь и балом правили чудовища.

— Ты подонок… Я убью тебя, Малфой! — страшным шёпотом пообещала она, впервые в жизни желая по-настоящему убить.

— Валяй! — в его голосе кроме злости теперь звучала и обида, но Гермиона этого не замечала. — Но учти, я был с тобой ласков. И не стану щадить тебя, если хоть одно заклятие…

— Круцио!

— Протего!

Их отбросило друг от друга, и в следующее мгновение оба приняли боевые стойки.

— Ступефай!

— Инкарцеро!

Стенка секретера громко треснула от угодившего заклинания, бумаги, подхваченные вихрем, разлетелись по всей гостиной. Воздух заискрил от магии, переполнявшей его. Гермиона оскалилась. Хотелось сделать ему больно, больно! БОЛЬНО!

— Сектумсемпра!

— Протего!

— Редукто!

— Эверте статум!

Девушка поднялась из-за располовиненного кресла, держась за спинку и не замечая, как по щеке стекает кровь.

Драко, в разодранной рубашке, пошатываясь, едко бросил:

— Что, думала одолеть ученика Тёмного Лорда?

— Инсендио!

— Агуаменти!

— Пиро!

— Рефлекто!

Гостиную заволокло дымом. Удушливо пахло гарью и палёной обивкой. По шторам вверх ползли жёлтые языки пламени. Тлела ёлка, лопалась разноцветная мишура на ветках.

Драко рявкнул:

— Мне надоела эта мышиная возня!

Отразив Петрификус Тоталус, он просто направил палочку в пол. Половицы вдруг ожили и заскользили под ногами. Очередное заклинание угодило в потолок, и на белой глади расползлась паутина трещин. Гермиона, потеряв равновесие, вскрикнула и рухнула на спину.

— Экспеллиармус! Инкарцеро!

Малфой отбросил её палочку куда-то за спину и погасил пожар. Но даже извиваясь в своих путах, Гермиона видела, что пламя в его глазах разгоралось только сильнее. Он призвал витой шнур от портьеры и крепко связал ей запястья, а затем отменил заклятие. Девушка забилась, не желая признавать своё поражение.

— Ненавижу! Ненавижу!

— Диффиндо! Как приятно видеть тебя у своих ног, Грейнджер! Слабая, побеждённая…

Заклинание разделило платье и бельё надвое, только чулки уцелели, и теперь Гермиона лежала перед парнем полуобнажённая. Она отбивалась так яростно, что путы больно врезались в кожу. Драко улёгся на неё, сжав бёдра пальцами и покусывая шею.

— Не надо… Не смей! Остановись! Ты не в себе!

— Что ты так нервничаешь, Гермиона? — он накрыл ладонью грудь и принялся мять её. — В прошлый раз тебе понравилось, ты так стонала…

Девушка искала способы остановить его и не находила.

Но она знала, как причинить Драко боль за всё, что он натворил, и выпалила:

— Потому что я была с ним, а не с тобой! Это его я целовала, а не тебя!

В то же мгновение Малфой так сдавил её грудь, что она взвизгнула.

Он сунул руку ей между ног и прошипел в лицо:

— Больше ни слова о нём, поняла?! Я ещё получу то, что он у меня отнял! Ревирго! *