Когда случается невозможное (СИ) - Муратова Ульяна Страница 36

— Во-первых, ты не знаешь, как именно он бы его наказал. Возможно, просто пальчиком бы погрозил. Во-вторых, то, о чём ты говоришь — это последствия. А теперь подумай и скажи мне, многих ли последствия останавливают? Многие ли действуют, обдумывая следующий шаг, осознавая то, что будет потом? — упёрла руки в бока она и посмотрела на меня сурово.

— Ну да, большинство, — неуверенно ответила я.

— Не суди по себе, а смотри вокруг. Так делает меньшинство! — нахмурилась Лиля. — А теперь следующий вопрос. Если тебя изнасилуют, то тебе станет легче от того, что насильника возможно накажут когда-то потом?

— В какой-то мере, — ответила я.

— А теперь скажи, что для тебя лучше: что он тебя не изнасилует или что его потом хорошенько накажут?

— Конечно, первое.

— А для того, чтобы он тебя не изнасиловал, ты должна защищаться в моменте. И хорошая защита во время самого нападения гораздо эффективнее, чем возможные последствия для нападающего. Поэтому, Ката, запомни: для того, чтобы на тебя не нападали, защищаться надо в моменте. Бороться до конца, до последнего вздоха, изо всех сил. У нас, женщин, как правило, есть одно важное преимущество. В большинстве случаев мы можем ударить первыми. Но если ты решила бить, знай, что удар у тебя будет только один. И противника ты должна свалить именно с одного удара. И тут уже не до церемоний.

— Кто тебя этому научил?

— Не бояться и защищаться научила жизнь. А бить — дядя Федя. Он по трезвой хорошим был мужиком, но раз в год уходил в запой на пару месяцев, и тогда превращался в животное. Бывший военный. Знаешь, за сегодняшнее он бы мне устроил разнос.

— Почему?

— Потому что бить надо не рукой, а чем-то. Палкой, камнем, книжкой, а лучше ножом или кастетом. Руку можно повредить или сломать, у женщин кисти вообще не очень-то крепкие. Врукопашную идут бороться только те идиоты, которые не способны найти ни одного подручного средства. Надо попросить Натара, чтобы сделал нам изящные кастеты.

— Я всё равно не смогу ударить, — съёжилась я.

— Предпочтёшь отдаться добровольно? — усмехнулась Лиля, и мне стало обидно.

Я прекрасно поняла, на что она намекает, и от её пусть косвенной, но правоты стало ещё неприятнее. Вместо ответа просто развернулась и пошла на обед быстрее, оставив подругу стоять в коридоре. Не всем быть воинственными валькириями! Не всем уметь драться наравне с мужчинами! С другой стороны, я понимала, что она по-своему права. Вот только я такой никогда не была, и никогда бы не смогла поступить так, как Лиля.

Догнав меня, она опустила руку мне на плечо.

— Подожди! Я не хотела тебя обидеть.

— Я не могу быть, как ты, и думать, как ты. Что мне тогда делать? — недовольно спросила я.

— То же, что и раньше. Быть рядом с тем, кто сильнее. В нашей паре главная я. И сейчас мне не понравилось, что я защищала наши интересы, а ты ещё и ставишь под сомнения мои действия!

Я была обескуражена произошедшим и её словами. Задело, что она так прямолинейно и открыто назвала себя главной, и в то же время, я не могла с этим спорить. Лиля младше на год, но она действительно была лидером в нашей паре. И сейчас, когда она так откровенно это заявила, я внутренне с этим согласилась.

— Если ты главная, это ещё не значит, что все твои действия непогрешимы, и их нельзя ставить под сомнение, — нахмурилась я и с вызовом посмотрела ей в лицо.

Обдумав мои слова, Лиля кивнула.

— Ты права, Ката. Извини, если я тебя обидела, — она робко обняла меня, а я обхватила её руками в ответ.

Вот не могу осуждать парней, которые сходят по большой груди с ума. Прижавшись к мягкому бюсту подруги, я внутренне расслабилась и успокоилась. Мягко и приятно.

— И ты извини, что я заставила тебя защищаться от меня после того, как тебе пришлось защищаться от него, — подумав, сказала я. — Ты права, так ему и надо.

В столовую мы шли, держась за руки. Всего за несколько дней Лиля стала для меня действительно близким человеком. Я была бесконечно благодарна этому миру за то, что он подарил возлюбленного и настоящую подругу.

