День дурака (СИ) - Матуш Татьяна Страница 37

Барон приподнялся со странной настойчивостью, не отводя взгляда, требуя, моля.

- Обещаю, - сказала Шели, - дядя, а почему?..

Глаза барона закатились, и Даянире захлопотала вокруг, выдавливая на мокрые полотенца дорогое, в цену крупных алмазов, масло сагриса. В комнате запахло свежестью и силой. Нортунг сделал несколько судорожных вдохов и, успокоившись, затих. То ли уснул, то ли впал в беспамятство.

Даянире с сомнением посмотрела на барона, но, понимая, что сделать больше ничего не может, плотно укупорила флакон и спрятала его в рукаве.

- Зря ты так, - она покачала головой, глядя не на Шели – на барона.

- А как еще? – удивилась девушка. – Сам-то он, интриган, родня Твари Неназываемой! Одной ногой в рассвете, а туда же! Не морковкой, так веревкой, а все по его воле быть должно. Хорошо придумал: я отдаю венец Трею, выхожу за Игора, тот раскатывает Трея в тесто, садится на трон, и все равно мне – венец, брату – костер.

- Он умирает, - тихо промолвила Даянире, безо всякого выражения в голосе.

- Так что, для того, чтобы, наконец, хоть что-нибудь по-моему свершилось, мне тоже умереть? – с вызовом спросила Шели. – Зачем оно мне тогда?

Глава 13 Кубик Рубика

- Да жив он, Лиз, не волнуйся - сообщил Митя, дожевывая здоровенный «сэндвич» из ржаного хлеба с ядреным салом, утыканным чесночными зубчиками.

- Откуда сведения?

- SMS-ку прислал на «Нокию» нашего пулеметчика. В Калинове он.

- Как – в Калинове? – опешила Лиза.

- А вот как – отдельный разговор. И, будешь довольна, дело у нас новое.

- Какое дело? – подобрав полотняную юбку, которую хозяйка выдала ей взамен сожженной во время штурма, Лиза присела на каменную скамью, поближе к Мите.

- Слушай сюда, экспертиза…

Степан вышел из дома, где прожил пятнадцать лет, и невольно поежился. Сколько себя помнил, это был обычный для провинциального городка закрытый двор – колодец из четырех блочных пятиэтажек с круглой клумбой посередине, десятком старых берез и одной высоченной яблоней-дичком, неизвестно как появившейся здесь и выросшей до таких размеров. По правилам благоустройства деревья должны были сажать на расстоянии не меньше пяти метров от жилых домов. Яблоня, практически, подпирала стенку и нагло лезла ветвями в окна, навяливая жильцам мелкие яблочки сорта «вырви глаз». Именно из-за яблони, да еще из-за утренних сумерек Степан сначала ничего не заметил, хоть и голая, но голову Вязову она заморочила.

Домой пришлось заскочить, чтобы переодеться. Не то, чтобы средневековый наряд так уж смущал Степана, он к нему почти привык и находил удобным, а «фартук» с меховой оторочкой оказался вещью хитрой: в жару в нем было почти прохладно, а в холод он был способен согреть куда лучше куртки на синтепоне. Но вот с обувью оказалась беда – тонкие кожаные мокасины были приспособлены для апрельской грязи примерно так же, как лыжи для коня.

Ну и… хотелось чайку попить настоящего, с сахаром. Покурить. По-настоящему, всерьез, Вязов не дымил, баловался. Но вот сейчас хотелось. Душа просила роздыху от всей этой запредельщины.

Отдохнул…

Из трех домов остался только один, Степин. Остальные, вместе с клумбой-бубликом и невыносимо скрипучими детскими качелями «Митька прял»… На месте дворика начинался лес. Хвойный, примерно двухсотлетний и какой угодно, только не апрельский. Не было там снега, землю выстилал ковер прошлогодних рыжих иголок, кое-где топорщившихся шишками.

На средней Волге таких лесов не было.

Приехали.

Интересно, где же люди?

Вдохнув – выдохнув несколько раз, Степан плотнее запахнул куртку и направился под арку в сторону проспекта. Где находился кошерный ресторанчик «Ням'с» он помнил отлично, улица, ведущая в нужную сторону, оказалась на месте и Вязов самоуверенно решил, что ему и дальше будет так везти.

Ха!

