Мой палач - Надежда Олешкевич Страница 36

Она продержалась недолго, вскоре опустила голову и, заметив свою обувь, сразу же принялась ее надевать. А как по мне, лучше бы не делала этого. Ее стопы очень забавно утопали в ворсе ковра. Казалось, я сам ощущал, насколько это приятно, и с удовольствием последовал бы примеру Эйланы.

— Эйви Морисон, зачем вы проникли в мой дом? — проговорил я медленно, ровно, стараясь не подать виду, что хотел спросить совершенно иное, узнать о кое-чем другом и поступить тоже иначе.

Так и не справившись даже с первой застежкой, женщина села ровно. На ее лице появилась улыбка, а затем резко исчезла. «Ведьма» нахмурилась и отвела взгляд в сторону.

— Я пришла к вам с просьбой…

— Какой?

Эйлана прищурилась точно так же, как делал ее отец в моменты принятия важного решения. У меня не было сомнений, что эта женщина была дочерью верховного судьи. Уж слишком много схожих черт, да и недавно всплывшие факты вряд ли являлись обычными совпадениями.

— Мне кажется, — вкрадчиво начала женщина, а затем снова взялась за свою обувь, — вашей дочери не хватает общения.

От былого спокойствия не осталось и следа. Всего парой слов «ведьма» полностью вывела меня из равновесия.

— Эйви Морисон, мне не интересны ваши замечания, — сухо начал я. — Будьте добры, ответьте на мой вопрос. И это последнее предупреждение, иначе дальше по-хорошему разговор у нас не сложится.

Она резко выпрямилась, словно что-то осознала.

— Ой, — слегка приоткрыла Эйлана рот. — Я ни в коем разе не хотела указывать вам, как надо воспитывать ребенка. Простите. Просто, Алания сияла от обычного разговора. И мне целый день вчера казалось, что ей этого очень не хватает. Возможно, вы просто не обращали внимания. Ведь понятно, что у вас много работы и уделить больше времени нет возможности. Она у вас очень общительная. Ей не с кем поделиться накопившимися впечатлениями, а плюшевый Кики совершенно не подходит для этого, он ведь всего лишь игрушка.

— Значит, выбрали по-плохому, — я потянулся к карману за миаменами.

— Опять магия? — поморщилась «ведьма», однако в ее взгляде промелькнуло беспокойство. — Что вы за человек-то такой? Приходите утром к женщине в спальню, сразу нападаете с вопросами. А если бы я тут голая спала, одеяло скинула? Да и как можно говорить о чем-то серьезном на голодный желудок?

— Зачем проникать в дом к человеку ради просьбы, которую не собираетесь озвучивать? Если в ней отпала надобность, тогда я проведу к выходу, — спокойно проговорил я, невзирая на уже клокочущую в груди ярость.

— Почему с вами так сложно разговаривать? — резко встала Эйлана и направилась к окну.

Я выгнул бровь, все-таки не сдержав удивления. Благо, женщина не смотрела на меня в этот момент. Мне не часто попадались люди, которые не отвечали нормально на вопросы, постоянно юлили и пытались добиться только своего. Если ей от меня что-то нужно, то почему я должен допытываться?

Все-таки нужно было залезть к ней в голову с помощью миама во сне, узнать все подробности и со спокойной душой выставить «ведьму» за дверь. Зачем мне потребовалось ее будить? Давно ведь понятно, что от такого человека, как она, ничего дельного не получить.

Миам появился возле женщины, он схватил ее за запястья и завел руки за спину. Я же направился к двери, чтобы открыть ее и помочь двойнику вывести непрошеную гостью за пределы своего дома.

— Нет, подождите! Не надо, прошу, — взмолилась она, даже не пытаясь вырываться.

Я прикоснулся к ручке, однако не повернул ее, а посмотрел на «ведьму», которая благодаря миаму уже была рядом.

— Пожалуйста, — тихо попросила Эйлана.

В ее глазах читался страх — эмоция, не присущая этой женщине. У меня сложилось впечатление, что она вообще ничего не боялась, двигалась по жизни наперекор проблемам и трудностям, какими бы большими они ни были.

— Я правда пришла к вам с просьбой. Вот только озвучить ее оказалось сложнее, чем представлялось вначале. Простите.

Ее голова опустилась. Миам исчез — камни не удержались в моей руке и упали на дно кармана. Меня почему-то тронуло это короткое признание. Не каждый человек осмелится на подобное — рассказать о своей слабости почти незнакомому человеку. Я бы точно не смог.

— Тэйр Маркард, простите, если сделала что-то не так.

— Зачем вы это говорите?

Она пожала плечами, продолжая смотреть в пол. А мне необходимо было увидеть глаза, понять, что подвигло ее на признание, да и на просьбу о прощении. Я прикоснулся к подбородку Эйланы и приподнял его, однако так и не смог встретиться с ней взглядом — женщина специально отвела его в сторону.

— Чтобы вы на меня не злились. Чтобы не выкидывали на улицу как дворовую собаку. Чтобы изменили обо мне мнение. Я уйду сама, как только попросите. Честно! Но я не хочу уходить, — «ведьма» все-таки встретилась со мной глазами. — Задайте другие вопросы, на многие из них я отвечу. Однако есть моменты, которые предпочла бы скрыть ото всех. Даже от вас.

— Почему даже? — затаил я дыхание.

Эйлана опустила взгляд, прикоснулась к пуговице на моей рубашке, а затем убрала руку и снова встретилась со мной глазами.

— Вы мне слишком сильно нравитесь.

Было заметно, как женщина нервно сглотнула, сжала кулаки, напряглась всем телом. Наверное, сказать подобное стоило ей многих усилий.

— Слишком? — слегка прищурился я.

Зачем выпытывал? Для чего уточнял? Почему просто не отошел и не сделал задуманное? Зачем я в очередной раз спрашивал?..

— Да, слишком, — судорожно выдохнула Эйлана, а затем словно собрала волю в кулак и заговорила более уверенно: — Вы открылись мне, теперь мой черед.

— Когда это я успел?

— Когда прошептали дочери перед уходом, что я ваш хороший друг и меня можно не бояться.

«Надо научить Аланию держать язык за зубами», — беззлобно подумал я и все-таки опустил ручку двери.

— Хотя, — отвернулась Эйлана, устремив взор в окно, — и не только тогда. Я наслышана о вас, о вашем отношении к людям, о работе палача, о строгости, черствости, неумении разговаривать и вообще чувствовать. И это маленький список того, что довелось мне узнать, — снова посмотрела на меня «ведьма» и сократила между нами расстояние, вновь прикоснувшись к той же пуговице. — Вы вели себя иначе со мной. Только в самом начале был тот, о ком я не раз слышала. И даже сейчас вы не просите замолчать,