Лимар

На обед девочки несколько опоздали. Сегодня у них начинались практические занятия, и я больше не мог заниматься с Катой во второй половине дня. Теперь время у неё будет только за час до ужина. Было отрадно смотреть на её успехи, она хорошо продвигалась, гораздо быстрее схватывала новое, чем я в своё время.

Я не сомневался, что через пару дней она приступит к работе над сумочками.

Они обе сели за столик несколько взволнованными.

— Что-то случилось? — спросил Натар, вглядываясь в лицо Лили.

— Мы чуточку повздорили, а потом помирились, — весело улыбнулась она. — В остальном — ничего особенного.

Ката выглядела вполне довольной, последние дни она буквально светилась изнутри. Не известно почему, но меня это нервировало. Нет, я радовался, что она счастлива, вот только сидху не доверял. Уверенность в том, что он её обидит, крепла с каждым днём. Нехай Натар и Лиля говорили, что ничего плохого он не делал, меня ему было не провести.

Чего стоило только то, что он «не разрешил» Кате дожидаться его вечером не в комнате, а в мастерской? Он вообще кто? Отец, муж, старший брат?

Изменения во внешности тоже бросались в глаза, Танарил явно переделывал её под себя, и это возмущало.

Лиля говорила, что я ревную. Она, конечно, ошибалась. Мне нравилась Ката, только не как девушка, а как чудесный, открытый, творческий и при этом очень уязвимый человек. Она с неподдельной искренностью и желанием делала для нас подарки, старалась порадовать, развеселить. Иногда за работой она рассказывала истории из своего мира. Порой они с Лилей даже спорили, чем закончилась та или иная книга. Ката столько прочитала! Если я за всю жизнь прочитал пять или шесть книг, а потом не меньше десятка тут, в Высшей Школе, то она прочитала их сотни! Сотни! Я не переставал восхищаться тем, насколько она образована.

А Натар восторгался Лилей. Она отличалась — сильная, крепкая, упорная, хорошо знающая, чего ей хочется. Ката же была её полной противоположностью — хрупкая, несмелая, увлекающаяся и очень нежная. Такие девушки мне раньше никогда не встречались. Глядя на неё, я понимал, что Ката без помощи не выживет и не справится, поэтому хотелось её опекать. Это было совсем новое чувство, и оно не имело ничего общего с влечением к ней как женщине и даже противоречило ему. Если бы у нас с Натаром появилась младшая сестра, то я относился бы к ней именно так.

— Сегодня у нас будет практика, а потом свободное время, почти час до ужина. Успеем позаниматься? — спросила Ката, когда закончила с едой и привычным жестом отодвинула мне оставшуюся половину.

— Я буду в мастерской. Сумочки сами себя не зачаруют, — улыбнулся я. — Приходите, когда освободитесь. А на практике попробуй делать то, что мы тренировали вместе с тобой. Это нисколько не противоречит твоим занятиям, наоборот, даже продвинет тебя. То, чем занимаются здесь на первых порах, ты уже освоила. А коли так, то отчего бы не пойти вперёд?

— Лиля, я буду в городе, а за час до ужина вернусь в мастерскую, — сказал Натар. — Ты будешь там?

— Да, конечно. Мне вчера одна девушка с другого потока принесла сапоги и сумку для росписи. Мы с Катой уже прикинули рисунок, и я сегодня займусь фоном.

— И за сколько вы договорились? — с любопытством спросил я.

— Десять золотых за работу плюс она просила зачаровать сумочку. Ты поможешь? — посмотрела на меня Ката.

— Конечно, одной сумочкой больше, одной меньше, — улыбнулся я. — Если ты обещаешь как можно скорее присоединиться к работе над заказом.

— Обещаю. А расписывать я буду по вечерам, пока жду Танарила, — ответила она.

Он купил несколько огромных наборов красок, даже таких, какие есть в мастерской, и теперь Ката могла спокойно работать в своей комнате. Очередная уступка с её стороны. Кроме того, Танарил научил её заклинанию отмены, которое помогало любой вещи принять свой первоначальный вид. Это оказалось крайне полезной штукой, ничего подобного тут в Школе не преподавали. Знания сидха выходили далеко за пределы того, чему учили нас, и рядом с ним я чувствовал себя неуютно, хотя мы почти не пересекались. Он был сильнее, как маг, и образованнее меня. По словам Каты, он увлекался искусством, пел, играл на флейте и делал всё то, чего обычно не делают мужики. Кроме того, я никак не мог привыкнуть к его женственному виду, косе, низкому росту и внешности. Не зря его прозвали Блёклым, именно таким он и был.