Жена тёмного князя (СИ) - Алёна Цветкова Страница 37

Рогоз за этот месяц сильно вырос и стоял вдоль реки стеной. Над ним клубами вились не-живые мухи, а под ним хлюпала вода, кишащая не-живыми насекомыми, червями и пиявками. После того, как я утопила свои тапочки в болотце, мне пришлось надевать тапки Бориса, которые были очень велики и постоянно сваливались с ног. Босиком я не полезла бы в реку ни за какие коврижки, поэтому я захватила с собой сапоги, в которых ходила весной.

Дойдя до реки, переобулась на берегу. Птенцы тут же решили, что мои тапки — отличное место, чтобы выспаться после длинной дороги. Они забрались внутрь и тут же задремали, спрятавшись от опасностей в темноте тапочек. Это было так смешно, что я невольно рассмеялась. И вспомнила, как Пузик точно так же прятался в моем тапке, когда мы его нашли. Только он целиком помещался в моем, а птенцы с трудом влезли в тапки Бориса. А им ведь всего пру дней от роду. Я осторожно погладила мягкий серый пух… у меня скоро вырастут очень большие питомцы. И пришла пора дать им имена. Я долго не думала.

— Ты будешь Правый, — пощекотала птенца, лежавшего в правом тапке, — а ты Левый, — погладила другого.

В ответ птички вытянули длинные, как у гусей шеи и одобрительно зашипели. Имена им, судя по всему понравились.

— Вы пока отдыхайте, — улыбнулась я им, — а мне пора за работу. Надо собрать рогоз, а то зимой, когда выпадет снег и будет очень холодно, нам нечего будет есть…

Правый и Левый согласно защелками и дружно спрятали головы под крылышки, одобряя мой план.

Чтобы собрать корни мне сначала надо было срезать верх. Пучки рогоза могли пригодиться в нашем хозяйстве, поэтому я их не бросала, а относила на сухой берег и аккуратно складывала срезанные стебли на просушку, придавливая камнями и палками, которых здесь валялось довольно много.

Резать приходилось столовым ножом, я давно научилась точить его на камне, чтобы придать нужную остроту. Под ногами хлюпала мокрая грязь, не-живые комары, жадно жужжа, нещадно жрали живую меня. Мне приходилось постоянно отгонять их, но это почти не помогало. Все тело горело от укусов и царапин, оставленных жесткими стеблями.

Но остановилась я только тогда, когда скосила приличный участок. Теперь дня два можно будет копать корни, не отвлекаясь.

Правый и Левый давно выспались и носились по берегу, то подбегая ко мне, то улепетывая со всех ног куда-то в сторону.

Я сильно устала. А мне нужно было еще достать вершу и переработать пойманную рыбу. А еще у меня были раки в ведре. С ними тоже надо было что-то делать, пока ожившие мертвые членистоногие не разбежались по сторонам.

Верша была заброшена в реку чуть в стороне от той делянки, на которой я собиралась копать корни рогоза. И за рыбой мы отправились вместе с Правым и Левым. Я зашла в воду по щиколотку, чтобы вытянуть потяжелевшую вершу. Птенцы остались на берегу, кажется мокрая и холодная вода им не слишком нравилась, но при этом с любопытством вытягивали длинные шеи, рассматривая, что же делает их мать-наседка.

Когда из воды показалась верша с пойманной рыбой, птенцы радостно заверещали, напоминая мне болельщиков на стадионе, когда их любимая команда перехватывала мяч.

— Да, мои хорошие, — рассмеялась я, — рыбы тут много. Хватит всем: и мне, и Борису, и вам.

Улов и, правда, был выдающийся. Я вытряхнула из верши почти столько же рыбы, сколько вчера. Только сегодня она была свежей, а не полуразложившейся…

Я решила не отпускать лишнюю рыбу в реку, как делала раньше, а сбегать к пещере за большой простыней, чтобы связать всю рыбу в узелок. Все же очень неудобно, что в этом мире, засыпая, рыба не теряет своей подвижности и разбегается в разные стороны даже на суше.

Птенцов надо было оставить здесь, с ними я потратила бы слишком много времени на дорогу. Поэтому я достала из верши пару рыбин и, вспоров им брюхо, предложила птичкам перекусить по большим кустом ивы.

До пещеры и обратно я бежала. Все же за эти два дня я привыкла к маленьким гурлинкам и очень переживала за них. Вдруг кто-нибудь нападет на малышей? Они же глупенькие совсем. Выбегут из кустов и какой-нибудь очередной не-живой монстр их сожрет.

Боялась я совсем не зря. Ни правого, ни Левого под кустом не оказалось. Только смятая трава, пятна рыбьих кишок, оставшиеся после трапезы, и слизкие следы уползшей куда-то ожившей зомби-рыбы говорили о том, что здесь кто-то был.

Бросив простыню, я первым делом проследила путь сбежавших рыбин, надеясь, что маленькие гурлинки просто отправились за ними следом. Но нет. Надкусанная зомби-рыба преспокойно ползла в траве, виляя всем телом, куда глаза глядят. И одна, и вторая.

Птиц не было.

Я вернулась к реке и побежала вдоль берега. Я кричала и звала птенцов, но они еще не привыкли к своим именам и не отзывались. Или уже не могли отозваться.

— Правый! — орала я, забыв про опасность не-живого мира. Я ушла уже довольно далеко от обжитого берега и понятия не имела на кого могу наткнуться в этой местности. — Левый!

Гурлинок нигде не было. И только тогда, когда от отчаяния на моих глазах появились слезы, я услышала тихое:

— Гур? Гур? — оба птенца сидели на высоком берегу, прямо на краю обрыва, и с недоумением смотрели на меня, вывернув длинные шеи. Мол, чего ты так кричишь? Тут мы…

— Правый, Левый, — выдохнула я и рассмеялась от радости. Мелкие хулиганы живы. Все хорошо. — Вы зачем убежали? — нахмурилась я и строго взглянула на птиц, — я же переживала!

— Гур… Гур, гур, — заворковали они наперебой и, тяжело переваливаясь, потопали от обрыва ко мне навстречу. И я готова была дать голову на отсечение, им стало стыдно. Я прямо чувствовала, как они ощущали себя виноватыми за то, что заставили меня волноваться…

Когда они подошли ближе, я плюхнулась на колени и обняла птенцов, только сейчас заметив, как сильно они выросли за эти дни. Серый пух как-то очень быстро покрылся пеньками зачаточных перьев, а сами птички стали размером в половину курицы. Это если без шеи. С учетом длинных шей, они доставали мне до середины икры.

— Правый, Левый, — вздохнула я, — никогда не уходите так далеко. Хорошо?

И они согласно закачали головами на тонких длинных шеях, как будто бы понимая о чем я говорю и соглашаясь со мной.

— А сейчас давайте заберем рыбу