Улица закончилась через два квартала, а на месте музыкальной школы Вязов обнаружил высоченную каменную стену, глухую и, по первому впечатлению, бесконечную. Степан почувствовал себя героем теста, который как-то подсунула ему жена и попытался вспомнить, как ответил на него в свое время. «Иду километр влево – нет ворот, иду два километра вправо. Нет ворот – пытаюсь перелезть…» Попробовать перелезть прямо здесь? Насколько Вязов соображал в конной авиации, путь ему преградила городская стена Арса - и искать в ней калитку можно было до посинения. А городские ворота вполне могли остаться в том мире…

И что делать?

Степа вспомнил, как, не желая добираться до дома по холодрыге в промокших мокасинах, машинально вызвал такси, и бомбер, приняв его с крыльца управления, быстро доставил домой, не испытав никаких трудностей с ориентированием на местности. Попробовать то же заклинание?

Машина с шашечками появилась через семь минут, возникнув среди тающих сугробов, как Сивка-бурка.

- До синагоги довезешь? – спросил Степа, открывая дверь и ныряя в салон.

- Три сотни.

- Чего? – Вязов офигел, - а почему не три миллиона? Что за тариф, мужик?

- Как хочешь, - равнодушно отозвался наглый бомбер, - либо платишь, либо ищешь свою синагогу, сколько Моисей евреев по пустыне водил.

- Понятно, - кивнул Вязов. Удостоверение, которое могло сбить цену в шесть раз, осталось там же, где городские ворота.

- Так что, едем?

- Едем, - принял решение Вязов, - только учти, мужик: лимонов больше нет. Остались только патроны, - и показал рукоятку ствола, сунутого за ремень брюк.

- Полторы, - немедленно среагировал таксист.

Машина тронулась, город поплыл за окном: досконально знакомый и в то же время чужой. Степа смотрел на него во все глаза, пытаясь уловить внутреннюю логику в странном смешении эпох, миров и стилей.

Ему случалось видеть странные города. Баку поразил его сочетанием старинных крепостей и авангардных зданий в стиле хай-тек. Прикольный городок Тюкалинск, стоящий на сибирском тракте, в свое время удивил Вязова «Афонинским» магазином, который перестраивали каждые полвека и каждый раз в соответствие с новыми веяниями эпохи. В 2011 году он смотрелся как оживший кошмар полоумного архитектора.

Но то было понятно, хотя и дико.

Калинов больше всего напоминал кубик Рубика, который перекрутили чьи-то шкодливые ручки, сломав строгую гармонию граней и создав на месте порядка хаос. Знакомые улицы заходили одна в другую под немыслимыми углами, асфальт перемежался участками брусчатки из сосновых плашек, автомобиль на них трясло, и Степа резко передумал искать и возвращать свой личный автомобиль. Нет, найти его, конечно, следовало, и перегнать ближе к дому – тоже, но исключительно для самоуспокоения. Безопасность тут была весьма и весьма иллюзорна. Уж если весь дом вместе с жильцами мог в один миг раствориться в тумане…

Пропало старое здание театра, построенное «еще при царе» и… городской морг. Корпуса больницы и поликлиники стояли на месте, а низенькое здание с короткой трубой маленького крематория «для служебных нужд» как корова языком слизнула. На его месте торчал невысокий холм, поросший бодро-зеленым кустарником… листья, впрочем, начинали желтеть и опадать. В том мире наступала осень? Или это иномирская флора так среагировала на весну.

- Послушай, если не секрет, как вы все же ориентируетесь в этой неэвклидовой метрике пространства?

- По GPS-навигатору, - усмехнулся водитель, - как еще? Он же пробки показывает в реальном времени. Изменилась улица – изменилась карта.

- Действительно, - Степа покачал головой, дивясь своей наивности и, как можно более естественно, спросил, - что ты обо всем этом думаешь? Надолго оно?

- Что-что, - таксист завелся как хороший немецкий движок – с пол-оборота, - Евреи вместе с американцами эксперименты проводят! Покоя им Россия не дает. Вот, недавно, «Дождь» ток-шоу передавал…

Степа постарался отключиться. О том, как «жиды погубили Россию» он ничего не знал - и знать не хотел. Если бы все проблемы многострадальной родины можно было решить, просто погрузив всех евреев на корабль и отправив в порт Хайфу!